Читать книгу Перед Европой - - Страница 14

Она была на балконе в гостиной. Увидев его, отвела глаза, потом взглянула открыто. Открыто глядя на него, скользнула с широких перил, положив на стол блестящего Адамовича, шагнула к нему и обняла, и он почувствовал нежные пахнущие вишнями, тарелочка с которыми стояла на столе, губы. Взяв черноблестящую маленькую книжку: – Что вам больше всего нравится? – На мгновение задумавшись: – То же, что и вам. – Скажите. -

Смеясь, глядя на него.

А он, глядя на нее:

– Еще.

И она:

– Да. – Нежнопахнущие губы; вскрикнула, подалась назад. Чуть усмехнулась.

Сзади него в дверях стоял Межин и с изумлением глядел на них.

– Что-то быстро, – сказал он. Весело улыбнулся, подошел к Еленскому и они обнялись.

– Тятенька накинул хомут, – он уселся на широкие перила и закурил; – два дня буду занят, впрочем, время будет; надо, – весело рассмеялся, – «решить важнейшие и безотлагательные вопросы». Кто купил Греза?

– Тятенька, год назад, привезли из Италии и из Франции, – рассмеялась, глядя на смеющегося Межина.

– Пора ему уезжать; слава Богу, нет ситадин и контадин, какая они пакость, особенно Alles de peuple; помню, у одной donna della plebe зад на полгравюры.

– Ситадины и контадины в полном составе, если не ошибаюсь, – весело расхохотавшись, – в столовой, и donna della plebe с огромным задом.

– Еще и в столовой, о, Боже мой.

– Не беспокойся, charming tiny little brother, мы никогда не обедаем в столовой. Завтрак, обед и ужин тут.

– Кстати же: ужасно хочу есть; в самолете подают ужасную мерзость.

– Сейчас будем. – Вошла горничная-кухарка, неся большой светлый железный поднос с тарелками, чашками и блюдечками. – Как вы съездили? – взглянула на Еленского, улыбаясь. – Куда? Видели хребет? Чудо, правда?

– Лермонтов писал в «Герое нашего времени», что из его окна, то есть из окна Печорина, когда он нанимал квартиру в Пятигорске, было видно эту «серебряную цепь снеговых вершин». Пятигорск, кажется, дальше ее километров на сорок, а я не видел ее и вчера, из парка, и сегодня, хотя погода хорошая, то есть видел минут десять, когда проехал километров двадцать к ней.

– Наверное, изменились погодные условия, – засмеялась, пошла к Межину-старшему, поцеловала его. На него и на Еленского. – Charming тятенька, помнишь Ивана?

– Как же, – протянув маленькую руку, быстро глядя на Еленского, смеясь небольшими серыми глазами, – очень рад, очень рад. Мы не виделись почти ровно два года, если не ошибаюсь. Вы, – быстро опустив небольшое и Еленский сразу заметил, что совершенно потерявшее московский налет и немного загорелое лицо на сапоги, – уже гуляли; как вам тут? Отлично, правда? Люблю давно здешние места. – Указал Еленскому на стул, служанка-горничная уходила. – Жаль, что вы к нам всего одной ногой перед Европой. А почему? Торопитесь? Ну, так оставайтесь, поживите, сколько захотите; вот Саша на месяц, самое меньшее. Оля тоже думает за границу поехать, через год или полгода. Должен немного испортить вашу тройственную радость: я беру его, – кивнул на Александра, – на два дня; нужно позарез; не справляюсь: дела и выборы, а в выборах и вообще в наших делах толку из моих никто не знает.

– Да у тебя же, кажется, есть помощник? – спросил Межин.

– Андрей; ничего не понимает в нашем, понимает только бизнес, и то с грешками. Мы сейчас сразу уезжаем в N.; хотите поехать с нами? – спросил у Еленского. – Вы наблюдаете: noblesse oblige, я полагаю, любопытное что-нибудь увидите. Хотите взглянуть на здешнюю политическую жизнь? Конечно, увидите самый краешек, но, может, и интересненькое что-нибудь увидите. Ха-ха-ха-ха! В здешнем болоте забавные бекасики встречаются: возьмите хоть, – ха-ха-ха! – Почтеннейшего Псоя Иудыча, – ха-ха-ха! Да, имечком Господь наградил. Это мой главный противник, ха-ха-ха! Ну, что, поедете? Прекрасно. Выезжаем, – взглянул на часы, – через полчаса. Не хмурься, прекрасный отпрыск, – засмеялся, взглянув на Ольгу. – Я беру всего на два дня. Ну, – обратился он опять к Еленскому, – увидели что-нибудь интересное, пока ездили?

– Я встретил почти сразу, недалеко от кошары, которая в километре примерно от вас, мальчика, младшего сына этой семьи карачаев, владеющих кошарой, и, когда спросил у него, мусульманин ли он, он сразу нахмурился, потом, кажется, испугался. Сказал, что он не мусульманин, потому что русский, я сказал, что он карачай, и опять спросил, как он верит, он опять повторил, что он русский.

– Крысиная работа, – усмехнулся Алексей Дмитриевич, – «борьба с радикальным исламом». Под подозрение насчет «участия в бандитском подполье», то есть насчет связей со здешними мужахедами, попадают почти все мусульмане, даже те, о которых известно, что в вере, так сказать, «теплы».