Читать книгу И учителя английского влюбляются. Прекрасные лимитчики - Гвейн Гамильтон - Страница 3

Годы проходили, и, честно, я забыл про Россию. Надо было что-то с жизнью делать и до России далеко, да и как туда добраться, если у тебя нет дракона? О том, что мог бы учиться в университете, я не мечтал. Оценки мои были просто ужасные, намного ниже допустимой нормы. Но я заполнил анкету на спор с другом – у него тоже были плохие оценки, и мы хотели увидеть, кто получит отказ быстрее. Друг тоже никуда не годился, жил у родителей (знак негодности в Канаде), как и я. Но никто не выграл спор – меня приняли, вопреки всем привилам жизни и чисто по ошибке, а он вообще так и не получил ответа. Он звонил в администрацию и там подтверждали, что получили его заявление, но не могли ответить на вопрос о том, что решили, и просили перезвонить. Он перезванивал несколько раз в течение двух лет, а потом забил. От нечего делать он заказывал пиццу каждый день и создал свой собственный бизнес – он придумал способ уменьшить количество материалов, употребляемых в коробках пиццы, и продал свою идею большим компаниям и стал заниматься консалтингом. Судьба такая! И абсурд!

Я тем временем вернулся к Достоевскому, отращивал бороду и стал совсем плохо спать по ночам. В университете надо было выбрать специальность. Ничего меня не интересовало в жизни вообще, кроме сигарет, Достоевского и длинных вечерних прогулок. Так что выбор у меня не был огромным. Я выбрал русскую литературу. Спалось также плохо, как прежде, но выучил интересное слово – «гулять». Кажется, в России люди ходили пешком просто так, забавы ради, как и я. Ко мне возвращалось чувство, будто там какая-то интересная тайна есть. Но медленно. Вместо того чтобы ходить на занятия и усилено работать, я начал писать рассказы. Они были на редкость плохие, про мальчика, который ничего не любит, кроме сигарет и длинных прогулок. Особенно один ярко вспоминается. Гуляет юный Вертер всю ночь и курит. Смотрит вверх: звезды и горящая луна дымятся на фоне черно-горящего неба. Стоит на высоком холме – вдруг зима, пепел падает вместо снега. Под утро наталкивается на темно-волосую девушку, сразу влюбляется. Оказывается, она тоже ничего не любит, и у нее сильный кашель. Он влюбляется еще пуще. Кажется, она страдает туберкулезом. «Но откуда у тебя туберкулез-то? В Канаде его давно уже нет», – спрашивает мальчик. «Да, – отвечает прекрасная страдальчиха, – только приехала из России, там с Достоевским жила в подвале». Мальчик, что есть голос кричит и кричит и просыпается в холодном поту. Конец сказке.

От сильного огорчения, что все рассказы у меня были дряные, я брал бумагу, на которой они были написаны, насыпал туда табак и крутил себе сигареты. Все одноклассники считали, что я какой-то модернист-гений, очень уважали за оригинальность. Я не говорил, что прочитал это в книге «Архипелаг ГУЛАГ», и что так крутили сигареты в тюрьме, вырывая бумагу из книг. «Может, так и делали, – подумал я, – но это же не исключает возможность того, что я действительно гений». И так с поднятой головой ходил пару дней, пока не вспомнил, что не гений.

Перед окончанием учебного года подошел один из товарищей по русской литературе, чувак, который особенно высоко почитал мое искусство. У него было предложение. Он собрался поехать в Россию учить англискому, но вдруг передумал и решил поехать в страну, где погода получше и зарплата повыше.

– Поеду лучше в Саудовскую Аравию, – говорил, – но ты вместо меня поезжай в Россию. А то я им уже пообещал, и они сильно нуждаются в учителях, так как никто не хочет почему-то к ним, из-за погоды, скорее всего, и может из-за нищенских зарплаток.

– А сколько платят-то, – спросил я.

– Четыреста долларов в месяц.

– Что ж, – ответил я, – поеду. Чего я здесь буду торчать?