Читать книгу Поэтический калейдоскоп XIX в. - Каллум Хопкинс, Коллектив авторов, Сборник рецептов - Страница 7

Пава, слетевшая прямо с небес,

Золотом в Мекке тисненный Коран,

Встретил тебя, и покой мой исчез,

Брошенный на сердце стянут аркан.

Золотокрылая птица, могу ль

Я о тебе позабыть хоть на миг?

Родом, наверное, ты из косуль,

Чистая, будто бы горный родник.

Может, в разгаре любви и тревог

Кистью художника ты создана,

И пожелал очарованный бог,

Чтобы ты к людям сошла с полотна.

Стройных таких не видал до сих пор.

Всякого платья к лицу тебе ткань.

Легкой походке твоей среди гор

Легкая даже завидует лань.

О, как твои совершенны черты,

Жесты изящны и сладостна речь,

Взглядом одним умудряешься ты

Даже кремневое сердце зажечь.

Пусть облака розоваты окрест,

Ярче и краше их – солнечный круг.

Ханша красавиц, царица невест,

Кто же сравнится с тобой из подруг?

Высушить солнце способно родник.

Тропы в горах заметает зима.

К нёбу ты мой пригвоздила язык,

И от любви я лишился ума.

Радугу жаждет увидеть любой,

Счастье дарующую в Рамазан[2].

Может, ее ты повсюду с собой

Носишь за пазухой, как талисман?

Каждый твой пальчик на яхонт похож.

Брови – подобных не видывал мир.

Ножки – точеных таких не найдешь,

Плечи белы, как гергебильский сыр[3].

Вечером выйдешь – и сразу светло

Станет на улице нашей, как днем,

Будешь в черкесском ли ты хабало[4]

Или в кумыкском наряде своем.

Облику твой соответствует нрав,

Он совершенства достиг высоты.

Лучшая из удивительных глав

Книги, в Аравии изданной, – ты.

Птичка, из всех сладкозвучных имен

Самое нежное не у тебя ль?

Весел на лапке бубенчика звон.

Что ж ты мою не развеешь печаль?

Ах, куропатка, с вершины холма,

Что от Медины[5] совсем недалек,

Сжалься, прошу, иль не видишь сама,

Что от любви я к тебе изнемог.

Эхом откликнись, – иль сердце свое

Ты поспешила другому отдать?

Будь милосердна, ведь даже зверье

Стало сочувствие мне выражать.

Сном позабудусь – и явишься вновь

Ты, надо мной получившая власть.

Жарким костром разгорелась любовь,

Испепеляющей сделалась страсть.

Груди круглы твои, будто хурма,

Шея лебяжья белей, чем у всех.

Как не схожу по тебе я с ума,

Ты равнодушна, а это ведь грех.

Даже в мечтах я, хоть дерзок и смел,

Дивный твой стан не решался обнять.

К пальцу б губами прильнуть не посмел,

Что на тебя пожелал указать.

Жажду водой утоляешь когда,

Видно становится миру всему,

Как, засверкав, ключевая вода

Льется по горлышку по твоему.

Тень от могилы всем смертным верна,

К этому каждый из смертных привык,

Тени лишь ты не бросаешь одна,

Ясен, как месяц, твой девичий лик.

Ты – словно сказочный желтый платок,

И над тобой, как волшебный павлин,

В небе плывет, помоги ему бог,

Сердце мое возле белых вершин!

Царский чиновник на зверя похож,

Правда, он дочкой красивой богат,

Хоть и красива она, только все ж

Ей до тебя далеко, Гулишат.

Дочери ты офицерской милей,

Разве с тобою сравнится она,

Пусть даже щедрую пенсию ей

Золотом царским платит казна.

Лик твой парного белей молока,

Факела ярче во множество раз.

Перед тобою бы, наверняка,

Даже незрячий прозрел бы тотчас.

Был я в Аксае, в Чечне и в других

Горных местах, но еще до сих пор

Звездных очей не встречал я таких

Даже у царственных девушек гор.

Счастье в любви – не любовь ли сама?

Нищий полюбит и станет богат.

Знаю: сошел от любви я с ума,

Ах, как люблю я тебя, Гулишат!