Читать книгу Перед Европой - - Страница 6

Он спросил, что это за дома. Она сказала, что здесь отчасти были дачи, отчасти жили все время, но что сейчас никто не живет. «Хотите взглянуть?». Повернули налево, пошли между кротовых куч, тянувшихся линиями шагов в сорок-пятьдесят. В свежих, вырытых вчера или третьего дня, смоляная, жирная, рассыпчатомелкозернистая земля тонко и странно отливала под слепящим солнцем синим и жемчужным, на совсем свежих лоснящаяся земля была чуть голубоватой; старые были поросшие редкой и тонкой загибающейся соломенной травой. Вот впереди желтосерые немного выпуклые скалы ущелья. Дошли до домов, пошли вдоль них. Достроенные и недостроенные, иногда только начавшие строиться, крыши, заборы, конуры, заросшие огороды. Груды щебня во дворах, гниющие доски, кучи песку. В окнах, без стекол, каменного одноэтажного дома отлично сохранившаяся старая большевистская мебель с округлыми углами, зеркало. Повернули у двухэтажного маленького красного дома с треснувшими стенами, окруженного полуобвалившейся каменной стеной, внутри росли кривые тощие и почти совсем осыпавшиеся яблони. Дорога, справа и слева опять дома и огороды с разваливающимися оградами, но уже два или три дома жилых, и огороды посажены. Поляна, окаймленная деревьями. Дом с верандой с чем-то висевшим и высыхавшим желтовато-коричневым, рядом с ним на другой стороне дороги большие белые сиреневые деревья и прелестный запах сирени, дальше на большом суке дерева, тоже сиреневого, качается серая доска на брезентовом ремне. Дорога с камнями и шишками, мелькнувший за деревьями Ferris. Повернули между домами и огородами, длинная улица, по которой подымались, с перемежающимся бетоном и асфальтом. Табличка. Улица Ермолова.

Спустились примерно до половины улицы, справа довольно круто опускающаяся к ней другая. Им сюда. По опускающейся улице спускался высокий молодой человек, с любопытством поглядывавший по сторонам, с рюкзаком за плечами. «Не может быть».

– Я, кажется, встретил знакомого, – пошел к нему. Молодой человек, не замечая его, поворачивал направо. – Как ты здесь?

Молодой человек очень вздрогнул, и, кажется, пришел на секунду в замешательство; потом, отвернувшись, пошел дальше. Он догнал его, взял за руку.

– Эдди, ты с ума сошел? Да ты не узнал? – Молодой человек вырвал руку.

– Вы обознались.

Рассмеялся:

– Ты, правда, меня не узнаешь? Да неужели я так изменился?

С некоторым раздражением:

– Меня зовут не Эдди. Повторяю, вы ошиблись.

– Я не ошибся, мой милый.

Молодой человек повернулся.

– Да ты рехнулся в своей благословенной стране? Постой, – догнал его.

– Да что вам нужно? – с раздражением. – Если не отстанете, я позову милицию.

– Что за вздор, – они начали подниматься по улице, по которой спустился молодой человек. – Я встретил знакомого, но он, представьте, не пожелал узнать меня.

– Да вы не ошиблись? Может быть, он очень похож.

– Нет, это он.

– А кто это?

– Эдди Совин, тоже литератор. Мы вместе учились, ушел после первого курса. Мы были когда-то довольно дружны. Года три назад принял ислам, путешествуя по Ирану, – рассмеялся, – впрочем, принял как бы и случайно: он мне рассказывал об этом. Но проявлял интерес, и даже очень, и до этого. Через год поступил в одно медресе, там же, это медресе, кажется, известно в мусульманском мире. Приезжает в Россию раза три-четыре в год, почти всегда со своей девушкой, на которой он перед поступлением женился по ихнему закону. Заметьте, отец девушки духовное лицо, священник. Семья многочисленная, пять сестер и трое братьев, и все, – это он мне рассказывал, – не веруют в Бога. Впрочем, сейчас она, может быть, уверовала в бога магометанского.

– Он теперь не пишет?

– Пишет; но сейчас он пишет с направлением, и ставит над тем, что пишет: «во имя Бога милостивого, милосердного».

Она рассмеялась; смеясь:

– Вспомнила, я читала что-то его, года три назад, повесть, кажется. Довольно скучно. Сейчас, я думаю, еще скучнее?

– Еще скучнее.

Поднялись к какому-то переулку, слева от дороги на который выходила высокая грязно-желтая стена дома с пробитой внизу бесформенной дырой, закрытой ободранной и изломанной зеленой калиткой, потом немного спустились. Ольга нажала черную кнопку в звонке справа от калитки в некрашенном заборе. За забором стоял одноэтажный деревянный и недавно выбеленный дом с тремя выходившими на улицу большими окнами. Рамы тоже были недавно выкрашены, два окна были синие, а крайнее справа – зеленое. Зеленое окно было раскрыто. Выскочил на крыльцо мальчик лет четырнадцати с темно-русыми и растрепанными волосами, засмеялся, увидев их, и побежал к калитке.

– Здравствуй, Коля. Дома отец Папилий?

– Дома; у него гости – его знакомый, сегодня утром приехал: у нас будет жить; еще один, и Андрей.

– Его зовут Папилий? – Еленский усмехнулся. – Никогда не слышал такого имени.

– Да, – Ольга рассмеялась; – в святцах есть; я смотрела.