Читать книгу Поэтический калейдоскоп XIX в. - Каллум Хопкинс, Коллектив авторов, Сборник рецептов - Страница 16

Я весь раскален от любовного жара,

Плесни на меня ты водою хотя бы,

Хрустальный графин из сокровищ сардара,

Стоящий высоко на кровле Каабы[19].

Не зеркало ль ты, что купили в Багдаде,

Чиста и сиятельна на загляденье?

Быть может, ослеп я и, в зеркало глядя,

Ищу в нем напрасно свое отраженье?

Как будто попал я в пучину морскую,

Судьба угрожает мне гибелью скорой,

Заоблачной сини покинув вершину,

Спустись ко мне горлинкою златоперой,

Ищу я в тебе состраданья напрасно,

Ложиться живым мне в могилу придется,

Безумная страсть удилам не подвластна,

Нельзя осадить ее, как иноходца.

Тобой, Халимат, очарованный аист

Не раз опускался на горные скаты,

Красавицам первым и птицам на зависть,

Наверное, в небе была рождена ты.

Скачу на коне я по горным вершинам,

И, сердце мое разрывая безбожно,

Плывешь ты вблизи лучезарным павлином,

Но так высоко, что достать невозможно.

Из райского озера, став куропаткой,

Не ты ли воды напилась под горою,

А после украдкой до устали сладкой

С другим обнималась вечерней порою?

Посланье, написанное Сулейманом,

Не ты ли несешь в своем клюве с востока?

Голубка, поднявшаяся над туманом,

Готов я похитить тебя у пророка.

Отдам я ружье с кубачинской насечкой,

Отдам и коня боевого в придачу,

Чтоб только владеть златорунной овечкой,

Пошли мне, всевышний, такую удачу!

Влюбился отважный Карам, и повсюду

История эта Востоку известна,

Но кто о любви моей горскому люду

С такой быстротой рассказал повсеместно?

Меня, что святым поклоняется книгам,

Ты знаком земного вниманья порадуй,

Всех больше из девушек схожая ликом

С красавицей дивною Шехерезадой.

Зачем обрекаешь меня на страданье,

Пред коим ничтожны мученья любые?

Единственный раз хоть приди на свиданье,

Скажу тебе тысячу слов о любви я.

На сердце лежит стопудовая гиря.

Самим падишахом поклясться могу я,

Что в жены не взял бы и дочку визиря,

В объятьях держать не желаю другую.

Не взял бы я в жены и гурию рая,

Хоть сам Константин попросил бы об этом,

Тебя не заменит красотка вторая,

Готов опечалить царя я ответом.

В саду моих чаяний, певчая птица,

Давно ты гнездишься и в зной и в морозы,

И, если придется тебя мне лишиться,

Из глаз моих хлынут кровавые слезы.

О, пестрый козленок, пришедший со мною

В цветник, удостоенный благословенья.

Готов оплатить я любою ценою

Хотя бы одно к тебе прикосновенье.

Белкис[20], чья краса до сих пор не померкла,

Когда б тебе вызов послала законный,

Хоть многих соперниц в бесславье повергла,

Сама оказалась бы вдруг побежденной.

В роду Курайши[21] раскрасавиц немало,

И если бы, вызов их гордый уважа,

Ты с ними красой состязаться бы стала,

Весов в твою пользу склонилась бы чаша.

Клянусь я, не смогут, усилья напрягши,

Твой нрав разгадать даже сорок ученых,

Средь девушек ты выделяешься так же,

Как на поле мак средь травинок зеленых.

Ты взглядом одним, луноликая, в силе

Зажечь даже камень в январскую стужу.

Когда б тебя в комнате темной закрыли,

То свет из окошка бы хлынул наружу.

И если б ты вышла на улицу ночью,

Растаяла б темень на улице сразу,

В чем сам муэдзин, убедившись ночью,

Призвал бы людей правоверных к намазу.

Всем девочкам зрелость, обычное дело,

Со временем к сроку дарует природа,

А ты, как весна, родилась и сумела

Достичь совершенства в течение года.

Понять, что красавицей девочка будет,

Уже на девятом году ее можно.

Когда еще грудь ты сосала, то людям

Красу твою было предвидеть не сложно.

Ужели росла на земле ты, красотка?

Гляжу на тебя, и не верится, право,

Откуда же эта лебяжья походка

И стройность такая, как будто ты пава?

Стирая границу меж словом и чувством,

Меджнун добивался успеха большого,

Вполне ты его овладела искусством —

И власть над людьми обрело твое слово.

Я стер очертание капли чернильной,

Но все же в ущербе осталась бумага.

Чужую ошибку предвидеть бессильный,

Молю: стерегись неразумного шага.

Смотри, чтоб избранник твой не был, красотка,

Похож на быка с переломанным рогом,

Ущербна для жизни такая находка,

Она сожалеть заставляет о многом.

Знакомы скоты мне, что жаждут в объятья

Тебя заключить для утех мимолетных.

Ты – камень священный, и вызов послать я

Не дрогну любому из этих животных.

Английских кровей не тобой ли жереба

Была своенравная, злая кобыла?

Иль кроткая лань ты, по милости неба,

Которую женщина грудью кормила?

Скажи, Халимат, бесподобные эти

Черты у тебя появились откуда?

Просил ли отец твой в аульской мечети

Послать ему свыше не дочку, а чудо?

Кому удавалось и в коем-то веке

Разбитое сердце собрать по кусочку?

Какой правоверной, хоть будь она в Мекке,

Родить удавалось подобную дочку?

Не каждый ли зуб твой подобен алмазу?

В окошко с улыбкой ты глянешь – и снова

Движенье луны остановится сразу

И вымолвить я не смогу даже слова.

Известно в ауле: прозренье незрячим

Способен твой взгляд возвращать, но при этом,

Как небо полуденным солнцем горячим,

Всех зрячих слепит он зимою и летом.

Но если еще ты блистательней станешь,

А клонится к этому дело, похоже,

Боюсь я, что скоро во всем Дагестане

Погибнут мужчины и женщины тоже.

Согласен: пусть будет семижды мне плохо

На небе седьмом, лишь бы здесь, дорогая,

Счастливым я был до последнего вздоха,

Стихи о любви нашей пылкой слагая.

Былые удачи, былые просчеты

Сочту я дождинкой, упавшею в реку.

Склони свою голову мне на плечо ты,

Блаженство любви подари человеку!