Читать книгу И учителя английского влюбляются. Прекрасные лимитчики - Гвейн Гамильтон - Страница 5

Слишком много было новых впечатлений на следующее утро, очень разных, но связывала их всех одна горящая радость, ожидание великой любви или, может, просто очень горячее солнце на утро после недосыпа. Я в жизни никогда не забуду то первое утро в России, тот первый шаг из темного, пахучего подъезда, где никогда не работал свет, на летнюю улицу прямо в обьятия ужасной жары. Уж точно не забуду, как приоткрывали и захлопывали двери бабушки, и как вместе со всеми настоящими людьми русского происхождения я отправился в глубины. То есть, в метро. Какая радость.

Рядом со мной в метро ехала собака, по всей видимости очень интеллигентная и храбрая. Спускалась по огромному эскалатору и даже не держалась за поручни. Подождала на платформе и никого не толкала, несмотря на толкотню. Вошла в вагон и присела. На следующей спрашивает один мужик, смеясь: «Вы не выходите, гражданин?» И собака отходит в сторону. Через две остановки увидела знакомого на платформе и выскочила. Произвело это на меня большое впечатление – раз уж собаки здесь такие молодцы, небось, и люди отменные. Найду то, чего ищу, в этом я был уверен.

В уверенном настроении нашел офис в старом здании на Новослободской. Издалека неслась английская речь, но непонятно, откуда она исходила, на улице только разваливающееся здание. Чтобы увидеть, надо было поднять свой взор ввысь, к небесам. Там, на разваливающемся балконе, на последнем этаже, учителя стояли и курили. Докуривали и пытались в кого-то попасть своими бычками. Попали – побежали внутрь, и взамен вышли другие учителя закурить. И так весь день шли нескончаемым потоком на фоне жареного солнца. Я слегка ужаснулся, представив, как интеллигентные местные и их собаки, наверное, презирали нас из-за этого хамства.

Я зашел в подъезд и обнаружил, что бардак простирается от пятого этажа почти до земли. Вся лестница была прикрыта слоем иностранцев и все курили и громко хохотали на своем диалекте. Из-за густого дыма было невозможно разглядеть их лица, и подняться надо было осторожно, идти наощупь. В здании были другие офисы с местными людьми, но они не реагировали плохо, наоборот, слышны были и их голоса в бардаке, хохотали неловкими акцентами по-английски, даже были такие обрусевшие англичане, хохочущие по-русски. Короче, все как в очень веселом кошмаре.

В своем кабинете сидел молодой директор по обучению, со старым лицом. Приветливый, но в то же время серьезный, он мне вручил дело сразу.

– Мы не ожидали тебя сегодня, – говорит он, – мы думали, что, может, пару дней будешь бухать после долгого полета, ведь из Канады далеко, небось, устал? Впрочем, хорошо, что пришел, один наш учитель вчера нажрался до последней возможности и не вышел сегодня, ты можешь его группу взять?

– Конечно, – ответил я, – пустяки. Только подскажите, что говорить.

– Пороюсь немножко в горах хлама, лежащего на моем старом столе, и достану учебник. Кажется, этот. Вот, идем в учительскую, там тебя познакомим с учителями, кто-нибудь поможет.

Если на лестнице был безпорядок, то в учительской была драка, и не то что драка, а война. Трудовой элемент выкопал старую гражданскую распрю и давай ее переживать снова. Один грандиозный американец с бутылкой пива в одной руке пытался заставить жалкого на вид англичанина поцеловать америкнскую Декларацию Независимости, которую держал в другой руке, кричя: «Это самый красивый документ всех времен и народов!»

Тем временем жалкий на вид англичанин оказался страшным в ярости, махал в ответ учебником и кричал: «Все, что у вас есть, вы получили от нас, вы коверкаете наш язык, вы – непослушные дети!»

Директор попросил всех успокоиться и повзрослеть, и добавил, смотря на своего соотечественика (он же сам был англичанин), что нужно иметь терпение во всех делах с детьми. Пользуясь тем, что англичанина отвлекли, американец смог поднести к губам того красивый документ. Англичанин, поцеловавший Независимость и проигравший гражданскую войну уже во второй раз в истории, выпустил из себя всю ярость и опять стал жалким на вид.

Директор меня представил всем, но учителя не оторвали головы от работы своей. Один ирландец лениво спросил: «Откуда он?» И получив ответ, что из Канады, пробормотал гордо, что американцы хотя бы имели кураж свергнуть со своих плеч иго тиранское. В ответ один британец мне место возле себя освободил: «А ну-ка, давай тогда сядь сюда, лояльный американец, мы не забудем вашу верность».

Он мне помог готовиться к уроку, то есть мы с ним пошли на балкон покурить. Тот, которого я должен был заменить, звали Стив Сан-Францисский. Оказывается, он тоже только приехал, но что-то плохо работал, да и вообще был таким типом, кто не поработает. У него не было денег, и он как-то уговорил шефа нашего (шеф такой – его уговорить легко, он всем доверял) прислать деньги ему в Штаты на билет, потому что он учитель такой хороший, но увы, бедненький – сам не может купить. Вот прислали. Купил билет и приехал. Попросил немножко денег на первое время, так как у него не было. Дали, естественно.

Приехал на прошлой неделе, и первый день прошел нормально. Вроде, оправдались действия шефа, и все немножко успокоились. Только на следующий день начались неадекватные поступки.

После занятий Стив не вышел из кабинета. Администраторша вошла узнать в чем дело и нашла его с студенткой – они как-то непонято умудрились потерять свои одежды в ходе урока. Либо части тела изучали, либо еще чего. И занимались теперь не английским, а страстным целованием. Она их выгнала и позвонила шефу. Он не хотел, понятное дело, верить и все спрашивал: «Может, вы что-то не так поняли, может, вам показалось, будто они были раздеты?»

Короче, решили дать Стиву еще один день.

Когда он не явился на урок, ему домой позвонили. На удивление, он поднял трубку. Был вежлив. На вопросы о том, что вообще делает, отвечал, что собирался на урок, но по пути, где-то возле автобусной остановки, встретил двух хорватских беженцев. То есть беженок, очень красивых, и не мог их оставить на произвол судьбы. Он им решил помочь, и они теперь у него дома. Дествительно, слышались женские голоса вместе с громкой музыкой. Похоже, танцевали. «Да, – говорит, – танцуют от радости, что они спасены. Хорошие девушки», – и положил трубку.

Шефу передали новости, а он только спрашивает:

– Ну, а как он учит, хороший ли учитель? Умеет преподавать?

– Умеет, но не является на уроки, – отвечают.

– Дадим ему один шанс. – решил шеф.

И дали. Это было сегодня. Но он нажрался и не в состоянии говорить ни о чем, связаным с английским языком.

Все это рассказывал мне на балконе отеческий британец. Так и подготовили меня, указали дорогу, и я поехал на первый урок. Все получилось прекрасно. Обалденные девушки хохотали, я хохотал, два часа прошли в хохоте. За две минуты до окончания урока вошла в кабинет администраторша и увела меня. Я держал учебник в руке, так и не открыв его ни разу. «Ну вот, – подумал я – и профессия. Стой и смотри два часа на любовь и хохочи». Короче, понравилось в первый день. Если я и приехал за чем-то конкретным, я забыл.