Читать книгу Траектория полета совы - Кассия Сенина - Страница 11

***

Приемная ректора находилась на третьем этаже. С душевным трепетом Афинаида отворила красивую дверь орехового цвета, на которой строго поблескивала золотистая табличка, и вошла. Справа за компьютерным столом сидела загорелая белокурая девушка. Красный топик под белым летним жакетом лишь до половины прикрывал ее высокую грудь, на которой поблескивал небольшой золотой крестик; короткая белая юбка позволяла любоваться длинными стройными ногами в сетчатых колготках с мелким узором из роз; алые лаковые туфли на высоченных шпильках дополняли картину – несомненно, это была Элен, секретарша Киннама. Она смерила посетительницу взглядом, и в ее серых глазах, обрамленных густо накрашенными ресницами, отразилось пренебрежение. Афинаида сразу почувствовала себя крайне неуместно в своей черной юбке до щиколоток, туфлях без намека на каблук и скромной блузке светло-зеленого цвета – единственной, которая составляла удачное сочетание с ее каштановыми волосами, – а потертую сумку вообще хотелось спрятать за спину… Однако она взяла себя в руки и даже чуть вздернула подбородок.

– Здравствуйте, я Афинаида Стефанити. Могу я видеть господина Киннама? Он назначил мне встречу в два часа. Вероятно, я с вами и говорила об этом по телефону?

– Здравствуйте! Да, я помню. Господин Киннам еще не пришел с лекций, видимо, его что-то задержало. Но я сейчас сообщу ему, что вы уже здесь. Садитесь, пожалуйста.

Афинаида опустилась в кожаное кресло и тут же подумала, что в таком удобном кресле поневоле чувствуешь себя раскованно, не то что на табурете или венском стуле, которые только и водились у нее дома. Элен между тем говорила по мобильному:

– Господин Феодор, простите за беспокойство, тут к вам пришла госпожа Стефанити, вы ей назначили… О, понятно… Через полчаса?… Хорошо, господин Феодор. – Она отложила мобильник и взглянула на Афинаиду. – Господин Киннам просит его извинить, он немного задерживается. У него произошла незапланированная встреча с гостями из Барселоны. Он будет примерно через полчаса, самое большее через сорок минут.

– Ничего, спасибо, я не тороплюсь, могу подождать. – И Афинаида, достав из сумки сборник «Античность и Византия», погрузилась в чтение.

В приемную заглядывали люди, оставляли бумаги на подпись ректору, спрашивали, когда можно к нему зайти… Элен работала ловко и привычно, и Афинаида, несколько раз взглянув на нее, подумала, что она тут вполне на своем месте и, несмотря на несколько вызывающий вид, наверняка подходит ректору как секретарша. Посетителей было много, и Афинаида перестала отрываться от книги, чтобы посмотреть на очередного пришедшего. Когда, наконец, вошел Киннам, она подняла голову, только услышав, как Элен сказала:

– Ох, наконец-то, господин Феодор! Вас тут спрашивали уже столько раз!

Афинаида взглянула на вошедшего и замерла. Она действительно никогда не видела такого красивого мужчину. Стройный, загорелый, с волнистыми черными волосами, точеными чертами лица, высоким лбом и темными глазами, в уголках которых пряталась улыбка, ректор Академии полностью оправдывал вчерашние рассказы Марии. Один его взгляд из-под густых бровей, изломленных у висков словно крылья птицы, заставил сердце Афинаиды ускоренно забиться. Но когда он заговорил, его бархатный голос породил в ее душе странный трепет, какого она, пожалуй, не испытывала еще никогда в жизни.

– Госпожа Стефанити? Здравствуйте! Прошу прощение за то, что заставил вас так долго ждать!

– Здравствуйте! – ответила Афинаида и хотела вскочить, но с низкого кресла, где она успела удобно расположиться, быстро встать оказалось не так-то просто.

Когда она, наконец, неуклюже поднялась и предстала перед великим ритором, Элен едва не прыснула со смеху: они в самом деле составляли забавный контраст – красавец-мужчина в элегантном костюме и убого одетая девушка неопределенной наружности… Впрочем, Элен отметила, что Афинаида, пожалуй, недурна лицом, в котором особенно привлекали внимание большие зеленовато-карие глаза, да и осанка ничего… «Но, боги, что за мешок вместо юбки она нацепила на себя?! – подумала секретарша. – И блузка тоже – балахон какой-то страшный… Да еще с длинным рукавом – в такую жару! Или она мусульманка? Нет, вряд ли – без платка… А что за ужасная прическа!.. Ну и кадры попадаются в жизни!» Элен мысленно хихикнула и снова устремила взгляд на экран компьютера, а Киннам провел Афинаиду в свой кабинет.

Большой и солнечный кабинет оказался неожиданно уютным: обитый светлым деревом, с дубовой мебелью, вьющимися по стенам цветами, жалюзи кремового цвета на высоком окне и квадратным ковром с желтовато-коричневым геометрическим рисунком, – всё это совсем не походило на ту чопорную атмосферу, которую представляла себе Афинаида, отправляясь сюда. Киннам предложил девушке сесть в кресло у стола и, пока она рассматривала кабинет, внимательно оглядел ее саму.

– Итак, госпожа Стефанити, вы намерены писать диссертацию по византийскому роману?

Афинаида вздрогнула и, отведя взгляд от большого парадного портрета императорской четы, висевшего на стене напротив ректорского стола, посмотрела на великого ритора, тут же опустила глаза и торопливо достала из сумки папку с распечатками.

– Да, господин Киннам, я заинтересовалась романом Евмафия Макремволита…

– «Повесть об Исминии и Исмине»? Прекрасно, этот роман действительно всё еще ожидает своих исследователей. Чем же именно он заинтересовал вас?

Афинаида чуть покраснела.

– Во-первых, мне понравился сам роман… Точнее, сначала я прочла отрывок из него в «Памятниках византийской литературы» и увидела, что там много аллегорий. Мне стало интересно, как они толкуются, и я решила почитать исследования о «Повести». Но я увидела, что о ней почему-то отзываются очень пренебрежительно, пишут, что она холодная, плоская, неправдоподобная, «труд школяра и жалкого софиста…»

– «…который на всю жизнь по заслугам так и останется школяром», – да, я помню этот отзыв Аидипулоса! А известен ли вам отзыв Крумбахера?

– Да, он тоже ругает «Повесть» за «безвкусное подражание…»

– «…не отличающемуся вкусом роману Ахилла Татия»! А вы сами что думаете о «Левкиппе и Клитофонте»?

– Мне вовсе не показалось, что этот роман безвкусен. По-моему, в нем гораздо больше вкуса, чем во многих современных!

– Совершенно с вами согласен! Итак, вы решили опровергнуть суждения оных ученых мужей, упомянутых и многих других?

– Да, я бы хотела попробовать это сделать, – Афинаида снова покраснела, – конечно, с вашей помощью, если вы… если вас заинтересует такая работа…

– Считайте, что она меня уже заинтересовала. Вы позволите? – Киннам протянул руку, взял папку, которую Афинаида положила на край стола, вынул распечатки и принялся просматривать. – Так, это, как я понимаю, план диссертации? Хорошо… Значит, вы хотите сосредоточиться на теме аллегории?

– Да, мне думается, что, хотя эта «Повесть» – переработка романа Ахилла Татия, на самом деле Евмафий сознательно отодвинул ее от прототипа, по духу она другая…

– Я вижу, вы написали об этом статью? Очень интересно! Вы позволите мне оставить себе эти распечатки, чтобы изучить на досуге?

– Да, конечно, я для того и принесла их…

– Благодарю!

– Там наброски для первой главы и еще вторая статья… Эти статьи уже готовы, а сейчас я пишу еще… Но я пока не знаю, где можно опубликовать… Точнее, одну статью я опубликовала, подруга пристроила в один журнал весной…

– В какой?

– «Вопросы филологии», номер два за этот год.

– Хорошо, я обязательно посмотрю. – Киннам черкнул что-то в ежедневнике. – Насчет публикаций не волнуйтесь, с этим не будет проблем! Я смогу быстро пристроить ваши работы в подходящие сборники и журналы. – Он продолжал проглядывать распечатки. – Да, вы основательно подошли к делу… Замечательно! Итак, ваша тема – «„Повесть об Исминии и Исмине“ как аллегория любви»?

– Это всего лишь предварительное название…

– Но звучит! – Великий ритор улыбнулся. – Вы хорошо знаете древнегреческий, как я вижу?

– Да, я окончила филфак Академии, отделение классической филологии. Я писала диплом как раз по Ахиллу Татию, а потом собиралась защищать диссертацию по Илиодору, проучилась год в аспирантуре, но бросила…

– Почему? Ведь у вас очевидные способности к научной работе! Что-то случилось?

«Случился провал в православие, – подумала Афинаида. – Но как объяснить ему это? Стоит ли вообще об этом говорить? Не сочтет ли он меня дурой? И будет прав, конечно! Ладно, будь что будет, раз уж зашла речь, расскажу в двух словах… Не скрывать же теперь!»

– Так получилось, что я… В общем, всё началось с того, что мой отец ушел от мамы к другой женщине.

– Вот как… Сочувствую! Вы тяжело пережили это?

В голосе Киннама слышалось непритворное участие, и Афинаида вдруг почувствовала себя раскованно, словно они были давно знакомы, и принялась рассказывать:

– Я-то нет, я давно видела, что ему с мамой тяжело. У нее был… очень специфический характер… В общем, папу можно было понять. Но мама понимать его, конечно, не хотела. Были ужасные скандалы, она пыталась его вернуть… Папа с той женщиной даже уехал в другой город. Когда стало понятно, что он ушел навсегда, мама впала в депрессию. И тут… подвернулся отец Андрей… Отец Андрей Лежнев.

– Что вы говорите?! – воскликнул Киннам. – Неужели тот самый Лежнев, которого разоблачили два года назад?

– Да, тот самый. Мама с горя ударилась в религию, стала часто ходить в церковь, сначала ходила по разным храмам, а потом попала к Лежневу…

Афинаида умолкла. На нее нахлынули воспоминания обо всем этом хождении в православие, последствия которого она до сих пор не могла расхлебать. «Как я могла упасть в такую яму, так быстро, так надолго?» – в который раз подумала она. Но голос ректора вернул ее к реальности:

– Вероятно, оный отец стал пугать вашу мать адскими муками и прочими прелестями загробного жития?

Афинаида невольно улыбнулась.

– Да, именно так, и мама очень быстро доверилась ему. Уверяла меня, что он читает мысли, что он прозорливец, всё подбивала сходить к нему на исповедь… Я сначала даже и не думала… У нас семья была нецерковной, папа был поклонником всего античного, эллинских философов, древнегреческого искусства, а мама религией не интересовалась, и я была от всего этого далека. То есть меня в детстве крестили, и всё на этом… Правда, атеисткой я не была, но я никогда не ходила в церковь, не причащалась… в общем, ничего такого. Но потом… потом у меня… возникли некоторые сложности в личной жизни…

Сложности? Подумаешь, сложность – влюбленность в Алекса, по которому сохла почти половина девиц их курса! Как она страдала по нему, а недавно при встрече с ним в ней ничто не затрепетало, она даже не может теперь понять, что в нем тогда находила! И из-за этого, из-за этой романтической дури она умудрилась загреметь к Лежневу!..

Тень мучительного прошлого легла на ее лицо, и Киннам мягко сказал:

– Простите, я, кажется, невольно вынудил вас вспомнить не очень приятные вещи! Не стоит рассказывать мне подробности. Значит, у вас произошли личные неприятности, и вы решили пойти за советом к отцу Андрею, так?

– Да, и после этого… Честно говоря, мне самой непонятно, как это вышло так быстро и… радикально… Но это так: уже через год я решила всё бросить и только спасать душу.

– То есть вы пустились во все тяжкие?

Афинаида недоуменно взглянула на ректора.

– Насколько я помню, – пояснил Киннам, – в Евангелии сказано, что спасти душу можно, лишь погубив ее.

– Да, но… – растерянно проговорила девушка, – ведь это толкуется как жизнь…

– И вы, значит, решили загубить свою жизнь, чтобы спасти душу.

Афинаида чуть вздрогнула.

– Вы правы, именно так и вышло! – Она горько усмехнулась. – Наверное, над такой глупостью можно только посмеяться… Когда я теперь вспоминаю всё это, мне иногда хочется избить саму себя, такой я была дурой!.. Впрочем, – она смутилась и покраснела, – вам это вряд ли интересно… все эти подробности… Простите, что я так…

– Почему же, очень интересно! Я ведь не только ученый, но и писатель, а писателей всегда занимают разные истории из жизни. Поэтому, если вы сочтете возможным посвятить меня в вашу историю, я с интересом ее выслушаю. – Ректор внимательно посмотрел на девушку. – Тем более, что вам и самой, как мне кажется, будет полезно рассказать всё это. Вы с кем-то делились этой историей?

Афинаида покачала головой.

– Но у вас есть большая потребность рассказать обо всем кому-нибудь.

Она снова вздрогнула и, чуть поколебавшись, кивнула:

– Вы правы, господин Киннам. Но… не знаю, могу ли я… Это отнимет у вас время…

– Пустяки! Всё время, какое ни есть – наше, и мы вольны тратить его, как считаем нужным. А мне в данный момент представляется нужным выслушать вашу историю. Обещаю, что не буду смеяться, что бы вы ни рассказали!

Афинаида грустно улыбнулась.

– Даже если б вы стали смеяться, я это вполне заслужила… Но я думаю, что смогу отличить юмор от насмешки.

– Отлично! В таком случае… – Киннам нажал кнопку на столе. – Елена, будьте добры, приготовьте нам кофе. Мне как обычно, а для госпожи Стефанити… минуточку… – Он взглянул на девушку. – Что-то говорит мне, что вы предпочитаете покрепче и послаще, я угадал?

– Да, – смущенно ответила она.

Великий ритор засмеялся, снова нажал кнопку и сказал:

– Для госпожи Стефанити, пожалуйста, крепкий и самый сладкий!