Читать книгу Вспомните, ребята! - Игорь Борисович Ткачук - Страница 7

В сентябре 1948 года вместе со старшей группой детсада я пошел в школу. В первом классе оказалось сорок два ученика. Начальные классы занимали бывший амбар и три станичные хаты. Каждый класс по мере преодоления ступеней школьной иерархии переходил в очередную хату, предназначенную для нового рубежа науки. Пятый и последующие классы обучались в капитальном двухэтажном здании.

Первоклашки начинали с бывшего амбара. Зимой это холодное помещение со щелястым полом отапливалось единственной печью. Ученики и учительница занимались в пальто, с выпростанной правой рукой. Во время перемен одноклассники сбивались к очагу. Однажды наша ученица, Авилова, грея спину у открытой дверцы, выжгла на пальто здоровенную дыру, которую мать зашила видной издалека латкой другого цвета.

Из других невзгод припоминается межсезонье, непролазная и чрезвычайно липкая глина по пути в школу и обратно и постоянно сырые ноги. Перед началом учебного года мама заказала вулканизатору из заводского гаража детские резиновые сапоги. Обувь изготавливалась из старых автомобильных камер и выглядела крепкой, однако в первый же день носки в обоих сапогах обнаружилась течь, устранить которую не удалось, несмотря на неоднократную починку. Затем мама купила на рынке в Орджоникидзе сапоги кожаные. Но оказались, что у них была картонная подметка, умело замаскированной смолой. Очередным приобретением стали кирзачи с рыхлым кожаным передом, втягивающим влагу. Проникновению воды слегка препятствовало обильное смазывание тавотом (сорт солидола).

У мамы дела с обувью обстояли лучше. В холодное время года она ходила в фабричных резиновых ботах студенческих времен, внутрь которых вставлялись босоножки. Однажды, зимой 1949 года, мне по настоянию мамы пришлось обуть эти боты, чтобы пойти в заводской клуб на фильм «Повесть о настоящем человеке». Иначе пришлось бы сидеть дома из-за насквозь промокших сапог. Ходьба на каблуках была непривычной. К тому же, я мучительно опасался насмешек. Однако желание посмотреть кино пересилило. Для маскировки я опустил брюки пониже. К счастью, никто из окружающих на меня внимания не обратил. Благо время было темное. Дневных сеансов еще не было.

О тогдашнем состоянии одежды и обуви мамы можно судить по письму отца, датированному февралем 1941 года. Отдавая должное ее стойкости и оптимизму, отец сокрушался, что будучи рядовым красноармейцем, не может помочь в приобретении обновок. Отмечал, что пальто мамы уже два года требует замены и нужны новые боты.

В школе донимала пористая с древесными вкраплениями тетрадная бумага, по которой мгновенно «расползались» чернила, уродуя до неузнаваемости «палочки», «крючки», буквы и цифры. На обороте обложки тетрадей значилось, что они изготовлены на бумажной фабрике в пос. Понинка Полонского района Каменец-Подольской области УССР. В зрелые годы я лично убедился в существовании этого поселка, который в детском сознании стоял в одном ряду с «тридесятым царством». В 70-е годы бумажная фабрика в Понинке (уже Хмельницкой области) обзавелась новым оборудованием и выпускала добротные тетради и блокноты. Приезжая по службе в этот поселок я иногда ночевал в фабричном общежитии.

Светлым пятном в начальной школе была первая учительница Евгения Васильевна Кржымская. Одинокая, доброжелательная и мудрая женщина лет 60-ти. Как попала в станицу, не знаю. Жила в съемной комнате дома, арендованного стансоветом. Однажды мы со Славиком навестили ее дома по забывшейся надобности. Там впервые в жизни увидели и услышали фисгармонию.

Евгения Васильевна учила нас чтению и письму, счету, решению арифметических задач, началам естественных наук. Формировала представления о том, «что такое хорошо» и «что такое плохо». Прививала навыки пения и рисования.

Иногда на уроки пения приходил вооруженный скрипкой учитель Иван Ильич, седенький порывистый старичок из терских казаков. В противоположность Евгении Васильевне с ее «То березка то рябина», Иван Ильич обучал нас задорным солдатским песням начала 19-го века, вроде ровесницы изгнания Наполеона «Солдатушки, бравы ребятушки». В эмоциональные моменты учитель выкрикивал слова «руби» или «коли», дополняя их соответствующими движениями смычка.