Читать книгу Время тлеть и время цвести. Том второй - Галина Тер-Микаэлян - Страница 14

Еще в начале октября, когда отмечали День учителя, Рая Воропаева из гуманитарного класса, учившаяся в балетной школе и обычно выступавшая на каждом ученическом концерте, подвернула ногу. Номер срывался, и учительница музыки Наталья Рафаиловна в отчаянии попросила ребят из математического устроить что-нибудь вроде научной викторины, чтобы занять время. Лиза обиделась, заявив:

– Мы что, сухари – одни викторины устраивать? Мы с Леркой Легостаевой, например, четыре года в музыкальную школу ходили! У Лерки знаете, какой голос? Эдит Пиаф!

Действительно, до пятого класса Лиза, Лера Легостаева и Артем Ярцев занимались в музыкальной школе по классу фортепиано. У Леры и вправду был очень сильный и красивый голос, всегда восхищавший их учительницу сольфеджио. Когда цены за обучение резко выросли, мать Леры не смогла оплачивать занятия, а Артем как раз в это время увлекся борьбой и заявил:

– Я музыкалку бросаю – у меня тренировки, на гаммы и этюды нет времени.

Из солидарности с ними Лиза тоже отказалась ходить в музыкальную школу. Ей в то время только-только исполнилось двенадцать, но Теодор и Полина Трухины как всегда предоставили дочери полную свободу действий – не хочет ребенок больше учиться музыке, ну и не надо, хватит. Время от времени Лиза садилась за стоявший в гостиной старый рояль, подбирала мелодии и напевала своим несильным, но звонким и чистым голоском. Со временем рояль был забыт, но при случае она могла исполнить что-нибудь «попсовое» под аккомпанемент неплохо бренчавшего на гитаре Гоши или того же Артема Ярцева. Предложение Натальи Рафаиловны породило у Лизы неожиданный прилив энергии.

– Гошка с Артемом нам подыграют, а мы с Леркой споем!

Учительница музыки была немолодая и очень опасалась всевозможных проказ молодежи.

– Только что-нибудь такое, – она нерешительно повертела рукой, – м-м, ну… не очень. А то сейчас молодежь такую дребедень слушает, что просто жутко. Я недавно дежурила у вас на дискотеке и, честно говоря.… Нет, надо бы мне вас сначала прослушать – ведь ты, Лиза, всегда что-нибудь такое выкинешь, а могут из и округа приехать.

Лиза рассмеялась и махнула рукой.

– Не волнуйтесь, Наталья Рафаиловна, мы ж понимаем, что учителя все старые… то есть… ну, пожилые. Короче, я хочу сказать, мы Шнурова или Гасилову изображать не будем.

– Кого?

– Ой, ну вы современную эстраду не знаете? Шнуров еще поет: «Я лично бухаю, а другие колются». Или, например, Гасилова: «Ну, здравствуй, ты попал. Что смотришь, не узнал?» Вы слышали?

Наталья Рафаиловна оскорблено вздернула подбородок, и по лицу ее пошли пятна.

– Боже, какое варварство! Да, вкусы молодежи оставляют желать лучшего! Мы в наше время бегали в консерваторию слушать музыку Бетховена, Шопена, Чайковского. Помню, когда приезжал Ван Клиберн…

Лиза заторопилась:

– Да вы не волнуйтесь так, Наталья Рафаиловна, я сама во втором классе Чайковского играла и Бетховена «К Элизе», но только первую часть. Потом, я прекрасно понимаю, что Шнуров, например, не наш стиль, наш стиль – романс. Меня вообще многие иногда за цыганку принимают, потому что я смуглая, а у Лерки голос тягучий.

Лицо учительницы разгладилось.

– Ладно, романс спеть – это неплохо. Хорошо, я ставлю вас пятым номером.

Вновь испеченные артисты торопливо обсудили репертуар, потом мальчики помчались домой за гитарами, а Лиза с Лерой остались в пустом классе «спеваться».

Выступление их учителям понравилось, и даже директриса усиленно хлопала в ладоши, выказывая свое одобрение.

– Удивительно, – говорила старенькая учительница биологии, тряся седой головой, – и кто бы подумал – Трухина! Такая озорница!

Молодой информатик погладил отпущенную для солидности бородку и с авторитетным видом знающего человека сказал сидевшей рядом с ним школьной секретарше:

– У Легостаевой очень неплохое сопрано. У Трухиной голосок послабее, но очень пластично движется девочка, чувствуется в ней эдакий огонек, – он выразительно щелкнул пальцами. – Хотя, конечно, на занятиях она постоянно вертится, бесконечно у нее какие-то нелепые замечания. Правду говорят, что ее дед – негр? Чувствуется.

Тут он слегка покраснел, потому что секретарша, роскошная женщина лет тридцати пяти, улыбнулась и тесно прижалась к нему круглым аппетитным бедром. Полным страсти голосом она шепнула:

– Лешенька, после концерта спустишься ко мне? Напечатала приказ, а файл куда-то улетел, не найду. Помоги, ты ведь компьютеры лучше всех знаешь.

Чтобы скрыть смущение, информатик громко крикнул: «Молодцы!» и начал изо всех сил аплодировать как раз закончившим петь ребятам. К нему немедленно присоединились остальные, и сияющая Лиза тут же на сцене заявила своим партнерам:

– Грандиозно! У нас есть будущее, и мы не должны хоронить его в дерьме.

Аплодисменты всегда приятны, даже, если аплодируют туго мыслящие и абсолютно отставшие от жизни учителя. Лиза и Лера, внезапно ощутили себя артистками, и у обеих почти одновременно родилось горячее желание создать свою группу. Гоша и Артем отнеслись к этому немного скептически, но не им было противостоять бурному темпераменту Лизы!

Дима, студент МГИМО, с которым Лиза познакомилась в Лиссабоне, узнав об очередной фантазии своей прелестной подружки, поначалу посчитал это блажью и снисходительно заметил:

– Ты представляешь, что это такое – шоу-бизнес? Кто вас будет раскручивать? Думаешь, все эти звезды голосами берут? Их раскручивают – реклама, диски. «Фанеру» делают.

Лиза в ответ на вполне разумные слова приятеля презрительно сощурилась и сердито пожала плечами.

– Ладно тебе, Димка, ты что, типа самый умный? Мне в Лиссабоне один знакомый рассказывал, как они группу создавали. Спелись, пригласили представителя из компании звукозаписи – на Западе все так делают. Им организовали два концерта, записали диск на пробу – диск понравился. Потом они выступали и очень даже круто.

– Так то на диком Западе, Лизок, у нас тут все иначе.

– Иди ты к лешему! Не нравится – можешь мотать к себе домой.

Дима, приехавший к ней вечером после занятий и рассчитывавший задержаться подольше, сильно расстроился.

– Да что ты, Лизанька, я же ничего не говорю! И как там у тех твоих знакомых – получилось что-нибудь с группой?

– Все нормально получилось, правда, потом у них типа там что-то случилось с солисткой, и из-за этого вся группа развалилась, но это уже неважно. Короче, Педро сказал, что все ерунда, главное, чтобы с тебя народ заводился.

Дмитрий неожиданно побледнел, даже голос у него задрожал:

– Какой… какой еще такой Педро?

Лиза небрежно фыркнула, полезла в шкаф за альбомом и вытащила фотографию, на которой они с Педро Хуаресом были сфотографированы на фоне Национального музея старинного искусства.

– Мой очень хороший знакомый, – она кокетливо прищурилась, – кстати, в тот день, когда я дала тебе в опере в Лиссабоне свой телефон, мы были там вместе с ним.

– Мне показалось, что ты была в ложе с какой-то дамой.

– Это была его мамаша – хотела со мной познакомиться. Мы с ним иногда болтаем в чате. Наверное, я попрошу его как-нибудь нам помочь.

Дима с нарочитым пренебрежением пожал плечами.

– Конечно, жди! Как он, интересно, вам поможет с этой ерундой?

Очаровательно склонив головку, Лиза мягко улыбнулась.

– Конечно, поможет. Он ведь был в меня влюблен – к деду бегал, умолял, чтобы тот меня уговорил за него замуж выйти. Так что, если попрошу – сразу примчится. Недавно в Москву хотел приехать, но я не разрешила – на фиг он мне.

Она откинулась назад и звонко захохотала. Диме стало немного легче, тем не менее, он еще долго и пристально вглядывался в тонкое лицо португальца. На фотографии Лиза прижалась щекой к плечу Педро, и ветер слегка растрепал ее черные кудри. Подавив яростное желание немедленно смять, разорвать растоптать фотографию, Дима небрежно сказал:

– Не знаю, мне кажется это все мура, но если хочешь побаловаться, то я могу привести к вам специалиста – он вам поможет.

Лиза от восторга подпрыгнула и чмокнула его в нос.

– Димка, ты мой цыпка ненаглядный!

«Специалист» оказался сутулым мужчиной лет тридцати по имени Глеб. Поговорив с ребятами и попросив девочек спеть несколько шлягеров, он оценивающе их осмотрел и снисходительно покачал головой.

– Ладно, поработаю с вами, малявки, сделаем несколько шлягеров под романс, раз вам так хочется, а потом посмотрим – может, в кафе у нас споете, а может, спонсора найдем, и он вам небольшой дебют организует. Авторская песня тоже сейчас в цене. Музыку-то и аранжировку вмиг можно сделать, если бабки найдутся, у меня один мужик знакомый на компьютере делает, у него программы есть – и «Мьюзик мастер», и «Мьюзик Райт». Но дорого берет. Потом, слова нужны.

Лиза посмотрела на Артема и, улыбнувшись, погладила его рукав.

– У Артема стихов полно, да, Артемка? Можно из тех, что ты в девятом классе писал?

Артем побагровел, а Глеб сплюнул и равнодушно хмыкнул.

– Без разницы – слова-то, в общем, такого значения не имеют. Ежели вы сможете создать себе имидж, то хоть какую ляпуху вешай. Короче, работаем, занимаемся.

Лера опасливо поинтересовалась:

– Ты сколько за это возьмешь – ну, за свои занятия?

Глеб внезапно ухмыльнулся, показав широко расставленные передние зубы.

– Я с вами, лапочка, за так – ради красивой идеи. Нравитесь вы мне, зеленые. Давайте, я сегодня побольше с девочками поработаю, а завтра с парнями. Где работать будем, тут? – он оглядел большую комнату без окон, в которой прежде жила баба Дося с двумя дочерьми и внуком, и которая теперь стала гостиной в квартире Трухиных. – Нормально, сойдет.

Они немного поработали, потом мальчиков Глеб отпустил, а Лизу и Леру еще долго учил, как нужно правильно держаться и двигаться во время выступления. При этом он беззастенчиво лапал их за ягодицы и грудь, а они старались деликатно ускользать от его рук. Дима заглянул в гостиную и сразу помрачнел – как раз в этот момент Глеб, полуобняв Лизу за талию, объяснял ей что-то из области сценического искусства. Отозвав на минуту не в меру увлекшегося маэстро, приятель Лизы хмуро ему сказал:

– Ты типа того – не очень-то руки распускай, усек? Я тебе бабки не за то плачу, чтобы ты девочек тут лапал, а Лиза – моя невеста, ясно?

Глеб немедленно извинился:

– Прости, я ведь не знал – сказал бы с самого начала. А девочка твоя ничего и одета нормально. Другая-то – Лера эта – одевается, как бомжиха. Из бедных, что ли? Но голосок у нее балдежный.

Теперь каждый день после школы все четверо собирались у Лизы репетировать, а часам к четырем появлялся Глеб и начинал с ними работать, как он выражался «сурово». Лера безропотно выполняла все его указания, но Лиза начинала ворчать.

– Вообще с ума сойти, – сердито сказала она один раз, устало растянувшись на ковре и закрыв глаза, – это мы с одним шлягером столько конопатим, а сколько нам нужно для концерта?

Глеб ухмыльнулся и быстро задвигал челюстями, пережевывая свою неизменную жвачку, отчего лицо его приняло дебильное выражение.

– Три, не больше, лапочка, – ответил он. – Исполните еще пару русских романсов, чтобы показать свои возможности, но особо не извращайтесь. Короче, работать и не болтать – лишняя болтовня губит все гениальное в зародыше.

Настя видела, как изменилось лицо Алеши, когда их взгляды встретились, и еще сильней ощутила всю безысходность своего положения. Вокруг кипела жизнь, ее сверстники смеялись, болтали о своих делах, обращались к ней с шутливыми вопросами – она лишь кивала или односложно отвечала, и так просидела первые два урока математики. Потом класс перебрался в кабинет химии, и вновь Настя сорок минут сидела неподвижно с каменным и напряженным лицом. К счастью, преподаватели решили в первый день после долгого отсутствия ее не спрашивать. Лиза на первой же перемене попыталась растормошить подругу.

– Настюха, жалко, что тебя на День Учителя не было – концерт был классный! Райка Воропаева подвернула ногу, так вместо нее мы с Гошкой, Лерой и Темкой Ярцевым такой ансамбль устроили!

– Какой еще ансамбль?

Голос Насти звучал равнодушно, но Лиза немедленно на высокой скорости начала излагать историю своей артистической карьеры – прошлой и будущей. Настя не все поняла, но ощутила легкую обиду из-за того, что Лиза так сблизилась с ее извечным врагом Лерой Легостаевой. Поскольку новостей у Лизы накопилось много, за первую перемену она не уложилась, и продолжила на второй, а на третьей, перед уроком физики, Настя попыталась от нее улизнуть – забежала в кабинет, по которому гулял сквозняк из-за открытого окна, и села за переднюю парту. Остальные ребята, не желая мерзнуть, толпились в коридоре, однако Лиза влетела в класс следом за Настей и уселась на стол, изящно закинув ножки на спинку стула. Артем и Гоша с Лерой, теперь всегда ходившие неразлучной парой, расположились около нее полукругом.

– Главное для нас теперь – быть в форме, – тараторила Лиза. – Артемушка, будь другом, закрой фрамугу, а то задует нас с Леркой и высокие ноты будет трудно брать.

Шнур фрамуги давно уже кто-то оборвал, чтобы открыть или закрыть ее дежурный обычно вставал на стул или даже на подоконник, но Артему с его почти двухметровым ростом стул был ненужен – он лениво шагнул к окну, поднял руку и захлопнул фрамугу.

– Физичка ругать будет, что непроветрено, – опасливо заметила Лера.

– Плевать, голос важнее. Ладно, ребята, сейчас нам нужно всерьез подумать, где найти спонсора. У кого есть идея? Артем?

– У меня нет, – Артем улыбнулся широкой улыбкой, при этом взгляд его, устремленный на миниатюрную Лизу светился нежностью – он был влюблен в нее с пятого класса, но никогда даже не заикался о своих чувствах, а в девятом классе посвятил ей стихотворение, в котором написал: «Я знаю, ты не для меня»

– Лерка?

Лера пожала плечами.

– У меня знакомых миллионеров нет, – хмуро буркнула она.

– Пойти с шапкой по электричкам, – предложил Гоша – подайте молодым талантам!

Вскочив с места Лиза дала ему подзатыльник.

– Из-за таких, как ты, Гошка, Карфаген пал! Только дурью маяться и можешь!

– А я причем, – он со смехом втянул голову и закрылся руками. – Не бей, Лизок, больно! Ладно, сдаюсь!

В класс заглянул привлеченный их громким разговором Петя Соколов.

– Заседание акционеров, господа? Слушайте, а у вас тепло, чего я в коридоре томлюсь?

Лиза замахала рукой.

– Не ори, Петька! Дверь плотно прикрой, а то сейчас все увидят, что окно закрыли, и в кабинет полезут. Что за народ – спокойно посидеть не дадут!

Петя послушно прикрыл дверь, и Лиза поманила его пальцем.

– Пойди сюда, Петька, есть выгодное дельце.

Он подошел поближе и присел на один из столов. Лера Легостаева демонстративно отвернулась – между ней Петей Соколовым издавна сложились неприязненные отношения. Больше года назад она нарочно неправильно подсказала ему, когда к ним на урок приезжала методист из окружного отдела образования. Петя тогда опозорился, ляпнув у доски несусветную чушь, и после этого в отместку начал называть Леру «бомжихой». Теперь он сделал вид, что не замечает Леру, и весело спросил:

– И что за дельце, Лизок?

– Не хочешь сделать бабки на шоу-бизнесе? Это сейчас очень перспективно – станешь мультимиллионером.

– Не пудри мозги, что конкретно?

– Конкретно, попроси отца спонсировать нашу группу.

Петя ухмыльнулся и отечески погладил ее по кудрявой голове.

– Я бы с удовольствием спонсировал тебя, Лизок, – ответил он, – но только не разных там бомжей – для них мой отец скоро откроет при заводе бесплатную столовую.

Его насмешливый взгляд искоса прошелся по дешевой трикотажной кофточке Леры и спустился к ее выглядывавшим из-под стола потертым туфелькам с немодными широкими носами. Лиза возмущенно стукнула его по руке, а Лера вспыхнула и, поджав ноги, прошипела:

– Пусть твой папа тебе лучше мозги за свои деньги купит! Думаешь, в математический класс тебя устроили, так от этого ты умнее стал? Сам умственный бомж!

Добродушный Артем Ярцев, не выносивший ссор и скандалов, попытался их утихомирить:

– Бросьте, ребята, чего это на вас нашло?

Однако Соколов был задет за живое и не мог спустить Лере «умственного бомжа».

– Ой-ой! – он спрыгнул со стола и нарочито попятился, зажимая нос. – Да я ничего, ребята, просто мое обоняние не выносит запаха помоек!

– Что ты сказал? – Гоша сорвался с места и устремился к нему. – Придурок новорусский!

Быстро ориентирующаяся в ситуации Лиза моментально втиснулась между мальчиками, расталкивая их руками.

– Брейк, ребята, вам проблем не хватает?

Звонок возвестил о начале урока, в кабинет с шумом ввалились ребята, но Лера с трясущимися губами, расталкивая всех, бросилась прочь из класса. Гоша хотел последовать за ней, но столкнулся с входившей в класс учительницей физики и вернулся на место.

– Ты, козел, Соколов, я с тобой за Лерку еще поговорю, – громким шепотом пообещал Артем Ярцев.

Соколов с невинно-насмешливым взглядом поднял руки кверху, показывая, что сразу сдается – ему было прекрасно известно, что Ярцев с его богатырской силой и разрядом по каратэ никогда первым не затевает потасовок.

– Ребята, да что я такого сказал? Спокойно иду, никого не трогаю, а вы на меня наезжаете. Артем, хочешь, импортный презерватив подарю? – он говорил, делая вид, что не видит уже стоявшую у своего стола учительницу.

– Соколов, – не очень строго произнесла она, – урок уже начался, в чем дело?

– Ой, простите, Жанна Сергеевна, а я вас не заметил, – в преувеличенно вежливом голосе Соколова прозвучала легкая издевка. – Ярцев хотел меня бить за правду, а я пытался откупиться.

– Не понимаю, что за выяснение отношений на моем уроке!

– Да я просто сказал, что у нас в классе некоторые люди одеваются, как бомжи, и мне это неприятно. Ведь есть «секонд-хенд», там все достаточно дешево, вы со мной не согласны? Моей матери пятьдесят, а она и то за собой следит.

Жанна Сергеевна – пожилая расплывшаяся дама в сером костюме, в двух местах проеденном молью и тщательно заштопанном – обиженно вспыхнула, но решила не вступать в спор с наглым сынком директора хлебозавода, постоянно оказывающего школе спонсорскую помощь. Она поспешно сказала:

– Давайте прекратим разговор на посторонние темы и займемся физикой, – ее взгляд уперся в унылое лицо Насти. – А, Воскобейникова, вернулась? Занималась на своих каникулах?

– Да, – тихо ответила Настя, опуская голову.

– Иди к доске, я посмотрю, не разучилась ли ты решать задачи.

– Жанна Сергеевна, она ведь только пришла, в первый день нельзя вызывать, – бойко возразила Лиза.

Физичка невозмутимо окинула ее взглядом.

– А ты, Трухина, на другой половине доски напишешь мне закон Био-Савара-Лапласа. Остальные открыли задачник Рымкевича и решают указанные на доске номера, – она застучала мелом, а Лиза со вздохом поплелась к доске, где уже стояла ее подруга. Гоша поднял руку.

– Жанна Сергеевна, можно выйти?

– Ты не в первом классе, можешь потерпеть до конца урока.

– Пожалуйста, Жанна Сергеевна, мне, честно, невтерпеж!

Получив разрешение, Гоша направился к двери, незаметно подмигнув Артему. Это означало, что он, скорее всего, уже не вернется и просит приятеля после урока захватить его сумку. Артем кивнул и уткнулся в учебник.

Настя проводила Гошу взглядом и вдруг к своему удивлению поняла, что задача у нее довольно легкая. Быстро написав решение, она вернулась на место, но Лиза запуталась и проторчала у доски до самого звонка.

– Неважно, Трухина, неважно, – сурово заметила физичка, ставя против ее фамилии в журнале жирную тройку, – ты уж выбирай – в институт тебе поступать или романсы петь. Одиннадцатый класс, стыдно!

Она взяла журнал и выплыла из кабинета, а расстроенная Лиза показала ее спине язык.

– Достала, блин, со своей физикой! Да на фиг мне эта физика сдалась – решать ее тупые задачи! Я, может, петь хочу! – она вдруг сердито повернулась к Соколову. – Все из-за тебя, придурок, ты ей настроение с самого начала испортил.

– Ладно тебе, радость моя, – добродушно рассмеялся тот, оглянулся и, увидев, что Артем Ярцев, захватив сумку Гоши, уже вышел из кабинета, добавил: – Хочешь, попоем вдвоем?

– Петухом будешь на зоне петь, – мрачно буркнула Лиза, запихивая книги в сумку.

– Ребята, постойте, – потрясая списком, жалобно крикнула староста Лена, – на охрану кто еще принес деньги? С меня же спрашивают! Воскобейникова, ты знаешь, что теперь в школе охранник, и мы все сдаем деньги на охрану? Так что завтра принеси. А с Легостаевой даже не знаю, что делать – она вообще ни на что не сдает.

– И не сдаст, – весело заметил Соколов, закидывая сумку на плечо. – Усеки себе мудрость, Леночка: бомж денег не сдает, он лучше их пропьет.

– Нет, правда, – пожаловалась Лена, – на выпускной вечер все, кроме нее, сдали, на подарки учителям ее мать уже два года ни копейки не дает. Теперь на охрану. Что, мы вечно должны за нее деньги вносить? Если ей не нравится, пусть, типа, переходит в другую школу, почему мы, правда, должны здесь бомжей терпеть?

Лиза, порывшись в кармане, достала пятьдесят долларов и швырнула на стол.

– Возьми, Ленка, утрись и успокойся.

– Во, дает! – восхитился Соколов и похлопал себя по карману. – Не, я бы тоже подкинул, но сейчас сижу на мели.

– Что мне с твоими долларами делать, – сердито проворчала Лена, косясь на зеленую бумажку, – если так хочешь за Легостаеву заплатить, то разменяй и принеси.

– Сама разменяй, а на сдачу Соколову презервативов купишь, а то ему папа на презервативы не дает, и он, типа, нервный стал – хочется, а СПИДа боится, – съехидничала Лиза и, взяв Настю за руку, потащила за собой. – Пойдем в тубзик на третий этаж, хоть посидим на окошке. А то я уже устала от этих немытых рож.

Настя с покорным равнодушием поплелась за ней. В туалете никого не было, и девочки уселись на свое излюбленное место – на подоконник.

– Все надоело, Соколов осточертел, хочу на сцену, – говорила Лиза, сердито тыкая каблуком в стену. – Надоела мне вся эта математика, вся эта физика – сдохнуть! Отец вчера звонил: «Лиза, ты ходишь на подготовительные курсы?». Да чихать я хотела на этот его Баумановский – если уж пойду, то на мехмат МГУ, там физику не надо сдавать. А ты чего такая мрачная весь день? Тоже, типа, предки достали? Да ты плюнь!

И тут вдруг Настя не выдержала – уткнувшись в плечо подруги, она горько и надрывно зарыдала. Испуганная Лиза обняла ее, поцеловав в мокрый глаз.

– Да ты что? Ты что, Настюха? А ну, выкладывай! Нет, погоди, – вскочив с места, она на всякий случай заглянула в кабинки – две были пусты, а третья, в которой почему-то постоянно засорялся унитаз, заперта. – Нормально, никого нет, говори!

Прозвенел звонок, но им было не до урока истории – прижав к горячей мокрой щеке руку подруги, торопясь, сбиваясь и всхлипывая, Настя рассказывала о том, что с ней случилось в Швейцарии. Лиза слушала, открыв рот и вытаращив глаза от изумления.

– Что мне делать, Лиза, что мне делать? Капри сказал, что за свои деньги в России он еще быстрее всех купит, и в Москве тоже бесполезно куда-то обращаться. Тем более, что у папы могут быть крупные неприятности.

– Слушай, Настюха, а ты не гонишь? Этот сынок миллиардера действительно так в тебя втюрился? Нет, нормально, конечно, в тебя можно втюриться, но зачем насильно тащить в мэрию и коверкать человеку всю жизнь – честнее, наверное, затащить в кусты и изнасиловать. У этих миллиардеров, случайно, головка не бо-бо?

– Не знаю, – хмуро ответила Настя, начавшая понемногу успокаиваться, – мне Дональд сначала показался вполне приличным парнем – умный, вел себя очень прилично. Мы с ним несколько раз встречались – говорили о книгах, он мне две задачи помог решить и очень оригинальным способом. Музыку слушали, а потом вдруг какая-то идиотская статья в газете, и все закрутилось. Еще и этот конкурс с призами – такое впечатление, что Дон захотел комнатную собачку, и ему ее купили за миллиард.

– Ну, а теперь что? – с любопытством спросила Лиза. – Как же вы теперь живете в этом своем особняке?

– Я с ним вообще почти не разговариваю – с того дня, как они меня притащили в мэрию. В Швейцарии я до отъезда жила в их доме, а вчера вечером мы прилетели в Москву, и нас сразу отвезли в этот идиотский коттедж. Мне отвели второй этаж, но я еще даже не огляделась. Знаю только, что столовая на первом этаже, и еще там типа спортзал есть, миллиардеры всегда за своим здоровьем следят. Утром ко мне зашла горничная и проводила к столу. Дональд уже спустился – сразу вскочил, как я вошла, отодвинул мне стул.

– Так он с тобой не спит? – бесцеремонно поинтересовалась Лиза. – У вас что, брак еще помимо всего прочего еще и платонический? Слушай, а может, у него не все в норме, а?

– Да нет, – Настя слегка смутилась, – я просто… я сказала ему, что не хочу, и все.

– И он так просто согласился? После того, как он со своим папой тебя запугал и силой потащил в мэрию?

– Потащить в мэрию – одно, а физическое насилие – совсем другое. Понимаешь, Дон сказал, что любит меня и согласен ждать. Он решил жить в Москве, потому что я так захотела, и вообще.… Не знаю, может, он и правда меня любит, но как же я этого не хочу! Да на фиг мне его любовь! Не знаю, можно ли будет сбежать из этого особняка – там кругом охрана, дом весь обнесен оградой. А как объяснить Леше? Сегодня он ждал меня возле школы, а мне стыдно было смотреть ему в глаза.

Лиза в задумчивости почесала затылок и вздохнула.

– Выход один, – авторитетно сказала она, – тебе нужно отдаться Дональду. Сейчас вы свой брак, так сказать, не скрепили, и все боятся, что ты что-нибудь выкинешь, поэтому за тобой будут следить – о-го-го! Конечно, ты сейчас начнешь со мной спорить, петь свое «ля-ля тополя», любовь, Алеша и прочее, но это все ерунда, поверь уж моему опыту. В конце концов, даже интересно, как твой законный супруг умеет трахаться. А Алеша от тебя никуда не уйдет – в наше время все нормальные женщины или по десять раз разводятся или кроме мужа имеют любовников. Не жить же всю вечность с одним мужиком – эдак с тоски зеленой можно сдохнуть.

– Я не хочу, – просто и твердо ответила Настя, – не хочу, и никто не заставит меня делать то, чего я не хочу.

Лиза внимательно посмотрела на нее и удивилась незнакомому ей прежде выражению, появившемуся на лице подруги.

– Ладно, бес с тобой, – вздохнула она, – не хочешь, так не надо. Посмотрим, может, я тогда просто отобью у тебя твоего миллиардера, – вскочив с подоконника, она изящно встала на цыпочки, покружилась на месте и вновь села. – Западет он на меня, как ты думаешь?

Лицо Насти вдруг исказилось, она отчаянно вцепилась в свитерок Лизы и замотала головой.

– Лиза, Лизочка, отбей, пожалуйста! Пожалуйста!

Она вдруг снова заплакала и затряслась так отчаянно, что Лиза испугалась.

– Настюха, а ну брось! Брось, дуреха, ты что? Ладно, я попробую, хотя мне твой миллиардер на фиг нужен. Не вопи, я сказала! Не трясись!

Поискав в кармане платок и не найдя его, она утерла нос и глаза Насти рукавом, растерянно оглянулась, и вдруг запертая третья кабинка распахнулась, и оттуда вышла Лера Легостаева. Лицо ее было, как и у Насти, заплаканным, а обычно гладко зачесанные назад волосы слегка взлохмачены, и это придавало ей немного воинственный вид.

– Дебилизм полный! – уперев руки в бока, она стояла перед ними и с презрением взирала на Настю, которая от неожиданности затихла, лишь иногда судорожно всхлипывая и вытирая кулаком слезы.

– Лерка, ты что, подслушивала? – беззлобно спросила Лиза.

– Блин, на толчке нельзя спокойно посидеть – сразу «подслушивала»! Она же, – ее подбородок уничтожающе указал на Настю, – воет так, что в мужском туалете слышно. Горе какое – за миллиардера ее выдали! Дура!

От злости у Насти сразу высохли слезы.

– Сама дура! – гневно сказала она. – И вообще, это не твое дело, уходи отсюда!

– Как же! Ладно, пусть я быдло, бомжиха, а ты принцесса и миллиардерша, но тубзик для всех. Не нравится – пусть тебе твой папа-депутат личный туалет в школу привозит.

Лицо ее исказилось, по щекам потекли слезы.

– Кончай, Лерка, – попыталась угомонить ее Лиза, – не расстраивайся ты из-за этого придурка Соколова, тебя, кстати, Гошка по всей школе ищет. А отец Насти тут вообще не причем. Забыла, как он тебе бесплатные поездки в Англию и в Париж через спонсоров пробивал?

– Спасибо, лучше бы он моей матери зарплату прибавил! – в голосе Леры звучала нескрываемая ненависть. – А то она на две ставки в больнице работает, дома денег ни хрена, а депутат этот в Думе сидит, жена и дочь на машинах разъезжают. На какие шиши, интересно? У нас же ворует, и мы же ему спасибо говорить должны? Воскобейникова, откуда у твоей матери такие бабки – по салонам ходить? Моя вкалывает, вкалывает, а как постричься, так мы бегаем – ищем, где подешевле обкорнают.

Настя молчала, опустив глаза. Лиза расстроено произнесла:

– Лерка, ну чего ты злишься? Тебе все девчонки завидуют из-за голоса, а ты дурью маешься. Соколов вообще всех достает, тебе очень надо из-за него психовать? На Настю неизвестно из-за чего наезжаешь. Ей ведь тоже хреново.

– Потому что бесит, – угрюмо буркнула уже немного отошедшая Лера. – Миллиардера ей, видите ли, плохо! Зажралась.

– Слушай, бери его себе, а? – устало заметила Настя.

– Девки, идея! – Лиза стукнула себя по голове и подпрыгнула. – Слушай, Настюха, раз тебя твой Дональд так любит, уговори его спонсировать наш первый концерт. Вы с ним тоже придете – он ведь любит музыку.

– Не знаю, – хмуро возразила Настя, – он слушает только классику, и потом… я не хочу его ни о чем просить. Я с ним вообще не говорю, я же тебе сказала.

– Ерунда! – глаза Лизы возбужденно сверкали. – Все равно, тебе придется с ним когда-нибудь поговорить – лучше уж с пользой для дела. Объясни, что романс – тоже классика. И потом, это в твоих же интересах.

– С какой это радости в моих?

– А с такой! Мы с Леркой во время номера подойдем к вашему столику и начнем его кадрить – вдруг клюнет. Мы уж постараемся, да, Лер? Потом можно будет устроить танцы. А ты для контраста постарайся похуже выглядеть – оденься нестильно, причешись по-дурацки.

Настя растерянно посмотрела на нее и пожала плечами.

– Я подумаю.

– И думать нечего, это твой шанс. Волосы я тебе сама обкорнаю, рожу намалюю – будешь в худшем виде. Уродиной из уродин. Неприятно, конечно, но если ты хочешь освободиться от этого своего Дональда…

– Конечно, хочу.

– Тогда придется пойти на жертвы.

– Ну… ладно, давай. А кого ты хочешь позвать из знакомых?

– Да кого угодно! У меня парень из МГИМО – он приведет своих ребят. Я тоже знакомых позову. Можно твоих родителей. Кстати, если хочешь, то можно Алешу…

– Нет-нет, Алешу не надо!

– Как хочешь. Короче, народ будет, вход платный. Согласна, Лерка? Заработаем на пиво, и, к тому же, у тебя будет шанс подцепить миллиардера. Смотри только, никому ни слова. А то, как говорит Глеб, лишняя болтовня губит все гениальное в зародыше.

– Согласна, – Лера прищуренными глазами посмотрела на Настю и усмехнулась, – если только Воскобейникова не передумает. А то в последний момент ей жалко станет терять своего миллиардера.

Настя отвернулась, чтобы не видеть откровенную неприязнь, светившуюся в устремленном на нее взгляде. Лера, основательно пихнув ее бедром, уселась рядом на подоконник.

– Подвинься, миллиардерша, дай быдлу сесть.

Мгновение обе молчали, повернув друг к другу заплаканные мордашки, и вдруг, как по команде, расхохотались, но никто ничего не успел сказать, потому что в туалет заглянула завуч и принюхалась.

– Почему не на уроке? Курите?

Лиза, мгновенно вытянувшись по стойке «смирно», опустила руки по швам и, превратившись в пай-девочку, затараторила:

– Что вы, Марь Алексанна, курить вредно, от этого инфаркт, рак легкого, чума и дети больные рождаются. Не волнуйтесь, мы же все знаем – не пятиклассники какие-нибудь! Просто я сегодня в буфете пиццы объелась, и у меня диарея – жуть! Как у того мужика в рекламе по телевизору – помните? А иммодиума под рукой не оказалось! Девчонки с трудом до туалета дотащили.

Она выразительно согнулась, прижав руки к животу, и охнула.

– Если у тебя диарея, Трухина, спустись к медсестре, она сейчас в школе, – сурово заметила Мария Александровна.

– Нет, я пойду на урок, – Лиза, все еще держась за живот, с мучительной гримасой двинулась к двери, а Настя и Лера поплелись за ней, – нельзя пропускать уроки, Марь Лексанна, даже если очень плохо себя чувствуешь.

– Конечно, Трухина, – согласилась учительница, с трудом сдерживаясь, чтобы не рассмеяться.

В этот день за ужином Дональд внимательно вгляделся в лицо Насти и неожиданно сказал:

– Ты сегодня другая, Настья. Плакала? Или смеялась? Что-нибудь случилось?

Настя подняла голову и с вызовом посмотрела ему в глаза.

– Ты хочешь, чтобы я всю жизнь ходила, как пришибленная, из-за того, что вы все насильно затащили меня в эту вшивую мэрию, а теперь ты меня держишь в этом идиотском дворце?

Дональд улыбнулся.

– Тебе не нравится этот дом? – мягко спросил он. – Я могу купить другой.

– Ага, купи мне Кремль вместе с президентом.

– О, мы, американцы, давно купили вашего президента Ельцина и многих других, – в его глазах блеснуло веселое высокомерие. – Я бы хотел приобрести для тебя что-нибудь более дорогостоящее.

Настя против воли фыркнула.

– Не надо трогать нашего президента – он старый и больной человек. Лучше окажи спонсорскую помощь моим подругам – я сегодня рассказала им о… тебе, и они попросили помочь, – она коротко рассказала о планах Лизы.

Дональд пристально смотрел на Настю, пока она говорила, потом усмехнулся.

– Видишь, твои подруги – умные девушки и сразу поняли преимущества, которые дают деньги, только ты одна недовольна. Ты сердишься и обижена, хотя я готов на все, чтобы ты чаще улыбалась.

В голосе его появились странные нотки, и Настя поспешно поднялась из-за стола.

– Я должна идти, Дональд, у меня много уроков.

Он мгновенно оказался рядом с ней и, взяв за плечи, с силой притянул к себе.

– Чего ты так боишься, Настья, почему ты дрожишь? Разве я когда-нибудь обижал тебя? Ты сказала, что хочешь жить в Москве – я привез тебя сюда. Сказала, что не хочешь со мной спать, пока не окончишь школу – я жду. Никто не мог бы помешать мне взять тебя силой, но я жду! Ты это понимаешь?

Настя подняла голову и посмотрела ему прямо в глаза.

– Что еще ты мне хочешь сказать, Дональд?

Дональд, не выдержав ее взгляда, вздохнул и отвернулся. Отстранив ее от себя, он сказал:

– Ладно, иди. Извини.

– Спокойной ночи, Дональд, – она пошла к двери, почему-то не чувствуя больше ни страха, ни обиды, ни волнения.

– Погоди, – он протянул ей вслед руку.

– Да, Дональд? – ее голос звучал очень ровно.

– Почему ты не называешь меня Дон или Донни, как прежде? Я… я хотел сказать по поводу твоей просьбы – я отдам распоряжение своему управляющему, он выполнит все, что ты скажешь.

– Благодарю, – Настя кивнула и вышла, прикрыв дверь.

Дональд поднялся к себе и, нажав кнопку связи, отрывисто приказал сразу же ответившему секретарю:

– Я хочу видеть Фриду.

Через несколько минут молодая женщина с улыбкой вошла в его комнату.

– Донни, мой мальчик, я так соскучилась без тебя!

Продолжая нежно ворковать, она сбрасывала с себя одежду. Дональд не произнес ни слова. Когда последняя деталь туалета Фриды упала на пол, он расстегнул брюки, шагнул к ней и, грубо стиснув упругие ягодицы, стремительно овладел ею – стоя, прижав ее к стене.

Фрида, продолжая улыбаться, сладострастно постанывала, умело извивалась, чтобы доставить ему удовольствие, но бисеринки пота возле губ показывали, что его грубость причиняет ей боль.

Закончив, Дональд оттолкнул женщину – так резко, что она чуть не упала.

– Убирайся, – равнодушно произнес он, поворачиваясь к ней спиной.

Торопливо схватив в охапку свою одежду, Фрида выбежала из комнаты, а Дональд лег на спину, взял лежавший рядом с кроватью пульт и нажал кнопку. Комнату наполнили звуки музыки.