Читать книгу Время тлеть и время цвести. Том второй - Галина Тер-Микаэлян - Страница 12

Небольшой самолет частной авиакомпании завершил свой рейс. По трапу один за другим спустились пятеро мужчин. Лицо и фигура каждого из них были отчетливо видны на экране монитора, за которым сидели двое – человек с лицом, наполовину скрытым черными очками, и высокий шатен с волнистыми волосами.

Они внимательно наблюдали, как гостей встретил у трапа приятной наружности юноша в костюме спортивного типа и с отменной любезностью предложил разместиться в двух ожидавших их автомобилях.

– Итак, что мы имеем на каждого из них, Рави? – спросил человек в черных очках, поворачивая лицо к сидевшему рядом шатену.

Тот пробежался пальцами по клавиатуре компьютера и удовлетворенно кивнул.

– Есть.

На экране крупным планом возникло лицо одного из пятерых прибывших мужчин, и механический голос равнодушно произнес:

«Арчибальд Кейн, американец, уроженец Чикаго, пятьдесят семь лет. С семидесятого года сотрудник ЦРУ, в течение десяти лет работал в странах Ближнего Востока. В девяносто пятом внезапно исчез из поля зрения американских спецслужб, и до сих пор его местопребывание считается неизвестным. Имеет документы на имя Френсиса Лесли, британского подданного».

Лицо американца исчезло, и теперь с экрана смотрели хитро прищуренные зеленоватые глаза. Золотистая бородка аккуратно обрамляла худое лицо с тонкими губами и крупным крючковатым носом. Компьютер с прежним безразличием сказал:

«Леван Орбелиани, уроженец Кутаиси, сорок девять лет. Учился и жил в Москве с семнадцати лет, окончил Московский университет, юрист по образованию. С семьдесят пятого года сотрудник КГБ. В девяносто втором после развала СССР перебрался в Тбилиси и опубликовал свои мемуары, дискредитирующие многих российских и грузинских политиков, в том числе Эдуарда Шеварднадзе. В девяносто третьем принимал участие в гражданской войне в Грузии, сторонник бывшего президента Гамсахурдиа. В девяносто четвертом, после убийства последнего, исчез из поля зрения российских и грузинских спецслужб. В левых газетах неоднократно высказывалось предположение, что Орбелиани был убит по приказу Эдуарда Шеварднадзе, однако пять лет спустя мелькнуло сообщение, что его видели в Лондоне в обществе одного из чеченских лидеров».

Рыжеватая бородка Орбелиани исчезла, и его место на экране заняло тонкое лицо с красивыми голубыми глазами.

«Юнус Азизов, уроженец Баку, пятьдесят один год. При рождении записан Юрием Андреевым, но его мать, овдовев, вторично вышла замуж за азербайджанца Аслана Азизова, который усыновил мальчика и дал ему свою фамилию, изменив имя на азербайджанский лад. По образованию филолог, специалист по арабским языкам, окончил университет в Баку в семьдесят третьем году и сразу был направлен переводчиком в Александрию. В девяносто первом самолет, на котором Азизов, его жена и сын летели в Москву из Каира, потерпел аварию. Сам Азизов и его семья официально считаются погибшими».

О четвертом, молодом человеке с узким смуглым лицом и черными глазами навыкате, компьютер скрипуче сообщил:

«Марван Асад, уроженец Дамаска, тридцать лет, отец и дядя – совладельцы одной из крупнейших на Аравийском полуострове нефтяных компаний. По образованию химик, учился в Париже, позже работал в нефтяной компании. В девяносто седьмом примкнул к экстремистским группировкам».

Информация о пятом из гостей в базе данных отсутствовала. Это был мужчина лет сорока пяти с очень смуглым лицом и блестящими темными глазами. Черные очки сидевшего за компьютером человека пристально вглядывались в изображение на экране – нос клювом, чуть вывернутые наружу полные губы, – потом он недовольно заметил:

– Что ж, Рави, я думаю, нашим информационным службам еще далеко до совершенства. Тем не менее, мы имеем представление о людях, которые будут вести с нами переговоры.

Рави почтительно наклонил голову, автоматически пригладив волосы.

– Да, сэр. Кто с нашей стороны будет с ними разговаривать, вы уже решили?

Шеф кивнул.

– Разумеется, с клиентами подобного ранга может разговаривать только мой личный представитель, поэтому переговоры поведете вы. Думаю, стоит продемонстрировать им все наши возможности – они должны убедиться в том, что мы способны выполнить любую, поставленную клиентами задачу. Не бойтесь перегнуть палку – они должны понять, что у них нет выбора.

Рави улыбнулся и провел ладонью по волосам.

– Думаю, сэр, у них не возникнет и тени сомнения.

С гостями он встретился спустя два часа после их прибытия. Они ожидали его в отеле, в большом, богато отделанном кабинете, специально предназначенном для проведения подобных переговоров. Арчибальд Кейн, называвший себя Фрэнком Лесли, с улыбкой поднялся навстречу вошедшему Рави – два месяца назад они встречались в Европе, но тогда высказывания обоих были весьма осторожны, и вопрос обсуждался абстрактно, в общих чертах.

– Я рад вновь вас видеть, мистер Рави, – сказал Лесли-Кейн, – разрешите представить вам господ, которые уполномочены вместе со мной обсудить интересующий нас всех вопрос.

Он с невозмутимым видом представил своих спутников. Смуглолицего человека, информация о котором отсутствовала в базе данных, Кейн назвал старшим братом Марвана Асада – Хусейном Асадом. Рави было доподлинно известно, что Марван – единственный сын нефтяного магната, тем не менее, он любезно поклонился.

– Я рад, господа, видеть вас здесь. Мне приятно, что вы, по достоинству оценили возможности нашей компании и решили прибегнуть к нашим услугам.

– Мистер Рави, – с легкой усмешкой возразил «Хусейн Асад», – мы никогда не сомневались в ваших возможностях и вашем профессионализме. Мы опасались лишь, что наши крайние политические убеждения окажутся препятствием к нашему союзу.

Лицо Рави оставалось невозмутимым.

– Мистер Асад, – ответил он, – политика нас интересует лишь в той мере, в какой она может повлиять на успех дела, а взгляды наших клиентов нас не интересуют, мы глубоко аполитичны. Главное – выполнить заказ и соблюсти интересы клиента, а политическая подоплека нам безразлична. Не хвастаясь, скажу, что будь на то воля заказчика, мы взорвем Пентагон или сравняем с землей Кремль – возможности для этого у нас есть.

Во внезапно сузившихся глазах смуглолицего мелькнула молния.

– Это серьезное заявление, господин Рави, но оно несколько абстрактно, а мы хотели бы получить более конкретное представление о ваших возможностях.

Равви вежливо улыбнулся.

– Обычно мы не посвящаем клиентов в подробности нашей работы, мистер Асад. Скажу лишь, что мы придаем все большее значение человеческому фактору, и это сводит вероятность неудачи практически к нулю.

«Хусейн Асад» переглянулся с Кейном, и тот чуть наклонился вперед, хищно шевельнув ноздрями.

– Мистер Рави, учитывая масштаб данной работы, нам хотелось бы получить более конкретную информацию. Что вы имеете в виду, говоря о человеческом факторе?

Рави развел руками, всем своим видом показывая, что воля клиента для него закон.

– Я готов пояснить, господа. Мы полагаем, что намного проще уничтожить объект, если воспользоваться услугами «смертников». Самый простой пример: «смертник», находясь рядом с президентом, в здании или в самолете, способен привести в действие спрятанное под одеждой взрывное устройство, и никто в целом мире не в силах его остановить. Сам самолет, управляемый «смертником» может стать грозным оружием, если направить его на определенную цель – это не раз доказывали пилоты во время войны. Они шли на смерть в состоянии аффекта, под влиянием захватившей их воображение великой идеи – что ж, такую идею можно вселить в разум любого человека.

Леван Орбелиани, представленный Кейном как «мистер Мартини», чуть сморщился, с досадой поджав и без того тонкие губы.

– Вы говорите о «зомби», мистер Рави, это не ново. Наши специалисты-психологи и психиатры тоже работали в этом направлении, но способ, как мы убедились, весьма ненадежен. Даже у добровольцев, которые прошли длительную подготовку, может в последний момент сработать природный инстинкт самосохранения, нарушив все планы. Тех же, кто находится в состоянии гипноза или под воздействием психотропных средств, легко распознать, и такой человек вряд ли попадет в окружение президента или на закрытый объект. Тем более, такой человек не в состоянии управлять самолетом.

Рави кивнул.

– Вы правы, сэр, совершенно правы. Именно поэтому мы полностью отказались от дорогостоящих и ненадежных методов психологической обработки исполнителей и применения наркотиков или других сильнодействующих химических препаратов.

Глаза смуглолицего «Асада» блеснули.

– Мы слышали об успехах ваших специалистов в области психохирургии, мистер Рави.

– Наша цель – выполнить волю клиента и сделать это как можно лучше, – с улыбкой ответил тот. – В настоящий момент наши возможности практически неограниченны. Психохирургической операции может быть подвергнут любой – человек из охраны президента, пилот, на чьем самолете летит семья крупного бизнесмена, специалист-ученый, работающий на секретном объекте. Методы наших хирургов точны и хорошо отработаны, сама операция занимает считанные минуты и не требует трепанации черепа. Проходя медицинский осмотр у специалиста, человек может, сам об этом не подозревая, подвергнуться операции и быть ориентирован на выполнение конкретного задания. Недомогание, которое он после этого ощущает в течение нескольких недель, сродни тому, что испытывают после легкого сотрясения мозга. Оно проходит бесследно, а после этого пациент может вернуться к прежней жизни в кругу семьи, выполняя свою обычную работу. Изменения в его характере и поведении практически незаметны, профессионализм не утрачивается. Посмотрите на этого человека – он включил компьютер, и на экране появилось лицо мужчины с зачесанными назад темно-русыми волосами и скрывавшей глаза черной полосой, идущей поперек лица. – Это прекрасный семьянин, известный ученый, который читает лекции в университете и работает в солидной компании, выполняя работу, требующую самой высокой квалификации. Ни жена, ни дети, ни коллеги не догадываются, что по первому нашему требованию он сообщит нам любую секретную информацию, взорвет свою лабораторию, а в случае необходимости пойдет на смерть. В отличие от ваших «зомби» его не остановят никакие страхи или сомнения.

Молодой Марван Асад нетерпеливо воскликнул:

– Мистер Рави, прежде, чем мы заключим наше соглашение, нам хотелось бы убедиться в реальных результатах!

Рави кивнул, и на экране появилось юное девичье лицо, обрамленное темными волосами. В отличие от мужчины, глаза ее были открыты и смотрели на мир с выражением грусти и некоторого любопытства.

– Эта девушка уже выполнила свое назначение. Она была неплохой виолончелисткой, играла в оркестре и имела немало почитателей своего таланта. Одним из них был человек, который мешал нашим клиентам. Он был большим любителем классической музыки и не пропускал ни одного концерта. Однажды во время антракта, когда оркестранты настраивали инструменты, она зашла к нему в ложу, опоясанная поясом, начиненным взрывчаткой, и нажала кнопку. Возможно, господа, вы читали об этом в газетах. А вот этот человек, – перед ними возникло мужское лицо восточного типа, – работал в сверхсекретной лаборатории, создающей биологическое оружие. Вам, наверное, известно о микробе, переваривающем нефть? Так вот, таких генетически созданных противовещественных агентов – гамасов – великое множество. Наш агент сумел передать их в наши руки, но при этом ему пришлось пожертвовать своей жизнью – вынести бактерии можно было только в собственном теле. Зато мы получили оружие, которое позволило вызвать крупную экологическую катастрофу – ведь гамасы способны за короткий срок разрушить любой материал и вывести из строя самую мощную систему защиты. В результате наш клиент обошел на выборах своего соперника – тот отвечал за систему безопасности.

– И все же, наша задача представляется более глобальной, – настаивал Леван Орбелиани, – поэтому я повторяю: мы желаем знать все подробности предстоящей операции.

Рави ответил учтиво, но твердо:

– Сэр, я повторяю: в подробности операции мы никогда не посвящаем клиентов. Нам доверяют правительства и спецслужбы самых разных стран – в конце концов, все постепенно начинают понимать, что любую работу должны делать профи. Вот вам хороший пример: если бы подполковник доверил провести акцию со взрывами домов в России нам, а не умственно ограниченному Патрушеву, то сотрудники ФСБ не опозорились бы так в Рязани. Им не пришлось бы безрезультатно искать пресловутый «чеченский след» – в наших силах сделать исполнителями людей любой национальности. Представьте себе вооруженный отряд чеченцев-исполнителей в центре Москвы! Отряд, который захватывает здания, школы, заложников, расстреливает людей! Или отряд исламских экстремистов-пилотов, сбрасывающих бомбы на Пентагон! Какой отличный предлог для того, чтобы склонить в свою пользу общественное мнение или начать войну! И не нужно искать пресловутый след – все, как на ладони!

Орбелиани тонко улыбнулся и покачал головой.

– Вы нарисовали великолепную картину, сэр! Думаю, когда подполковник станет президентом, он не преминет воспользоваться вашими услугами. И все же мы хотели бы более конкретной информации, касающейся нашего дела.

– Что ж, господа, если мои слова вас не убедили, и вы хотите еще более веских доказательств наших возможностей, то я вам их представлю. Прошу вас, следуйте за мной.

Два автомобиля, проехав по извилистой горной тропе, остановились на широком заасфальтированном плато. Отсюда, как на ладони, видно было летное поле. Рави гостеприимным жестом предложил своим спутникам взглянуть на тянувшуюся светлой лентой взлетную полосу.

– Господа, вы узнали самолет, который готовится к взлету?

Марван Асад вгляделся в казавшуюся серебряной игрушкой машину и неожиданно вскрикнул:

– Мой самолет!

Выхватив из кармана сотовый телефон, он начал лихорадочно нажимать кнопки. Остальные гости столпились вокруг него, лица их выражали тревогу и растерянность.

– Что это значит, мистер Рави? – резко спросил Арчибальд Кейн.

Рави изобразил удивление.

– В чем дело, господа? Вы хотели убедиться в наших реальных возможностях, и я иду навстречу вашей просьбе. Оставьте ваш телефон в покое, господин Асад, в пределах нашего острова связь на используемых вами частотах невозможна.

Арчибальд Кейн, сверля Рави острым взглядом, медленно проговорил:

– Наш пилот не имел права поднимать машину в воздух без моего приказа.

– Понимаю. Но, повторяю, господа, это всего лишь демонстрация. Помните, господин Асад, – Рави повернулся к Марвану, – что ваш личный пилот Эдди О’Коннор, который сейчас возглавляет экипаж, в сентябре совершал кругосветное путешествие со своей невестой Делией Кент? Они, в частности, посетили города Японии, Китая, Сибири, Москву, Париж, Мадрид. Возможно, вам неизвестно, что в сибирском городе Умудске они попали в небольшую аварию. У О’Коннора диагностировали легкое сотрясение мозга, но он не сообщил об этом из боязни, что его отстранят от полетов – тем более, что все симптомы вскоре полностью исчезли. В действительности же его подвергли психохирургической операции. Смотрите внимательно, господа, в настоящую минуту пилот Эдди О’Коннор, вопреки всем полученным им ранее приказаниям, поднял самолет в воздух – таково было мое распоряжение.

Марван Асад, переглянувшись с остальными, поспешно сказал:

– Что ж, мистер Рави, это более, чем наглядно, если учесть, что мы все хорошо знаем исполнительность О’Коннора. Теперь же, будьте добры, отдайте приказ экипажу вернуться на землю.

Рави покачал головой.

– Нет, господа, демонстрация будет доведена до конца. Видите ту гору – на западе острова? Итак, я во всех подробностях объясню, что произойдет дальше. Полчаса самолет будет кружить над островом, но ровно в шестнадцать часов Эдди О’Коннор направит воздушное судно к горе, и самолет врежется в ее вершину. Прошу вас, засеките время, господа, и следите.

Рванувшись вперед, Марван вцепился в воротник Рави.

– Вы сошли с ума! Прекратите это немедленно, слышите?! Это мой самолет, а Эдди – мой близкий друг, мы учились вместе в колледже!

– Не тревожьтесь, господин Асад. Мы сожалеем, что приходится лишать вас вашей собственности, но после того, как вы окончательно уверитесь в наших возможностях, все самолеты острова будут предоставлены к вашим услугам.

– Но…

Смуглолицый «Хусейн Асад», шагнув вперед, властно положил руку на плечо Марвана.

– Спокойно, брат! Возможно, что господин Рави и прав – пусть будет так. Опасно было бы доверять пилоту, который уже не хозяин самому себе.

Руки Марвана бессильно упали вниз и повисли вдоль туловища. Рави спокойно поправил воротник и доброжелательно улыбнулся. Взгляды всех присутствующих теперь устремились в небо, неотрывно следя за серебристой машиной, а та все кружила и кружила в воздухе, приближаясь к роковой вершине. Марван, закатив глаза, бормотал молитву. Он, казалось, не видел вспышки, озарившей небо в тот момент, когда самолет врезался в вершину, и продолжал бормотать. Смуглолицый жадно наблюдал за происходящим, глаза его горели, толстые губы были плотно сжаты.

– Так я убедил вас, господа? – поинтересовался Рави, окинув взглядом молчавших в оцепенении гостей.

Орбелиани достал платок и вытер лицо. Кейн криво усмехнулся.

– Лучшего доказательства нельзя было и придумать – жестоко, но наглядно. Мое мнение склоняется в вашу пользу, господин Рави. Думаю, что нам нужно немного посовещаться, и тогда мы дадим окончательный ответ. Никто не возражает, господа? – он оглядел остальных гостей – никто не возражал.

Через час, когда соглашение было скреплено подписями представителей обеих сторон, и со всеми формальностями покончили, Рави, откинувшись в кресле, улыбнулся и слегка кивнул – он знал, что шеф наблюдает за происходящим из своего кабинета с экрана монитора. После этого человек в черных очках выключил телевизор, нажал кнопку вызова секретаря и отрывисто спросил у вошедшего мужчины:

– Чемия уже здесь?

– Они с Васнером прибыли на остров два часа назад, сэр. – Я хочу ее видеть немедленно. Васнер мне пока не нужен.

Когда Маргарита подходила к кабинету шефа, лицо ее было желтовато-бледным.

– Сэр, мадам Чемия здесь, – доложил секретарь. Он почтительно отступил, пропустив ее в кабинет, и сразу же удалился, плотно прикрыв за собой дверь. Человек в черных очках поднялся навстречу гостье и сжал ее руку.

– Рад вновь видеть вас, мадам. Надеюсь, полет вас не утомил?

– Все в порядке, сэр.

Опустившись в указанное им кресло, она сидела с холодным и несколько отрешенным выражением лица, пытаясь ни о чем не думать. Мелькнула мысль, что вряд ли ее собеседник может заметить беременность – фигура пока не изменилась, и прямой строгий костюм сидит хорошо. Счастье, что в последнее время ее окружают одни мужчины – если правильно одеваться, они могут и до девятого месяца ничего не заметить.

– Рад слышать, что ваша сестра и ее сын хорошо себя чувствуют, – любезно сказал шеф, желая ее приободрить.

– Благодарю вас, сэр, – механически ответила она.

– Я имею подробную информацию о последних результатах вашей работы, мадам, они блестящи. Все пациенты после проведенных операций прошли курс реабилитации и вернулись к своим семьям. Все они находятся под скрытым контролем наших наблюдателей, у большинства из них ритм жизни практически не изменился, но вы в своем отчете указываете, что в одном случае отмечено существенное отклонение. Не могли бы вы высказать свое профессиональное суждение по этому поводу?

– Речь идет об эстрадном певце Валентайне Кинге из Канзаса, сэр. Придерживался нетрадиционной сексуальной ориентации, имел продолжительную связь со своим импресарио Ником Крамером. В последние два года оба серьезно увлеклись учением ламаизма и в сентябре посетили Тибет, Непал и Бурятию, где проживают последователи этой религии. Во время поездки произошел несчастный случай, во время которого Кинг получил легкую травму черепа. Он был доставлен к нам и подвергнут операции, затронувшей миндалевидный комплекс и гиппокамп. После двухнедельного курса реабилитации вернулся к ожидавшему его Крамеру. Сразу же по возвращении в отношениях между приятелями наступил резкий перелом. Кинг стал невероятно груб, заявил, что из-за болезни собирается разорвать несколько контрактов и отказаться от запланированных концертов. Буквально через два дня после его возвращения между ним и Крамером произошла крупная ссора. После этого Крамер уехал в Майами, а Кинг вернулся в Канзас и по полученной нами информации сделал ряд настойчивых попыток связаться с бывшей женой и дочерью – Мэри Кинг подала на развод пятнадцать лет назад, узнав, что муж изменяет ей с мужчинами. Ламаизмом он совершенно перестал интересоваться и в настоящее время полностью отгородился от всех друзей и знакомых, проводя дни за чтением классиков английской и американской литературы. По нашим данным его любимым писателем теперь является Теодор Драйзер.

Шеф слушал ее доклад с нескрываемым интересом, барабаня пальцами по столу.

– Такое резкое изменение личности довольно необычно, насколько я понял. Как вы считаете, мадам, с чем это может быть связано?

– Я уже не раз указывала, сэр: операции, затрагивающие миндалевидный комплекс и гиппокамп, приводят к стиранию творческой индивидуальности личности, утрате чувства юмора и прочих ярких особенностей индивидуума. Если именно они определяют характер человека и формируют его личность, то изменения после операции весьма существенны. Однако это довольно редкий случай. В основном близкие отмечают у прооперированных лишь более спокойное поведение и некоторую обидчивость при дружеском подшучивании.

– Насколько я знаю, в сентябре и октябре вы работали со специалистами высоких квалификаций – конструкторами, программистами, авиапилотами, профессорами университетов. Все они продолжают работать, не утратив своих профессиональных навыков. Я искренне восхищен вашей работой, мадам, но хотел бы знать, кто из ваших коллег способен оперировать на столь же высоком уровне, что и вы?

Вопрос застал Маргариту врасплох. Она пожала плечами и слегка замялась.

– Агапов и Ривкович работают неплохо, сэр.

– Да, я слышал о них, – с улыбкой подтвердил он. – Однако я также слышал, что после проведенных ими операций у пациентов наблюдается амнезия на некоторые отдельные эпизоды в прошлом, а у высококвалифицированных специалистов частично утрачиваются профессиональные навыки. Поэтому ту работу, которая предстоит вашей группе в ближайшее время, должны будете выполнить лично вы. Перед операцией все будущие пациенты пройдут тестирование у психологов, и вы сами определите, кто из них больше всего подходит для наших целей. Эти люди после операции должны вести обычную жизнь, но всегда быть готовыми выполнить наше требование.

Маргарита подняла глаза и пристально посмотрела в непроницаемые черные стекла.

– Я хочу знать, с какой целью проводится эта работа и каковы в будущем будут ваши требования к этим людям.

Шеф ответил не сразу. Во время затянувшегося молчания черные очки пристально разглядывали Маргариту, и, наконец, он холодно произнес:

– Странно, мадам, до сих пор вы никогда не задавали подобных вопросов. Вы просто работали, как того требует ваш контракт.

Одно плечо ее судорожно дернулось.

– Я устала, сэр, хотя работа всегда была смыслом моей жизни. Но теперь я спросила вас: для чего? А вы мне не отвечаете. Сегодня на моих глазах самолет внезапно потерял управление и врезался в горную вершину. Мне сообщили, что за штурвалом находился пилот Эдди О’Коннор. Эдди О’Коннора – я оперировала совсем недавно, в конце сентября. Это совпадение имен или….

– Не понимаю, мадам, – тон шефа стал резким, – два года назад вы с Костенко спокойно демонстрировали нам ваших пациентов, которые, подойдя к краю пропасти, продолжали двигаться вперед – в бездну. С чем связана ваша нынешняя чрезмерная чувствительность?

– Я плохо себя чувствую. Мне хотелось бы, по крайней мере, год провести с сестрой, забыв о работе. Думаю, что Агапов и Ривкович справятся без меня, а через год я опять смогу работать.

Ее собеседник какое-то время молчал, потом спокойно ответил:

– Вы сами понимаете, что это ребячество, мадам. Специалист вашего уровня не может не работать целый год, вы утратите профессиональные навыки.

У нее невольно вырвалось:

– Еще лучше, значит, больше я не буду работать.

Лицо шефа мгновенно окаменело.

– Вы очень умны и рассудительны, мадам, и я это высоко ценю. Вы можете в любой момент повидать вашу сестру, если захотите. Вы можете проконсультироваться с любым из светил мировой медицины, если плохо себя чувствуете. Однако прервать наше сотрудничество невозможно, и вы это знаете. Мне жаль, что приходится это вам напоминать.

Маргарита устало откинулась назад и прикрыла глаза чуть припухшими веками.

– Звучит, как угроза, – процедила она сквозь зубы. – Да, я это знаю. Я знаю, что если откажусь работать, то меня вряд ли выпустят отсюда живой. Но, главное, в ваших руках такой козырь, как моя сестра и ее сын.

– Тогда я не понимаю, в чем дело, мадам, – уже мягче сказал он, поднявшись, прошелся по кабинету и остановился прямо перед ней. – В последний раз я видел вас в моем кабинете полгода назад. Вы были настроены весьма оптимистично, и даже речи не шло о прекращении нашего сотрудничества. Я всегда относился к вам с глубочайшим уважением, Маргарита, мне казалось, что мы – единомышленники. Что произошло?

– Всему когда-то наступает предел, – сдавленно прошептала она, поднеся руку к горлу.

Какое-то время он изучающе разглядывал ее, потом кивнул.

– Вы действительно устали. Однако пути назад у вас уже нет, не стоит омрачать свою жизнь излишними сомнениями и рассуждениями. Сейчас мне нужно, чтобы вы работали, и вы будете работать. Идите.

Маргарита поднялась и молча вышла. Она понимала, что сорвалась и вела себя глупейшим образом – ясней ясного, что они никогда не выпустят ее из своих лап. Выхода нет – речь идет о жизни Карины, Жоржика, Антона и… ее собственного будущего ребенка.

У входа ждала машина, доставившая ее в отель. Дойдя до кровати, Рита упала лицом вниз и сразу почувствовала, что проваливается в черную яму. С губ рвалось имя Антона, но она усилием воли заставила себя очнуться и замолчать – здесь, где за каждым ее шагом велось наблюдение, это имя опасно было произнести даже шепотом. Пока никто не подозревает об их связи, и нельзя давать им в руки еще один козырь. Резко зазвонил телефон, и рука ее нащупала трубку.

– Маргарита, – сказал Васнер, – я только что говорил с шефом, мы вылетаем обратно завтра утром, нам предстоит много работы. Машина придет в семь, будьте готовы. Однако, если вы устали или плохо себя чувствуете, мы можем отложить вылет, как скажете.

Тон его был ласковым, почти отеческим, и от этого Маргарите стало вдвойне тошно.

– Нет, – угрюмо буркнула она. – Завтра, так завтра.

Васнер облегченно вздохнул – меньше всего ему хотелось лишний день торчать на острове. Он только что провел несколько малоприятных минут в кабинете шефа, который настойчиво допытывался, что явилось причиной столь пессимистичного настроения Чемия.

– Вы должны следить за каждым ее шагом и знать малейшую причину ее недовольства. Именно вы отвечаете головой за ее душевное и физическое здоровье, вам это понятно?

Черные очки угрожающе блеснули, и Васнер с величайшим трудом нашел в себе силы пролепетать:

– Да, сэр.

– Идите, – резко ответил шеф, – но знайте, что сегодня я вами очень недоволен. В ваших интересах, чтобы во второй раз этого не повторилось.

Васнер вышел из кабинета, пятясь задом. Каждая его жилка тряслась мелкой дрожью – ему было прекрасно известно, что бывает с теми, кто вызывает недовольство шефа дважды. Как же он ненавидел эту высокомерную рыжую бабу, от которой зависела его жизнь! И которой он теперь говорил медовым, полным заботы голосом:

– Если вам сегодня в течение дня что-то будет нужно, Маргарита, то скажите, и я немедленно распоряжусь.

– Идите к черту! – буркнула она. – Мне нужно поменьше видеть вашу физиономию, и вы это прекрасно знаете.

Васнер ответил ей почтительным смешком, но Маргарита его уже не услышала – она бросила трубку.