Читать книгу И учителя английского влюбляются. Прекрасные лимитчики - Гвейн Гамильтон - Страница 4

Сел в самолет и через десять минут вышел из него. Один из двигателей взорвался, и начал из него литься черный, густой дым. Можно было бы подумать, что плохой знак! Но я так не подумал. Через 24 часа уже в Шереметево, спускаясь по лестнице к паспортному контролю, я тоже не принял за плохой знак сильную, на мой взгляд, неудачу одного из пассажиров. Еще в Франкфурте русский мужик начал пить и продолжал хлестать водяру всю дорогу в Москву. Когда пришел к леснице, остановился и не на шутку задумался, морщаясь. Решил он, наверное, что спускаться в пьяном виде не реально, что легче ему будет просто упасть сразу, и он так и сделал, ударив голову о каждую ступенку. По окончании падения упавший мужик встал сам, и в полном порядке (лишь немного крови, что хлынула из раны на башке) прошел контроль.

Меня впустили в страну. Должны были прислать за мной машину, и я искал шофера, но не сразу нашел, хотя он держал в руках плакат, на котором было написано мое имя, увы, неправильно. Пару букв выбросили прочь, и получилось что-то слегка знакомое. Когда я догадался, обрадовался – тот, кто его держал, был смуглым и, по всей видимости, еврей.

Все, что я помнил из своего детского протестантского воспитания (вера мамы взяла верх) было то, что евреи – блаженные. Учили нас с детства, что если по какому-либо поводу окажемся в беде (особено в денежном плане), стоит лишь найти еврея – и все поправится, потому что еврем – благословенные, и необязательно брать взаймы, достаточно находиться рядом, чтобы какая-нибудь часть этого благословения переходила на нас.

– Лишь стой возле них, – говорил наш пастор, – и открой руки, чтобы поймать благословение.

Я подошел поближе и представил, что наполняюсь благословением. Только много месяцев спустя я понял, что есть много смуглых товарищей в России – из Армении, Грузии и разных стран, и не все они обязательно евреи.

Но пока я был в восторге от кажущегося мне везения и хотел поделиться с водителем о своем уважении к блаженству.

– Сегодня пятница, – говорил я, кивая головой и улыбаясь с уважением, – шабат, да?

– Че-че, – говорил он, – Шер? Ты знаешь Шер? Она из Армении, как и я.

Выехали мы из Шереметево, и я встретил Москву. Под летним солнцем она выглядела уставшей и в то же время нагло-сильной. Здания со сколами вместе с людьми возле них кричали друг на друга, но, скорее, из привычки, лениво; возле дороги стояла бабушка с ребенком, и у ребенка было лицо старика. Собаки бездомные бегали и лениво лаяли ни на кого, пытаясь, скорее всего, укусить старость. В воздухе чувствовался какой-то особенный, раньше не испытываемый мною, запах Москвы – смесь бензина с благословением. Еще не запахло любовью, или точнее сказать, еще не умел я различить этот запах в смеси. Но ничего, знание было впереди.

Дал мне водитель пакет из офиса, с нужными вещичками. Билет на метро, растворимый кофе, коричневую туалетную бумагу, на вид старую, и письмо от шефа.

– А шеф наш, – спросил я, – старый?

– Нет, – отвечал он, – молодой, но выглядит старым, потому что здесь уже несколько лет.

Мы доехали до дома со сколами. Лифт не работал и мы поднялись на пятый этаж. Там мне сразу понравилось чувство безопасности при видимой опасности – две стальных двери со множеством замков и цепочек. Чувство усилилось еще больше от постороннего наблюдения со стороны местных бабушек, которые высовывали свои головки из-за чуть приоткрытых дверей – что может случиться плохого под таким постоянным надзором? Каждый раз, когда я уходил или приходил, они все, по мере того как спускался или поднималсь по лестнице, приоткрывали свои двери, чтобы за мной понаблюдать. Если остановиться и на них резко смотреть – они двери захлопывали. И когда по-новой начинал идти – по-новой открывали. Очень увлекательная игра для маленького ребенка или иностранца.