Читать книгу Бог справедливости лжёт - Кира Акслер - Страница 14

Убедившись, что никто не обратит внимания на двух школьников, прогуливающих уроки, они выбрались из-под лестницы в коридор. В той части первого этажа, где находился Кира, всегда было пусто. Раньше здесь занималась начальная школа, но это было ещё до того, как для детей построили отдельный корпус. Кира знал, как выглядели кабинеты изнутри – он провёл в них четыре года, но с тех пор двери не отпирались уже очень давно. Даже окна были старыми, витражными, с разноцветными стекляшками, отбрасывающими причудливые узоры на пол. Кира любил рассматривать их раньше, но теперь, проходя мимо, понимал, что сюжеты из сказок Пушкина лучше бы смотрелись на окнах детского сада, чем здесь.

Прямо в коридоре можно было найти мешки со строительным песком, обёрнутые целлофаном листы фанеры, деревяшки – в общем, всё, что так или иначе намекало на несостоявшийся ремонт. Может, дело было в недостатке финансирования или причина в том, что два года назад в школе сменился директор, но левое крыло постепенно приходило в упадок, становясь пристанищем для тех, кто хотел побыть в одиночестве. Даже технички совались сюда редко.

Мигрень никуда не делась, но теперь она довольно сносно переносилась на ногах. Хотя Кире и приходилось идти вдвое медленнее. Сначала он старался смотреть себе под ноги, но от обилия разношёрстной плитки на полу и трещин, голова закружилась. Он остановился, вздохнул и, придавленный внимательным взглядом, продолжил идти.

Аверин не отставал ни на шаг. Лицо его было бледным, взгляд – озабоченным, глаза – усталыми, но ни что из этого не выдавало мыслей.

– Ты меня заинтриговал, знаешь ли.

– Не правда. Я просто удачно тебя напугал.

Они свернули вправо, продолжили идти вдоль длинного ряда гардеробных, разделённых между собой металлическими прутьями.

– Да неужели?

– Именно так. Мы уже целый год учимся в одном классе, но только и делаем, что постоянно ругаемся. Мы не друзья, даже не приятели и не знакомые. Если подумать, я не могу знать о тебе слишком много: ты сдаёшь биологию и химию, а значит тяготеешь к естественным наукам, слишком трясёшься об экологии, постоянно пьёшь кофе, куришь и очень любишь быть в центре внимания – это вообще не тайна, любой другой наш одноклассник знает о тебе всё то же самое. Но ты всё равно нервничаешь, потому что тебе есть, что скрывать.

«Скажи ты, что знаешь хоть одну из моих тайн, я бы свалился замертво на том же месте».

Дальше они шли молча. Несмотря на то, что воздух в школе был холодным, он всё равно казался спёртым и душным. Кира слышал и своё дыхание, и одноклассника: искорёженные болью и напряжением вдохи и выдохи. Две пары лёгких, с ужасающей неправдоподобностью поглощающие остатки кислорода.

Он услышал разговор в конце коридора ещё до того, как распознал голоса, и намного раньше, чем это сообразил Аверин. Школьники тревожно переглянулись. Кира прикусил губу и быстро осмотрелся. Коридор был длинным, они почти пересекли его полностью – осталось только шагнуть за дверь и снова свернуть влево, чтобы оказаться у медпункта. Гардеробная закрыта, и затеряться среди ворохов верхней одежды не представлялось возможным.

– Разворачиваемся и бежим? – предложил Аверин.

– Зачем? Только наделаем лишнего шума.

За мгновение до того, как оказаться пойманным, Кира болезненно осунулся в плечах, изобразил на лице мучение невыносимой боли и приложил ко лбу ладонь. Чувствуя на затылке покалывание бесчисленных иголочек, он уставился взглядом в пол, стараясь сохранять видимость человека, готового потерять сознание в любую секунду.

Голоса приближались, пока, наконец, не загремели совсем рядом.

– Каспер? Аверин? Потрудитесь объясниться!

Это была Светлана Семёновна, завуч – в костюме из бежевого вельвета, едва сходившемся на её высоком и грузном теле, она возвышалась над школьниками и для любого, кто не был с ней знаком, могла бы показаться внушающей ужас, строгой женщиной. Рядом Алёна Александровна – учительница физкультуры, видеть которую Кира хотел в последнюю очередь. Она не представляла никакой угрозы, кроме того, что никогда не упускала случая посмеяться над физически слабыми детьми.

Наступила жуткая тишина.

– Мы шли в медпункт. – пролепетал Кира.

– Вдвоём?

В руках у Светланы Семёновны была внушительная стопка школьных журналов, что добавляло тяжести и без того гнетущей атмосфере.

– Ну да, меня одного не отпускали. Пожаловался, что голова кружится, а Валентина Викторовна сказала, чтобы я взял кого-нибудь с собой. Ну знаете, соскрести меня с пола, если опять упаду в обморок.

Сознание Киры не справлялось с оглушительным фактом внезапной встречи. Он лишь ошарашенно продолжал смотреть перед собой осоловелыми глазами и, казалось, так хорошо вжился в роль умирающего, что к горлу снова подступила тошнота, а в голове застучали протестующие удары. Он хотел бы сказать, что в те минуты разрывался на части от всей лжи, что приходилось сочинять на ходу; хотел бы уверить себя, что притворство давалось ему с трудом, и он ломал голову над моральной подоплёкой своих поступков, но ничего этого не было. Кира говорил так же спокойно, как обсуждал с репетитором зарождение классицизма в России. Врать он научился уже давно.

Алёна Александровна разразилась смехом.

– Нашла, кого взять, Каспер! У вас там, помнится, и более крепкие мальчишки есть. Вот распластаешься опять в коридоре, и что тогда? Аверин тебя даже до скамейки не дотащит. – учительница махнула рукой и теперь обратилась к завуч: – Слушай, Свет, я пойду. Бросила детей в спортзале, и уже отсюда слышу, что ни черта они не делают. А ты давай тут с ними построже, ага?

Когда они остались одни, Светлана Семёновна ещё раз окинула школьников взглядом и как-то сочувственно вздохнула.

– Что, Каспер, плохо? Не думаешь опять нам концерт устраивать? Помню прекрасно, как в прошлом году тебя на полу нашли. А, кстати, Валентина Викторовна и нашла. Перепугала мне тут всех.

– Всё хорошо, просто хочу попросить обезболивающее у медсестры. – учтиво улыбнулся Кира, не забывая при этом в наигранном мучении хмурить брови. – Мигрень случилась.

– Ой ты, боже… И часто с тобой так?

– В последнее время всё реже, но приступы гораздо болезненнее, чем в детстве. К тому же, сами видите, какая сейчас погода: сначала жара целый месяц, а теперь уже дождь третьи сутки. Да и стресс: выпускной класс, экзамены. – Кира не мог вслух заметить, что завуч перегородила им выход, а потому чуть сдвинулся в сторону и склонил голову. – Вы позволите?

– Ой, да и что ж это я? – Светлана Семёновна, чуть покачиваясь, прошла назад, но тут же уверенно сделала несколько шагов вперёд, жестом руки увлекая школьников за собой. Её голос звучал властно, но то была власть мамы-курицы с выводком непослушных цыплят. – Хотя знаете, что? Идёмте-ка, оба, со мной. В медпункте вечно ничего хорошего: только уголь да валерьянка. А у меня в сумочке есть таблетки от головы, постоянно с собой их ношу. С вами, дорогие мои, никак иначе: посиди каждый день да по восемь уроков, а потом ещё домашки ваши, тетради, контрольные, отчётность – ой – думать даже не хочу!

Они шли очень быстро, и Кира понял, что больше не было необходимости притворятся мёртвым – от такого темпа действительно вновь стало плохо. Пальцы окоченели и перестали слушаться, а весь организм едва ли способен был думать и дышать одновременно. Вся сосредоточенность уходила на шаги.

Только оказавшись на втором этаже, Кира вспомнил, что кабинет завуча находился как раз по соседству с кабинетом Валентины Викторовны, чей урок они сейчас благополучно прогуливали. К счастью, дверь оказалась закрыта, и никто не заметил, как два школьника, словно чувствуя вину, инстинктивно склонили головы, проходя мимо.

В замке щёлкнул ключ, и им позволили войти внутрь.

– Ты садись, не стой. – пролепетала Светлана Семёновна и как-то неуместно экзальтированно принялась ходить из стороны в сторону, не зная, за что взяться в первую очередь.

Кира прошёл вперёд, обессиленно рухнул на диван и осторожно огляделся. Кабинет напоминал приёмную какого-нибудь важного человека, приверженца имперского стиля, в котором эстетика доминировала над практичностью – несуразно огромная квадратура, массивный стол из лакированного дерева с резными завитушками вместо прямых ножек и стулья, обтянутые белой кожей. Дальнюю стену занимал длинный застеклённый шкаф, на полках которого лучше бы смотрелся китайский фарфор, а не стопки помятых тетрадей и папок вперемешку с пластиковыми кубками, медалями и почётными грамотами.

Кира бывал здесь раньше и чувствовал себя вполне фривольно. Часто его визиты означали, что он в очередной раз занял первое место в какой-то олимпиаде, и сейчас ему, как послушному зверьку, вручат диплом победителя, а может даже угостят шоколадкой.

Аверин продолжал бестолково топтаться в проходе и напоминал ещё один предмет мебели, которому здесь точно было не место.

– Вот, держи. – Светлана Семёновна протянула большую таблетку и стакан воды. – Проглотить целиком получится? Оно, конечно, и раскусить можно, но такая, зараза, горькая.

– Да не в первый раз…

Кира поймал на себе обеспокоенный взгляд, и ему стало тошно. Меньше всего он любил, когда кто-то пытался проявить к нему сочувствие или жалость.

– Какая-то ты совсем бледная. Давай-ка, звони бабушке, чтобы встретила, и собирайся домой.