Читать книгу Джек – таинственный убийца. Большой роман из англо-русской жизни - Гавриил Хрущов-Сокольников - Страница 11

Кроме капитана, его помощника и восьми офицеров, за главным столом поместились еще начальник пересыльной парии, два его офицера, медик, две сестры милосердия и еще один господин с белой перевязью и красным крестом на руке выше локтя. Это был санитар – доброволец, прибывший из Петербурга с блистательной рекомендацией от тамошнего управления, очевидно, хорошо знакомый с медициной и посвятивший всю свою жизнь уходу за несчастными заразными больными и ранеными. Ему было не более двадцати семи – тридцати лет от роду, но он казался гораздо старше своих лет, а впалые, почти потухшие глаза и какая-то автоматическая походка не давали возможности предполагать, что в этом тщедушном теле имеется такой громадный запас энергии и силы, о котором особенно много говорилось в рекомендации петербургского начальства.

Проходя в кают-компанию, он чуть не столкнулся с сэром Генри, взглянул на него и вздрогнул всем телом. В свою очередь, сэр Генри не без удивления посмотрел на молодого санитара. Он уже раньше видел его на палубе, когда тот вместе с доктором осматривал арестантов. Странный вид молодого человека поразил его. Ему еще никогда в жизни не приходилось видеть «живую мумию», как он называл его. С первой встречи ему пришел каприз испытать над этим полумертвым человеком силу своего взгляда, и он несколько раз упорно всматривался в его шею, мысленно приказывая санитару обернуться. И всякий раз его приказание было исполнено. Санитар, словно повинуясь неодолимому желанью, поворачивал голову и испуганным взглядом искал кого-то.

Встретившись с сэром Генри в каюте, санитар задрожал и побледнел, если только его бескровное лицо могло побледнеть.

– А вы уже не первый рейс делаете с «несчастными»? – спросила доктора полковница, чтобы как-нибудь завязать разговор.

– Уже четвертый, сударыня, и могу вас уверить, что это последний.

– Почему же, или не хорошо? – любопытствовала дама.

– А вот как начнется настоящая тропическая жара градусов 45 без ветра, вот и возись тогда с 800 пациентами, при двух фельдшерах. Слава Богу, теперь вот еще двух сестриц прислали, да вот господина Момлея, – он указал на санитара, – а то просто хоть отказывайся от места.

– А вы, monsieur22 Момлей, первыми рейсом? – обратилась дама к санитару, сидевшему рядом с ней.

– В первый, – не глядя на нее, отозвался санитар.

– И я тоже, mon Dieu23, в первый раз на море. Воображаю, как будет страшно там, на океане, среди диких. Я бы дорого дала, чтобы не ехать.

– Что же заставляет вас, сударыня? – переспросил врач.

– Желание моего мужа, он жить без меня не может.

– И где же он теперь?

– В порте Дуо… Надеюсь, мы зайдем в этот порт…

– Разумеется, это наш маршрут. Там главная высадка, или вернее, главная выгрузка живого товара.

– А вы там были? – радостно спросила доктора жена полковника.

– Даже жил целый месяц…

– Вот как, может и мужа моего встречали – подполковник Анисимов.

– Александр Васильевич. Как же, какже-с, даже целыми ночами в винт резались… Отличный человек… Его там все любят… И уж играть мастер… мастер.

Разговор во все время обеда продолжался на те же темы, что, казалось, совсем не интересовало ни Момлея, ни сэра Генри.

Он продолжал временами пристально смотреть на Момлея, и тот всякий раз вздрагивал и как-то нервно ежился.

Сэр Генри торжествовал, он нашел удивительно чувствительного субъекта и надеялся, что эксперименты над ним, хоть немного разнообразят томительно долгие часы переезда до Бомбея.

В арестантском отделении парохода готовилось что-то весьма внушительное и, вероятно, радостное, судя по повеселевшими взглядам арестантов. Они были все собраны на верхней части палубы, отделенной от прочих решетками, и стояли отделениями, под начальством своих «старост» и смотрителей.

Капитан, окруженный острожным начальством, сошел к ним и объявил Высочайшую милость, дозволявшую капитану, в открытом море, снять с арестантов кандалы на все время переезда до Сахалина.

– Помните, ребята, – обратился он к ним резко и твердо: – малейшее нарушение дисциплины, буйство или своеволие не останется без наказания. Старосты, не оправдавшие моего доверия, пострадают первые. Надеюсь, что вы покажете себя достойными милости Государя и будете вести себя молодцами.

– Рады стараться, ваше высокоблагородие! – подхватили арестанты и по приказу смотрителя направились к пароходной кузнице, где и началась операция «расковки».

– Нам, кажется, придется делать вместе этот долгий переход? Очень приятно познакомиться… Не практикующий врач, Генрих Варяг! – к вашим услугам.

– Яков Момлей, – сквозь зубы проговорил санитар, понимая, что неловко будет, если не отвечать.

– Медик? – переспросил быстро англичанин.

– А вы почем знаете? – чуть не вскликнул Момлей.

– Чутьем узнал… Вашу руку, коллега!