Читать книгу И учителя английского влюбляются. Прекрасные лимитчики - Гвейн Гамильтон - Страница 11

Учителя уезжали и приезжали. Ты начинаешь сближаться с кем-то, а они уезжают. Через некоторое время надоедает сближаться, перестаешь – сердце переполнено. Говорят разные вещи, типа, «всегда будем друзьями» или «нет, я никуда не уезжаю», а сами уезжают не прощаясь. Вот так, наверное, и становятся циничными. Вот и Стив уехал. Говорил мне: «Завтра после работы на Белорусской, ты знаешь киоск». И не пришел. Я там стоял и ждал. Чувствовал себя некомфортно. Пришел милиционер, купил бутылку пива и привстал рядом за высоким столом. Закончилась смена и хотел разговаривать. Все, кто стояли, смылись, а я ждал. Вот и спрашивает:

– Хочешь я те анекдот расскажу?

– Давай, – говорю, пытаясь говорить без акцента.

– Два мента, – говорит, – стоят и обсуждают, что купить другу, тоже милиционеру, на день рождения. Ты знаешь этот анекдот?

– Нет, не знаю.

– Хорошо. Вот один говорит: «Давай подарим ему зажигалку». Другой отвечает: «Неа, у него уже есть одна». Тогда первый говорит опять: «Давай подарим ему шапку». – «Неа, – говорит другой, – у него уже есть шапка». – «Ох! – говорит первый, – я знаю, что подарить, давай подарим книгу!» – «Неа, – говорит другой, – у него уже есть одна».

Я не знал, смеяться или нет, и слегка улыбнулся неопределенно. Ему не понравилась реакция, и он спросил: «Не понравилось? С бородой этот, конечно. Давай еще расскажу, и если понравится, ты мне купишь пиво, договорились?»

– Хорошо, – говорю.

Он мне рассказал еще анекдот про украинцев, половину по-украински, и я не понял ни слова. Поэтому смеялся достаточно сильно, думая об абсурдности ситуации.

– Вот тебе! Нравятся анекдоты про хохлов, что-ли? Хохлов не любишь? Я на половину хохол.

Стало очень холодно вдруг везде, и на улице, и внурти. Зима-то все-таки.

– Да ты не переживай, – говорит, – все нормально.

Я ему купил пиво, и он продолжал рассказывать анекдоты. Стив так и не пришел. Я не хотел стоять, но и сбежать было неудобно. Я все ждал возможность ускользнуть, но веселенький собеседник в милицейской форме все рассказывал и рассказывал. Потом вдруг пошел облегчиться, и я сбежал. На следующий день рассказали, что Стив уехал.

– Откуда вы знаете? – спрашиваю.

– Да уже давно собирался.

«Ничего себе и благодарю, – думаю. – Но, может, у него был исключительный случай? Сбежал, наверное, и сам не знал конкретно, когда появится шанс. Появился – надо сбежать. Можно понять. А интересно, что будет с ней?»

Почти на следующий день она пришла в кабак вместе с Мэд Максом. Его выпустили из психбольницы. Он отказывался говорит о том, что там было, говорил только, что врачи были в курсе и увезли нормальных в специальное отделение, где вроде все и нормально было. Вот и она была совершено нормальная, ее не узнать. Мы сидели и приятно было с ней разговаривать. Она стала часто ходить с Максом и про то, какая она была, все и забыли. Интересно, как это бывает. То есть была ненормальная, а теперь – уже другая, хорошая. Но меня поразило то, как она так нравилась Стиву, когда чудовищно себя вела. Если бы он ее знал теперь, что бы думал? Судьба их развела, чтобы нормальной стала? Или же нормальная была, да он ее как-то сделал ненормальной? Действительно, прекрасная особа, и он не ошибался в выборе, но как бы случайно.

Однажды я не стерпел, и так как мы уже хорошо были знакомы, позволил себе спросить. При нетактичном упоминании о Стиве она покраснела.

– Была у меня подруга, – призналась она, – И она меня убеждала все время со Стивом так себя вести. Я не знаю, почему слушала. Дура потому что, ужас. – и еще пуще покраснела.

Неужели все так просто? Неужели влияние одного человека может иметь такое значение? Трудно было поверить. Но, как бы то ни было, хорошая теперь была.

Время шло, случились другое преображение – с Эдуардом. Он вдруг стал мужиком. То есть все наблюдали за тихим, постепенным проеобразованием и хихикали, но потом, когда Стив наконец уехал, Эдуарда вдруг решили принимать всерьез.

Он начал носить черную кожаную куртку. Когда он ее одел в первый раз, на лице у него играло выражение страха. Не без причин, ведь соотечественники издевались над ним без пощады. Но русские его хорошо приняли, и он с большей увереностью добавил черные кожаные туфли с джинсами.

Девушки начали играть с волосами в его присутсвии.

Тогда он вышел из себя и купил последнее слово в мужицких аксессуарах – сумочку (все говорили, «дамскую»). Дамы так хорошо его восприняли, что даже жестокие братья-англичане перестали смеяться, и он безвозвратно сделался блатным. Михаила Круга начал слушать, Шнура, говорить о Магадане и тусоваться с одним студентом – пацаном из Солнцево. Надо полагать, что пацан, его новый лучший друг, играл роль в преображении.