Читать книгу Поэтический калейдоскоп XIX в. - Каллум Хопкинс, Коллектив авторов, Сборник рецептов - Страница 11

Отправившись в горы, увидеть бы мне

Павлина, унесшего долю мою,

Орла бы в хунзахской найти стороне,

Того, о ком слезы горючие лью.

Я всем облакам, что кочуют в горах,

Для друга любимого дам по письму.

О, ветер, летящий на крыльях в Хунзах,

Ты другу поклон передай моему.

Мне данного слова не смог он сдержать,

Поэтому слезы туманят мой взгляд,

Лишь стоит мне вспомнить его, как опять

Жемчужные плечи мои задрожат.

Откуда ты родом, неведомо мне,

Нарушивший клятву лихой муталим?

В насмешках тону по твоей лишь вине,

Доставил утеху ты сплетницам злым.

О, беркут, разбивший немало сердец,

Кого собираешься нынче когтить?

Где скачешь, не знавший узды жеребец,

Кому пожелал показать свою прыть?

На девушек красных охотясь давно,

Во скольких аулах вздыхал под луной?

Влечет тебя лишь сладострастье одно,

Со сколькими близок ты был, как со мной?

Туман по ущелью клубится – взгляни:

То ветер не вздохи мои ли принес?

На дождик взгляни – не ему ли сродни

Потоки моих нескончаемых слез?

Будь горлинкой я, отыскала б тотчас

То место, где беркут гнездится в горах,

А на плоскогорье я тысячу раз,

Чтоб друга найти, обошла бы Хунзах.

Мой род почитаем с древнейшего дня,

От века людьми уважаем окрест,

Но ты очернил его, бросив меня,

Лукавый жених из неведомых мест.

Провидец Иса[11], что из мертвых воскрес,

Не ты ль соблазнил меня, страстный пророк?

Хазри[12], не с тобой ли, избранник небес,

Я впала однажды в опасный порок?

Кто может в кремневке заметить изъян,

Которой коснулся туман[13] золотой?

Тигрица порой попадает в капкан,

Порой спотыкается даже святой.

Не горец простой, а ученейший муж

В обман меня ввел, погубил мою честь.

Не только Коран, и Хадис[14] он к тому ж,

Я знаю, сумел бы на память прочесть.

Уступит и сталь, если встретит она

С алмазным концом боевое копье.

Чугун уступает, а ты чугуна

Слабей, белоснежное тело мое.

Сразил мое сердце ученый жених

Не мудростью строгих божественных книг,

А тем, что из книжек он самых земных

Науку любви и соблазна постиг.

Хоть было мне больно порою до слез,

Терпела я муки, от ближних тая.

Орла, что любовь и страданья принес,

Подвергнуть боялась опасности я.

Хотела б я книжкой божественной стать,

Что издана в Мекке. Ведь мог бы тогда

Любимый меня на ладонях держать,

И я б никакого не знала стыда.

Касаткой мне быть бы! Клянусь, что в гнезде

Я глаз не смыкала бы ночи и дни

У входа в ту келью безмолвную, где

Находятся с милым лишь книги одни.

На кадия[15] нынче не в силах смотреть,

Был кадий жесток с ненаглядным моим,

Теперь, когда сокол покинул мечеть,

Мне в ней ненавистен любой муталим.

О ветер, сорвавшийся с горных вершин,

Скажи, почему не остудишь меня?

Ответствуй, родник, что наполнил кувшин,

Зачем ты во мне не погасишь огня?

Ужели сура[16] есть в Коране о том,

Что господом будет прощен муталим,

Коль я, воспылавшая жарким огнем,

Погибну обманутой милым своим?

Моей красотою пленен Дагестан,

А мне от нее только горе одно.

Я гурия рая в глазах аульчан,

Не легче от этого мне все равно.

О конь необъезженный, как ты хорош!

Где топчешь теперь облюбованный луг?

О сокол, где нынче охоту ведешь,

Кому на перчатку садишься, мой друг?