Читать книгу В начале – муравей. Поэты Литвы в переводах Георгия Ефремова - Коллектив авторов, Ю. Д. Земенков, Koostaja: Ajakiri New Scientist - Страница 27

Вещь, Вещам, Вещами, Вещью,

Для Вещей и о Вещах.

Речь забыли человечью!

Вещь – и только – на плечах!

Даже вящий вещий разум —

Тоже вещь и стоит свеч!

А преграда всем заразам

Гроб – удобнейшая вещь!

Кротость вечная овечья

Нам не слишком помогла.

Вещь – подобие увечья:

В гроб её – и все дела!

подснежник – чернильная синяя точка,

последняя в этом прощальном письме,

а ласточка в форме резного листочка

раскрылась – весна изнутри и извне

во всё проникает, как властная плазма,

и ветка черёмухи никнет, смирясь,

щекочут и ластятся крылья соблазна:

втоптать эту точку в весеннюю грязь

и фразу продолжить – всё тает во мне,

меняется, точно смола на огне

Пусть лагуна милей, голубей и белей

оптимизма – тут кладбище кораблей,

их останки – подобны осколкам сердец:

так инфарктом разорван храбрец и гордец;

словно в крепком спирту или в глыбине льда

динозавров-суда сохранила вода

навсегда, – а отважные корабли

так свободно к невидимой гибели шли:

белый парус верлибра трепали ветра,

а земля отступала – ясна и тверда,

и аорты рвались, – но радист и матрос

отвергали диагноз под именем SOS;

вольным воля, а страх – как докучливый страж.

Это блажь, если жизнь превращается в пляж;

в море нежится некто, изыскан как торт, —

глубь укрыла обрывки снастей и аорт…

Пусть лагуна смелей парадокса, светлей

ренессанса, – тут кладбище кораблей.

Назначив Музе randez-vouz,

я лёг под клёнами в траву.

А той порой – там целый рой

бактерий осени сырой.

Я Музу жду – уже готов

букет бесхитростных цветов.

О, Муза, в час, когда придёшь —

меня уже прохватит дрожь.

Как сизый ворон, как изгой

я буду заражён тоской.

Везде – под кожей, под корой —

бациллы осени сырой…