Читать книгу Вспомните, ребята! - Игорь Борисович Ткачук - Страница 15

Возвращение в Георгиевск ознаменовалось неприятным сюрпризом. Перед началом учебы одноклассник принес известие о том, что меня перевели в 3-ю (бывшую женскую) школу. Это был год отмены раздельного обучения.

Предстояло снова обживаться в незнакомом коллективе. К счастью, народ в классе обнаружился преимущественно знакомый. СШ-1, боровшаяся за показатели в учебе, передала СШ-3 «балласт», в число которого попало большинство моих приятелей. Правда, СШ-3 тоже оказалась не промах. Своих троечниц педагоги переправили в СШ-1. Через год произошел обратный обмен и я с приятелями снова оказался в СШ-1.

В классе нас разместили вперемежку с девчонками, предложив выбирать напарниц самим. Я выбрал Веру Гридневу, симпатичную и прилежную «хорошистку», два брата которой, оказалось позже, «тянули сроки» за темные дела. Отношения с остальными девчонками у одноклассников сложились товарищеские.

В новой школе я учился без сбоев. Запомнились директор Валентина Николаевна Бабак с мужем математиком, Иваном Ивановичем, в народе – «Пендюшкиным». Происхождением прозвища математика мы не интересовались. Обращаясь в прошлое, могу сказать: некоторые личные качества Бабака давали основание усматривать в истоках его «второго имени» характерное для терского края слово «пендюк», равноценное, согласно этимологическому словарю М. Фасмера, понятию «задница». Отсюда, вероятно, и образное выражение «дать пендаля», т. е. пинка.

Супруга «Пендюшкина» периодически устраивала массовые личные обыски учеников с выворачиванием карманов в поисках запрещенных папирос и ножей, которые имелись у каждого уважающего себя ученика. У меня, некурящего, папирос не было. Нож я прятал в носок.

«Пендюшкин», очевидно по причине профессиональной деформации, относился к большинству из учеников с неприязнью. Предсказывал будущее не выше разнорабочих арматурного завода (эдакий сноб) или «зэков». Исключением служил сын райвоенкома Виктор Черепнин, отличник и гимнаст, правда, маленького роста. Вероятно по причине извечной неприязни к отличникам и представителям районной элиты, одноклассники присвоили Виктору прозвище «Чирикашка». На выдумки прозвищ коллектив был горазд. Как правило, «второе имя» не было обидным. Например, ученик Гена Муратов, именовался с намеком на литературного персонажа Л. Толстого «Генжи – Муратом».

Иногда во время уроков «Пендюшкин» потешался над фамилиями учеников. Однажды от него досталось Сипаткиной, болезненной троечнице, в очках с толстенными стеклами. Ее фамилию математик глумливо переиначивал на разные лады. Сипаткина молчала, наклонив голову. В другой раз, повествуя о зимовке полярников на Северном Полюсе, «Пендюшкин» сообщил, что в тех широтах «водятся бобры». Видно, перепутал с песцами. За подтверждением учитель обратился к нашему однокласснику Бобровскому. Тот среагировал неожиданно: отверг утверждение о бобрах и сообщил затаившему дыхание классу, что в действительности там «водятся Пендюшки».

В тот год вводилась школьная форма. Она заметно повторяла военную, гимнастерка навыпуск, ремень с бляхой, фуражка, однако шилась из мягкой материи мышиного цвета. Ее покупали в Москве активистки из родительского комитета. Получив привезенную одежду (мне по причине опоздания достались брюки выше щиколоток), одноклассники принялись за ее усовершенствование, копируя бравых «дембелей» того времени. Я удовлетворился «наращиванием» длины штанин за счет низа гимнастерки.

Во дворе школы стоял гимнастический городок с канатом, шестом и наклонной лестницей. В теплое время уроки физкультуры проводились там. В число обязательных упражнений входили подъем по внутренней стороне лестницы попеременным хватом рук и обратный спуск вниз головой по наружной стороне. Вторая часть упражнения без привычки была неприятной, так как часть пути проходилось преодолевать на животе без опоры на руки и зацепа носками ног. Признаваться в страхе стыдились перед стоявшими в строю девчонками и молодой учительницей физкультуры. Самые подготовленные одноклассники, в том числе Черепнин, поднимались по лестнице рывками, одновременным хватом обеих рук. Соревнуясь друг с другом, мы упражнялись на снарядах городка до начала уроков и на переменах. В итоге к концу года все ребята нашего класса могли подниматься по канату и шесту без помощи ног. Вершиной мастерства был подъем с одновременным выполнением т. н. «угла».

В середине года «Пендюшкин» совершил поступок, который я не прощу ему никогда. На одной из перемен Черепнин дал мне в коридоре сложенный лист бумаги с самолично переписанными виршами непристойного содержания. Стихи содержали и «ненормативную лексику». Я не успел прочесть галиматью, так как проходивший в учительскую «Пендюшкин» выхватил листок из рук. Через некоторое время послышалось, как в учительской закудахтали и запричитали возмущенные наставницы бывшей женской школы. «Чирикашка» слезно просил меня не признаваться в его причастности к виршам.

В начале следующего урока Бабачиха лично удалила меня из класса и срочно взывала маму с работы по телефону для разбора ужасного события. После этого мама проплакала до следующего утра, а я возненавидел «Пендюшкина» с женой-директоршей. Показательно, что эти ханжи подчеркнуто не интересовались исполнителем текста. Думаю, они прекрасно узнали его по почерку, но информировать об этом папу-райвоенкома побоялись.

На письменном экзамене по алгебре за 7-й класс «Пендюшкин» оценил мою работу на «трояк» и призвал брать пример с Олега Красова, результат которого оценил на «четверку». О том, что Олег списал задачу и примеры у меня, я естественно, промолчал. В том же 7-м классе я получил годовую тройку по Конституции СССР. Она оказалась единственной в аттестате об окончании средней школы.

Как сообщает сайт георгиевской СШ № 3, В. Н. Бабак директорствовала с 1946 по 1960 год, награждена орденом Трудового Красного Знамени и значком «Отличник народного просвещения». Таким же орденом и знаком награжден за труды на ниве образования и муж директора И. И. Бабак. «Пендюшкин», кроме того, имел медаль «За оборону Кавказа», которую, получил за участие в строительстве оборонительных рубежей. Это предусмотрено положением о медали. В Красной Армии награжденный не служил. «Лица из гражданского населения» представлялись к этой медали Ставропольским и другими Советами депутатов до середины 80-х годов. О гражданском статусе «Пендюшкина» во время Войны я делаю вывод из того, что медали «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.», которой награждались военнослужащие и участники партизанских отрядов из числа гражданского населения, он не имел. На трудовом фронте в то время, судя по всему, он также не отличился, поскольку медали «За доблестный труд во время Великой Отечественной войны 1941–1945 гг.», учрежденной для тружеников тыла, у него не было.

Накануне окончания седьмого класса сосед по улице Лева Фесенко, завершивший семилетку годом раньше, предложил мне за компанию попытать счастья в поступлении в Батумское Мореходное училище. Информацию об этом среднем специальном учебном заведении Лев вычитал в газете. Идея стать моряком привлекала, несмотря на то, что в море и даже на морском берегу мне к тому времени побывать не довелось.

Вместе с Левой мы начали проходить обязательное медицинское освидетельствование в районной поликлинике. И тут случилось разочарование: терапевт, обнаружил шум второго тона сердца. В надежде на ошибку я обратился к другому терапевту – нашему соседу Кугуку. Его застал дома за прослушиванием пластинок. Старший компаньон по увлечению мотоциклами не стал откладывать дела в долгий ящик. Выключил радиолу и приложил к моей груди фонендоскоп. Через пару минут Кугук подтвердил приговор коллеги. Затем, глядя на мою кислую физиономию, посоветовал не огорчаться по поводу возрастной особенности сердечного клапана, а насладиться вместе с ним недавно купленной пластинкой с молдавской народной песней «Ляна» в обработке Л. Лядовой. На этом мое «морское будущее» было закрыто. А песня «Ляна» и распространенные в то время ее пародийные варианты всякий раз вызывают воспоминания о батумской мореходке.

Лева Фесенко комиссию прошел, однако вскоре уехал с родителями на новое место жительства в Сочи. Как сложилась его дальнейшая судьба, мне неизвестно.

Летом 1955 года я вновь гостил у дедушки, посильно участвуя в разнообразных, домашних работах. Свободное время проводил с соседскими ребятами на сельском пруду, примыкавшем к нашей усадьбе.