Читать книгу Запах ночных фиалок. Рассказы и повести - - Страница 17

Лера

– Не, чё – реально? Две матери? И отца два? Так и сказал? – глаза девчонки широко распахнулись. Ленка сидела на стуле, привычно поджав под себя одну ногу. Лера молча несколько раз кивнула. Подружка восторженно-недоверчиво покачивала головой на каждый кивок.

– Пойдёшь с ними знакомиться, да? Завтра уже? Ааааа, класс! Боишься?

– Лен, ну что за вопрос. А ты как думаешь? Это тебе не одному-двум понравиться, а сразу четырём!

И Лера в который раз принялась рассказывать лучшей подружке, что узнала от Серёжи о его семье. Серёжа – парень, который занимал в последнее время все мысли.

Ленка слушала, приоткрыв рот, не переставая качаться на стуле. Эта привычка осталась с детства, ещё с батора. Батором – от слова «инкубатор» – называли девчонки свою школу – интернат для сирот, откуда выпорхнули не так давно.

Ленка попала туда дошкольницей: родителей лишили прав, мамка с папкой пили сильно. Леру же в батор привезли уже подростком, когда она осиротела во второй раз. Оказывается, и так бывает.

Мама Леры сама была детдомовской. Отца девочка не видела никогда, вдвоём жили. Вдруг мама заболела и… умерла. Очень быстро. Соседи говорили: «Сгорела!» Но Лера знала: не огонь маму убил, не было огня, был рак. Он жил внутри маминого тела и пил кровь по капле. В гробу мамочка лежала бледная, на себя непохожая. Красивая, как Снежная Королева. Старушки-соседки шептались: «Бескровная! Только губки синие!»

Во второй класс Лера пошла уже в детдоме – родных-то не было, кто б в семью взял.

На счастье, отыскалась мамина близкая подружка, Лерина крёстная. Мужа у неё не было, деток – тоже. Но не отдавала ей крестницу опека, пока та не соберёт кучу документов. Но крёстная упрямая была, справилась быстро. Лера и привыкнуть к детдому не успела. Через месяц крёстная приехала с бумагой, что она – опекун, и увезла Леру к себе в деревню.

Семь лет – самые счастливые годы – прожила Лера вдвоём с крёстной в маленьком домишке на берегу Сороти. Но однажды летом пришла беда, откуда не ждали: крестная утонула. Во второй раз осталась Лера сиротой. И оказалась опять в баторе.

Если бы не Ленка, неизвестно, как бы всё сложилась. Не просто привыкать к детдомовской жизни, если тебе 15, и ты – «домашняя» насквозь. Ленка не давала новенькую в обиду, сглаживала острые углы своим авторитетом.

После выпуска подружки поступили в разные питерские колледжи. Каждый день были на связи, но вот виделись не часто. Но сегодня вечером их свела предстоящая встреча Леры с родителями «жениха». Так, уважительным тоном, с высоко поднятым указательным пальцем, называла Ленка молодого человека, с которым подружка уже полгода была, как пишут в статусе ВК, в отношениях.

Ленку ситуация с двумя парами родителей поразила. Не складывались никак пазлы. Все её знакомые разводились шумно, с оскорблениями, если не с мордобоем, мамки-разведёнки не давали отцам с детьми встречаться, кляли бывших на чём свет стоит. А тут – ну сами посудите. Как это? Мама Сергея когда-то развелась с отцом, вышла замуж за другого. Папа женился тоже. И стали они между собой дружить, та пара и эта. Праздники праздновать вместе, в будни встречаться, помогать друг другу. Родственники типа. У папиной жены – сын Сашка, ровесник Сергея, так они друг друга родными братьями считают. Так и зовут друг друга – бразер. Короче-Санта-Барбара настоящая!

– Завтра сразу позвонишь, расскажешь, что это за раритеты такие, мамы-папы эти! – на прощание блеснула Ленка новым словом, узнанном на семинаре по музейному делу. И девчонки обнялись крепко-крепко, до хруста косточек, до визга. Как раньше. В баторе. Батор – это от «инкубатор», то есть все одинаковые, так с войны детдом в их городке называли.

Анна

– Женщина, вы на следующей выходите?

– А? Да… нет! Я… я вас выпущу!

Голос соседа отвлёк Анну от размышлений.

Завтра наконец они увидят девочку, в которую, как в море с аквалангом, погружён сын. То, что он любит эту Леру, Анна знала точно, потому что отношения у неё с сыном – дай Бог каждому. Не скрывал Сережка ничего. Наверное, потому, что мама слушала, не допрашивая, не поучала и не наставляла. Как-то сын пришёл домой поздно. Улыбка – как у дурачка, глаза светятся, и сразу, с порога:

– Я с такой девчонкой сейчас встретился! Она такая… ну, не знаю, таких не бывает, правда. Только… мам… она детдомовская.

Анна взлохматила сыну волосы и вздохнула:

– Этo неважнo. Если девочка заставляет тебя так глупо улыбаться с самoгo первoгo дня, не теряй её, сын!

Анна хорошо помнила первую любовь. Они с Вадимом полюбили друг друга с первого взгляда. Были вместе с первого курса, на третьем поженились, на последнем родили сына. Вадим делал курсовые за двоих, Ане даже не пришлось брать академку. После выпуска они, молодые специалисты с двумя дипломами, двумя чемоданами и одним Серёжкой в коляске отбыли из северной столицы на север. Как пелось в песне: «За туманом и за запахом тайги». Устроились. Сначала в общежитии жили, потом квартирку получили – муж был на хорошем счету. Как сынок подрос – отдали в ясли, вышла на работу и она. Всё как у всех. Работали, сын рос, в 1 класс пошёл.

А потом…

Когда Анна вспоминала этап жизни, который больше всего хотела забыть, чувствовала, как краснеет. Просто помешательство какое-то: случайная симпатия вылилась в безумную страсть. Она – так ей тогда показалось – полюбила другого. И тут же призналась в этом мужу. Потому что не имел права быть нечестным тот, кто ни в чём не виноват. Она не хотела изворачиваться или лгать и из-за сына. Знала: ребёнку не до уроков, если за стенкой два одинаково любимых человека орут друг на друга.

Но муж не стал кричать и ругаться. Хорошо зная свою Аню, он понял, что стал не нужен, и ушёл. Тогда он принял единственно правильное решение: лучше уйти, если перестал чувствовать любовь к себе и потерял ценность совместной жизни.

Вадим подал на развод и уехал назад в Ленинград. Развёлся с нею. Но не с сыном. Серёжа все каникулы проводил с папой в его новой семье.

В отличие от Анны, у которой бурный роман закончился в одночасье, как только влюблённые попробовали жить вместе, её бывший вскоре женился на вдове. Они подошли друг другу по темпераменту, и, хоть сошлись, что называется, от горя, скоро убедились в правильности пословицы «Не по хорошему мил, а по милу – хорош!». Серёжка даже подружился с сыном папиной жены Ларисы. Сашка, Ларисин сын, тоже звал Серёжкиного отца папой.

Пять долгих лет ложилась Анна спать в холодную постель, принимала одиночество как наказание за опрометчивый поступок. А потом ответила взаимностью Пете, коллеге по работе, который завербовался на север после развода с женой. Ещё через год они поженились. Удивительно, но для Серёжи, тогда подростка, Пётр стал авторитетом.

Воспоминания прервала фраза из динамика:

– Гатчинское шоссе, следующая остановка – Красногородская улица.

Анна вскочила и поспешила к выходу, сердясь на себя за то, что за мыслями чуть не попустила свою остановку.

Лариса

– Вадим, ты хорошо запаковал персики? И вино? Я погладила твою любимую рубашку. Надо быть при параде, товарищ будущий свёкр!

Добившись утвердительных «Да!» и «Да!» от засыпающего мужа, Лариса отправилась в ванную.

Под бегущую водичку думалось хорошо. Завтра Серёжка приведёт девочку знакомиться. Сперва думали – пусть к нам приведёт, но Аня сказала, что у них ремонт позже делали, значит, встреча будет на Красногородской. Ну, да, так правильно. Вот, сначала Серёжкину девочку оценим, а там и Сашка, глядишь, со своей пассией познакомит.

Лариса плохо помнила время, когда они, две жены Вадима, не пересекались. Даже когда бывшая приезжала в отпуск, и Серёжа жил с отцом. Но чётко, как на фото, проявился момент первой встречи.

Июнь, начало летних каникул. Долгий такой звонок в дверь, непрекращающийся. Открыла, а на пороге – женщина. Очень красивая и очень растрёпанная. И плачет. Нет, рыдает, и про Вадима спрашивает. В первую минуту в плачущей не узнала Вадимову бывшую, хотя не раз видела на фото. А когда догадалась, кто перед ней и услышала, что произошло, тоже заревела, затянула в квартиру и крепко обняла Аню, серую от горя.

Аня сбивчиво, перескакивая с одного на другое, рассказала, что Серёжка попал в инфекционку, температура – под сорок, подозрение на менингококковую инфекцию. Лариса тут же принялась звонить мужу на работу, а потом отпаивать всхлипывающую, как ребёнок, Аню чаем с коньяком.

Позже, когда состояние Серёжи стабилизировалось, они сидели на кухне втроём, Лариса, Вадим и Аня, допивали начатый коньяк и звонили в Мурманск Аниному мужу, который тоже не находил себе места.

Так болезнь ребенка и борьба за его здоровье сблизила четверых взрослых, которым он был не безразличен.

Как говорится, нет худа без добра. С той поры они много времени проводили вместе, летом ездили отдыхать вшестером на Рижское взморье и на юг. А после переезда Ани с Петром в теперь уже Питер, не Ленинград, стали дружить семьями. Вадим помог мужу бывшей жены устроиться на работу в его фирму, и оба «отца» нашли там подработку и для студентов Серёжки и Сашки.

Некоторые новые знакомые, узнав о степени их родства, назвали их отношения из ряда вон выходящими и недоумевали: как можно дружить со своими бывшими? Но Лариса точно знала: не только можно, но и нужно! Важно быть счастливыми, а не идеальными…

Сергей

Сергей звонил другу:

– Знаешь, сегодня вечером я покажу Леру всем сразу! Решили посидеть на Красногородской. Хотя папа с Ларисой были не против у себя накрыть стол выше лавок. Сначала Лерка выпала в осадок, когда я про двух мам и двух пап рассказал, даже Ленку свою на совет вызвала, но потом успокоилась. Уверен, всё пройдёт отлично. А про колечко я только папе сказал.

А главное – знаешь, что? На свадьбе никто даже не догадается, что невеста – сирота, ведь в ЗАГСе на первом ряду родителей будет сидеть четверо, как у всех.