Читать книгу На пути к мечте - - Страница 11

Я теряю счёт времени. Верно говорят, что счастливые часов не наблюдают, а я счастлив, потому что каждый день провожу время с Ритой. Конечно, ещё счастливее бы я был, если бы она наконец перестала валять дурака и призналась, что хочет быть со мной, – а она хочет, я знаю. Теперь, после случайно подслушанного разговора Риты и Леры, я это знаю абсолютно точно. Я не планировал слушать их разговор, я даже не знал, о чем они говорят, так получилось само собой. Просто я выходил из ванной и услышал Лерин голос из кухни. Лера спрашивала Риту, встречаемся ли мы с ней. После такого вопроса я не мог просто уйти, поэтому замер и превратился в слух. А когда Рита призналась, что я очень нравлюсь ей, я чуть не умер от счастья. Теперь она может как угодно делать вид, что мы просто дружим, – я знаю, что она чувствует ко мне на самом деле, и лишь удивляюсь, как ей хватает силы воли держать меня на расстоянии – пусть на крайне коротком, но все же на расстоянии. Видимо, ей кажется, что нескольких дней знакомства недостаточно, чтобы признаться парню в своих чувствах, и поэтому она выжидает. Что ж, я тоже умею ждать, хоть мне с каждым днем, с каждым взглядом её бездонных ореховых глаз становится все труднее контролировать себя.

Когда в субботу вечером она прислала мне ту фотографию, я забыл как дышать. Я и не увидел сначала ничего, кроме этих длинных, бесконечных стройных ног. Мы все ещё были в клубе, сидели за стойкой вместе с Мишкой и Дэном, администратором. Открыв присланный Ритой снимок, я от неожиданности втянул в себя минералку, которую пил, и закашлялся. И еле успел спрятать телефон от любопытных взглядов друзей. Дэн только что из штанов не выпрыгнул, чтобы увидеть, что там у меня такое. Если бы мы были с Дэном вдвоём, я бы, может, и показал ему фотографию, но Мишка слишком подозрительно буравил меня взглядом, и ему видеть такое точно не стоило. Хотя ничего неприличного на фото не было, я все же был уверен, что другу оно не понравится. Когда дело шло о сестре, в нем просыпался занудный ханжа.

Разглядывая фото под столом, тайком, как будто в школе на уроке, со второго захода я заметил и оголенный животик, и убранные наверх волосы, открывающие шейку… Чем она думала, отправляя мне такое фото?! Нет, разумеется, оно было прекрасно, Рита на нем была прекрасна, но, черт побери, мне ещё нужно было добраться до дома, а я не мог перестать разглядывать фотографию, то увеличивая её, то возвращаясь к обычному размеру, и подмечая мельчайшие детали – например, три маленькие родинки на животе возле пупка. В конечном счёте мне пришлось выйти на улицу, чтобы охладиться и успокоиться.

Сегодня уже четверг, и каждый прошедший день был наполнен Ритой. В воскресенье мы с ней полдня гуляли вдвоём, вчера тоже гуляли и сидели в кафе, в понедельник вечером компанию нам составляла Таська, а во вторник я сдержал обещание и, предварительно договорившись с парнями, встретив Риту после занятий пол-дэнсом (на сей раз я предусмотрительно ждал в машине вместе с кофе), привёз ее в гараж, где она воочию увидела и даже потрогала все наши инструменты и прочее оборудование. Она была в восторге, я видел это по её горящим глазам, по счастливой улыбке. Кирюха показал ей, как правильно держать палочки, и научил паре приёмов, и она в полнейшем упоении била по тарелкам. Кир и Лео смеялись, глядя на неё, а я пребывал в эйфории, еле держался, чтобы не поцеловать её, и пополнил свою коллекцию Ритиных фото ещё парой чудесных снимков. А потом мы с Кирюхой вместе сыграли для неё. Когда я привёз Риту домой и мы прощались, стоя, как обычно, на торце дома, она серьёзно сказала, глядя мне в глаза, что не сомневается в моем блестящем музыкальном будущем и что мне ни в коем случае не нужно слушать тех, кто твердит, будто музыка – это ерунда. После этих слов я с утроенной силой захотел её поцеловать, так что пришлось срочно прекращать разговоры и отправлять ее домой под предлогом того, что уже поздно, иначе я не знаю, смог бы сдержаться или нет.

Сегодня в четыре у меня тренировка, а после нее я рассчитываю снова погулять с Ритой. Может быть, мне удастся уломать тренера разрешить ей поприсутствовать на тренировке. Весной и осенью, когда мы тренируемся на поле, он не возражает, если кто-то со стороны смотрит нашу игру…

Возле школьных ворот я сталкиваюсь с подружкой Марики. Черт, никак не могу вспомнить её имя. Аня или Маша, а может, Лена? Простое какое-то. Раньше, когда мы с Марикой были… ну типа вместе – хотя мне не нравится это выражение применительно к тому, что происходило между ею и мной, – так вот, раньше эта девчонка всегда улыбалась мне и пыталась поговорить, вела себя даже как-то, я бы сказал, заискивающе. Сейчас же, когда я из вежливости пропускаю её в ворота, она презрительно оглядывает меня с ног до головы, хмыкает и, задрав подбородок, гордо проходит мимо. Даже "привет" не сказала. Ну, впрочем, не больно-то и хотелось. Кстати, я только сейчас соображаю, что всю неделю не видел Марику. Это странно, я был готов к тому, что она по-прежнему не будет давать мне прохода…

– Попался! – хрипло каркает мне в спину специально измененный голос. Узкие ладони закрывают мне глаза, а возле уха раздаётся зловещий басовитый хохот. Но меня вокруг пальца не обведешь.

– Таисия, это ты.

Ладошки исчезают с моих глаз, и, повернувшись, я вижу раздосадованную Таську.

– Как ты так сразу меня узнал? – негодует она, обнимая меня в знак приветствия и параллельно с этим топая ногой.

– У музыкантов натренированный слух, ты разве не знаешь? – поддеваю её я. Я уже знаю, что Таська с детства занимается вокалом, участвует в различных конкурсах и постоянно поёт на разных школьных мероприятиях – потому мне и казалось знакомым ее лицо. Она, собственно, этого и не скрывала никогда, просто я не соотносил Тасю с той девчонкой, которую несколько раз мельком видел на сцене в актовом зале, – честно признаться, я никогда особо внимательно не вслушивался и не вглядывался в происходящее. Всегда находилось что-то поинтереснее…

Мы вместе направляемся в раздевалку.

– Как это ты так рано сегодня пришла? – взглянув на часы, висящие в фойе, подтруниваю я над Тасей. – И где Рита?

– Димка, скотина, разбудил своим пистолетом, – сердито бурчит Таська. Я не знаком с её братом, но он мне уже нравится. – А у Ритуси опять с матерью контры, они там скандалят с самого утра. Я ей позвонила, а у неё материнский ор на фоне.

Моё хорошее настроение стремительно сдувается, как старый воздушный шарик. В сердце заползает тревога. Что такого случилось у Риты с матерью с утра пораньше? Нужна ли ей какая-то помощь? Может, стоит помчаться к ней?..

Очевидно, беспокойство отражается у меня на лице, потому что Таська кладёт руку мне на плечо и успокаивающе произносит:

– Всё будет в порядке, это не в первый раз. И, увы, не в последний. Её мама – экзотический фрукт.

– Да я знаю, я с ней знаком, – говорю я, и в этот самый момент слышу:

– Что, Камаев, девочка-припевочка Галанина тебе уже надоела? Не даёт? Решил на её подружку переключиться? Правильно, это-то беспроигрышный вариант.

Мимо нас проходит Марк Раевский, мой одноклассник, с гнусной улыбочкой на лице. Марка я терпеть не могу, и это взаимно. Я сам не святоша, но Раевский – подлец с гнилой душонкой, каких поискать. Ярость резко поднимает во мне голову, и я не сдерживаюсь.

– Хлебало завали, – бросаю я грубо, и одновременно на весь коридор звучит гневный звонкий голос Таси:

– Иди на хрен, придурок!

Раевский тонко улыбается и исчезает за дверью раздевалки, не забыв с прищуром взглянуть на меня. Ярость во мне не угасает, руки начинают чесаться, и я хватаюсь за ручку двери с намерением влететь в раздевалку и вышибить из Раевского дурь вместе с последними мозгами. Но Тася успевает схватить меня за руку.

– Остынь. Не связывайся с ним, он того не стоит.

– Он редкостное дерьмо, – с отвращением говорю я.

– Согласна, – кивает Ритина подружка, – но не стоит вестись на его провокации. Он же специально тебя задел.

Я сжимаю и разжимаю кулаки, колоссальным усилием воли заставляя себя успокоиться. Хорошо, сейчас Раевскому повезло, но, если этот мудак попробует еще хоть что-то вякнуть про Риту… Да и про Таську тоже!

– С тобой у него что за контры? – отрывисто спрашиваю я, пристально глядя на Тасю. Кудряшка отмахивается:

– Давние счеты. Не бери в голову.

– Если он еще хоть что-то вякнет по поводу Риты или тебя, – предупреждаю я, – я сдерживаться не стану.

– Ты отличный друг, Стас, – серьезно говорит Таська. – Ритке с тобой очень повезло, я считаю.

Дверь раздевалки хлопает, и Раевский выходит наружу. Смерив меня насмешливым взглядом и даже не взглянув при этом на Таську, он, насвистывая что-то себе под нос, отправляется дальше по коридору. Я провожаю его взглядом, скрипя зубами, и утихомирившаяся было ярость опять начинает шевелиться в моей душе. Черт его знает, если бы я был один, может, и не выдержал бы, догнал его, но Таська не дает свершиться правосудию, решительно открыв дверь раздевалки и затащив меня внутрь.

– Все, забей! Давай лучше Ритку наберем…

На звонки Рита не отвечает, и я снова начинаю волноваться. Тасе, похоже, все-таки тоже передается мое волнение, я замечаю это по беспокойно сведенным бровям.

– Если она не придет на первый урок, напишешь мне, я тогда на перемене свалю и пойду к ней, – заявляю я, и Таська молча кивает. Вместе мы поднимаемся на второй этаж, где встречаем Лео, а буквально минут через семь к нам присоединяется и Кир. До самого звонка мы вчетвером торчим в фойе, а я беспрестанно поглядываю в окно, но Рита так и не появляется. Отправляясь на экономику, я пишу ей:

"Орешек, где ты? У тебя все в порядке? Может быть, мне прийти к тебе?"

В ожидании ответа я сижу как на иголках и вообще не слушаю Галину Леонидовну, математичку, которая по совместительству ведет и экономику. Математику она преподает не у нас, чему я очень рад, потому что лучше нашего Артема никого не найти. Хорошо, что сейчас она объясняет новую тему и не спрашивает пройденный материал, иначе можно было бы легко схлопотать двойку. А новую тему я и в учебнике прочитать могу.

Телефон в заднем кармане джинсов вибрирует, и я торопливо лезу за ним, чуть ли не подскакивая на месте.

– Станислав, перестань вертеться, как уж на сковородке! – прикрикивает Галина Леонидовна. Одноклассники начинают гоготать, и Лео, сидящий на экономике вместе со мной, взъерошивает мне волосы. Я отмахиваюсь от него и, наконец, дождавшись, пока математичка отвернется, достаю телефон. Сообщение от нее; открываю, и гора падает с плеч.

"Я уже в школе, Стасик, все норм, увидимся на перемене".

Ласковое "Стасик" мгновенно растапливает мне сердце.

– Ритка? – одними губами спрашивает Лео. Я киваю, параллельно набирая Рите ответ и одним глазом косясь на бдительную Галину Леонидовну:

«Где ты? На уроке?»

«Нет, в фойе на втором», – сразу приходит ответ. Я смотрю на часы: от урока прошла ровно половина.

– Заберешь мои вещи после урока? – шепчу я Лео. – Я уйду сейчас.

За что я люблю своих друзей, так это за то, что они всегда понимают меня с полуслова. Лео не задает ни единого вопроса, просто спокойно кивает, и я поднимаю руку.

– Галина Леонидовна, могу я выйти?

Математичка прерывается на полуслове и недовольно оборачивается ко мне. Она весьма строга и придирчива, ужасно не любит, когда ее перебивают, и ученикам часто от нее достается. Но я у учителей на хорошем счету – ну, почти у всех, если не вспоминать про Диночку, – и поэтому она милостиво кивает:

– Хорошо, Станислав, иди.

Никогда не называет меня Стасом, всегда только полным именем.

Я вылетаю из класса и, перескакивая через три ступеньки, спускаюсь на второй этаж, на полной скорости забегаю в фойе, и только тогда, наконец, мое сердце перестает колотиться как сумасшедшее. Рита сидит на подоконнике, по-турецки скрестив ноги в узких черных джинсах. На голове – большущие наушники, волосы заплетены в косу, спадающую на грудь, лицо обращено в книгу, лежащую на коленях, а правое плечо кокетливо выглядывает из широкого выреза того самого свитера, который так запал мне в душу еще с субботней встречи у Мишки дома.

Стараясь унять дрожь в коленях, я медленно подхожу к ней, и только когда моя тень падает на книгу – это оказывается учебник по биологии, – Рита поднимает голову, видит меня и скидывает наушники. На ее прелестном личике появляется слабая улыбка. Она сегодня без грамма косметики, но и ненакрашенной она остается самой красивой на свете.

– Стас, ты откуда взялся? Я думала, ты на уроке…

Я ловлю ее ладошки и крепко сжимаю в своих.

– Я за тебя волновался, – говорю я тихо, не отводя от нее взгляда. – Мы все волновались. Ты не отвечала на Тасины звонки, я решил, что, если ты не появишься, после этого урока пойду к тебе…

Вместо ответа она вдруг порывисто обнимает меня за шею и притягивает к себе. Мне приходится наклониться, положение не самое удобное, шее становится больно, но я готов терпеть боль сколько угодно, если взамен на это у меня будет возможность вот так стоять в обнимку с Ритой и прижимать ее к своей груди.

Она первой отстраняется от меня, и я нехотя разжимаю руки.

– Я так ценю твое беспокойство, – признается она, взглянув на меня внезапно заблестевшими глазами. – Спасибо. Ты не представляешь, как много это для меня значит.

Я сажусь рядом с ней на подоконник и осторожно спрашиваю:

– Что случилось?

Рита дергает плечом, и свитер сползает с него еще сильнее. Мне стоит большого труда заставить себя не пялиться.

– С мамой поругались, как всегда. Наговорила мне много очень приятных вещей, так что ночевать сегодня поеду к Сашке. Уже договорилась…

– А из-за чего поругались? – так же осторожно уточняю я, с грустью понимая, что погулять, очевидно, не получится. Рита смотрит мне прямо в глаза.

– Из-за тебя.

– То есть? – не соображаю я. Когда я опять успел засветиться перед Ритиной матушкой?

– Она увидела наши фотографии на моем телефоне, – нехотя говорит Рита и чуть краснеет. – И подняла крик, разумеется. Мол, почему я, во-первых, продолжаю с тобой общаться, несмотря на ее запреты, а во-вторых, почему я к тебе так близко, почему моя голова на твоем плече – ну и далее по списку.

Лео, когда я рассказывал им с Кирюхой про Ритину мать, назвал ее шизанутой. Похоже, он не ошибся с формулировкой. И какого черта она вообще шарится в телефоне дочери?

– Мне жаль, – я касаюсь голого Ритиного плеча и провожу ладонью по нежной коже, а потом позволяю себе ненадолго задержать пальцы. Рита благодарно улыбается:

– Все в порядке. Не в первый раз и не в последний…

– Во сколько ты поедешь к Сашке?

– Дейв обещал забрать меня часов в шесть, до этого он занят в универе.

У меня тут же рождается идея.

– Зачем нам Дейв? Я сам тебя отвезу после тренировки. После уроков схожу за машиной. Или, если захочешь, немного пройдемся, дойдем до моего дома, а потом отвезу куда скажешь.

– Мне неудобно, – возражает она. – Ты же не мой личный водитель.

– Конечно, твой, – уверенно заявляю я. – Мне приятно возить тебя. К тому же это возможность побыть вдвоем. Тебе разве не хочется? – хитро прищуриваюсь я. Ее шейку и щеки тут же заливает краска, которая делает ответ ясным без слов.

– Напиши Дейву, что ему не нужно приезжать, – велю я. Рита со все еще красными щеками послушно вытаскивает телефон, быстро набирает сообщение и снова убирает его в карман. А потом внезапно прислоняется ко мне плечом.

– Спасибо, Стасик. За все.

Мое сердце заходится от нежности. Я осторожно высвобождаю руку и обнимаю ее за плечи, прижимаю к себе, боясь, что она сейчас вывернется из объятий. Но она, наоборот, прижимается теснее, обнимает меня за пояс двумя руками и кладет голову мне на плечо. Ни она, ни я не говорим ни слова. Я чуть поворачиваю голову и оставляю на пушистых, пахнущих шоколадом волосах легкий поцелуй, вдруг чувствуя себя очень счастливым – таким же, каким чувствовал в субботу, узнав, что нравлюсь Рите. Счастье переполняет меня, мне хочется кричать и прыгать, но я сижу не шелохнувшись и лишь улыбаюсь, зарыв лицо в медные волосы.

Мы сидим так до самого звонка, и лишь когда после его трескучей трели двери кабинетов начинают распахиваться, а фойе заполняется школярами всех возрастов, Рита – как мне кажется, нехотя – мягко отодвигается от меня. Буквально через минуту после этого в фойе появляются Кирилл и Лео, последний несет мой рюкзак.

– Так и знали, что вас здесь найдем, – говорит Кир вместо приветствия и шутливо душит Риту в объятиях. – Привет, кнопка, ты нас заставила побеспокоиться сегодня.

Лео кидает мой рюкзак рядом со мной на подоконник и наваливается на Риту и Кирилла сверху, попутно увлекая в эту кучу малу и меня. Рита, задавленная под весом наших тел, смеется и барахтается под нами, безуспешно пытаясь выбраться наружу. Наконец мы расцепляемся. Ритина косичка растрепалась, свитер совсем съехал с плеча. Я машинально протягиваю руку и поправляю его, и от меня не укрывается, каким взглядом при этом обмениваются Лео с Кириллом.

– Моя потеря нашлась!

В фойе с воплем влетает Тася и бросается к подружке. Они обнимаются, и Таська, по своему обыкновению, тут же принимается тараторить, выражая возмущение Ритиной мамой, расспрашивая о договоренности с Сашей, рассказывая о прошедшей информатике… Она говорит со скоростью тысяча слов в минуту, и смысл ее речи очень быстро начинает ускользать от меня, так что я перестаю вслушиваться в ее болтовню – как, впрочем, и Кирюха с Лео, судя по их лицам. Лео склоняется ко мне.

– Все на мази?

И брови его выразительно поднимаются, он легким кивком указывает на Риту, внимательно слушающую продолжающую взахлеб тараторить Таську. Я неопределенно пожимаю плечами. Друг ухмыляется и стукает меня по плечу.

Следующие два урока проносятся быстро, и на большой перемене я тороплюсь в столовую, где, как и каждый день уже вторую неделю подряд, мы должны встретиться с Ритой и Тасей. Кирюху с Лео задерживает Артем, и сначала я даже остаюсь, чтобы подождать их, но нетерпение во мне слишком велико, и друзья великодушно машут мне – иди. Я не заставляю себя упрашивать дважды и стремглав мчу в столовую. Девчонки, наверное, уже там.

Честно говоря, я уже и забыл про денди и его существование – настолько, что ужасно удивляюсь, когда вдруг вижу его рядом с Ритой и Тасей возле столовой. Он о чем-то бодро рассказывает им, при этом девчонки выглядят смущенными, а он – показушно оживленным. В руках у Таськи и Риты картонные стаканчики, такие, в которых продают кофе навынос. Откуда они их взяли, интересно?

– Здорово, – бросаю я, приблизившись к ним. Рита с Тасей улыбаются мне, а вот денди, наоборот, скисает и вяло кивает в ответ. Пару секунд я решаю, стоит ли протягивать ему руку, в итоге в битве ангела и демона побеждает последний, и моя рука остаётся при мне.

– Это у вас откуда? – киваю я на стаканчики в руках девчат. В общем-то, я уже знаю правильный ответ, но мне нужно услышать подтверждение своих догадок.

– Виталик нас угостил, – преувеличенно бодрым голосом говорит Рита. – Купил нам капучино…

Я явственно различаю несчастные нотки в её голосе. Мне становится ужасно смешно, и я еле сдерживаюсь, чтобы не засмеяться в голос. Вот это лопух! И он знает Риту с пелёнок?

– Виталик, – ласково говорю я, повернувшись к денди. Улыбка, вновь появившаяся было на его лице при Ритиных словах, пропадает, и он настороженно хмурится.

– Ты, пожалуйста, запомни на будущее, – продолжаю я, – Рита терпеть не может капучино.

– Стас! – укоризненно говорит Рита, но глаза её улыбаются. Я пожимаю плечами:

– Ну а что? Хочет впечатлить девушку – пусть сначала узнает её вкусы. Хотя, чувак, странно, что ты так до сих пор и не знаешь их, если вы всю жизнь с Ритой знакомы…

– Рит, это правда? – впервые при мне раскрывает рот денди. – Почему ты сама ничего не сказала?

– Потому что слишком вежливая, в отличие от меня, – не даю я Рите и слова вставить, а потом хватаю за руку и тяну в направлении столовой: – Пошли, а то сейчас уже перемена кончится, пока вы лясы точите.

– Пока, Вить, – успевает крикнуть Рита перед тем, как я затаскиваю её в столовую. Через пару секунд нас догоняет и Таська.

– Витя в бешенстве. Ты бы видел его лицо сейчас, – сообщает она, пока мы встаём в очередь, скорее мне, чем Рите, которая стоит со страдальческим видом и все ещё держит злосчастный стаканчик с кофе.

– Другого я и не ожидал, – пожимаю плечами я. – Кстати, Тась, а ты-то капучино пьёшь?

– Да я вообще не фанат кофе, – признаётся та. – Я чай больше люблю.

В этот самый момент в столовой наконец появляются и Лео с Киром. Узрев нас, они протискиваются сквозь скопление учеников и очень скоро оказываются рядом.

– Это че у вас? – сразу обращает внимание на стаканчики Лео.

– Это им денди капучино купил, – саркастично говорю я. – Только они его не пьют.

– Давай сюда, мелкая, – немедленно протягивает Лео руку к Ритиному стаканчику. – Я все пью.

Та с видимым облегчением отдаёт напиток. Тася поворачивается к Кириллу.

– Будешь?

– Давай, – соглашается он, и второй стаканчик перекочевывает в его руки.

– А по поводу чего угощение? – интересуется Лео, выдув не меньше половины стакана за один присест.

– Витя сказал, что ходил за кофе себе, вспомнил про нас и решил купить нам тоже, – говорит Рита. – Но…

– Но третьего стаканчика у него в руках не было, это раз, – подхватываю я, пока мы медленно движемся в очереди, – а два – хоть на что спорим – это он тебя, Орешек, впечатлить пытался. Таська просто за компанию подвернулась. Ты уж не обижайся, Тась.

– Да я не обижаюсь, – пожимает та плечами. – Я с тобой согласна, я уже Рите говорила, что Витя точно к ней неровно дышит, потому что и угощения эти, и писать он ей стал постоянно…

– Он тебе пишет? – от возмущения и неожиданности я даже останавливаюсь, и в меня немедленно врезается кто-то сзади. – Почему ты ничего не говорила? Почему Таська знает, а я нет?!

– А что тут говорить, – бормочет Рита, но в это самое время подходит наша очередь, и на пару минут разговор приходится прервать. Однако усевшись за столик с подносами в руках, я возобновляю его, требовательно повернувшись к Рите:

– Почему ты не говорила, что денди тебе пишет? Как давно и как часто? Что хочет?

– Ты уже на помидор похож, – комментирует Лео, принимаясь за свой обед. – Видала, мелкая, как он тебя ревнует?

– Отвали, – досадливо говорю я. Друг не унимается, и я показываю ему средний палец. Он весело смеётся.

– Да что тут говорить, ну пишет и пишет, – отвечает тем временем Рита. – Ничего такого в этом нет, мы же все-таки с детства дружим. Как дела, спрашивает, про планы на день. Погулять звал несколько раз.

– А ты? – внимательно смотрю я на неё. Не дай бог она согласилась! Рита встречается со мной взглядом, и в больших ореховых глазах я вижу смешинку.

– А что я? Ты не знаешь, чем я занимаюсь по вечерам? Если ты забыл, напомню: каждый вечер я провожу с тобой.

Действительно, она каждый вечер со мной. Ревность успокаивается, отходя в сторонку и уступая место гордому самодовольству. Каждый вечер она выбирает меня.

– Ну что за милая парочка, – ни к кому не обращаясь, говорит Кирилл.

– Мы не парочка! – немедленно протестует Рита.

– Пока ещё, – уточняю я. Она закатывает глаза, а я, пользуясь моментом, быстро ворую салат, который она ест.

– Эй! – Рита стукает меня по плечу и тащит к себе мою пиццу. Я вцепляюсь в неё и не отдаю, а когда она отпускает руку со своей стороны, наоборот, подношу пиццу вплотную к её губам, заставляя откусить и попутно специально пачкая ей щеки и нос. Рита ругается с набитым ртом, тщетно пытаясь быстрее прожевать еду, и начинает рыться в рюкзачке в поисках влажных салфеток. Мы с парнями смеёмся.

– Божечки, вы такие милые, – сообщает Таська. – Прямо как малыши в садике.

Я не против быть и малышом, и кем угодно, если буду таким вместе с Ритой.

Четвёртым уроком у нас в расписании стоит литература. Читать я всегда любил и стараюсь читать по максимуму, поэтому литература мне дается легко. Однако с прошлой недели Беллочка, кажется, затаила на меня зуб – после того как я не смог удержаться и врезал Максу Никоненко. Макс – один из дружков Раевского, но если с Раевским мы закусываемся постоянно класса с шестого, то с Максом прежде не конфликтовали, просто не замечая друг друга. Тем сильнее был мой гнев, когда Никоненко внезапно высказался по поводу Риты – и в очень нехорошем ключе. В последнее время я стал крайне несдержанным и резко реагирую на многие вещи. Раньше считал себя неконфликтным человеком, но теперь то и дело хочу набить кому-нибудь морду. Поэтому, услышав, как Макс говорит о том, что у Риты классные ножки и что он бы проверил, насколько она гибкая и насколько громко умеет кричать в постели, я даже не думал – просто от души врезал ему, а Беллочка именно в этот момент очень некстати вошла в кабинет. Теперь она, похоже, считает меня агрессивным и неуравновешенным. Черт, может, отчасти я и правда такой и знакомство с Ритой просто вытащило на поверхность тёмную сторону моей личности?

Как и на прошлом уроке, мы продолжаем обсуждать поэтов Серебряного века. Белла рассказывает о биографии Есенина – рассказывает нудно, пресно, так, что мне быстро становится скучно. Всё-таки очень многое зависит от учителя. Даже самый сложный предмет можно полюбить, если педагог увлечён им, а если рассказывать так, как Белла, то можно отбить всю любовь к самому интересному уроку. Творчество Есенина мне очень нравится, поэтому я много читал про него, у меня даже есть его биография, и сейчас, вполуха слушая нудный бубнеж Беллы, я лениво думаю о том, что мог бы рассказать о поэте лучше, чем она. В конце концов я вообще перестаю концентрироваться на том, что говорит литераторша, и уношусь далеко в свои мысли. О Рите, о музыке, о новой песне, которую написал только вчера, в один присест, вернувшись домой после прогулки с Ритой. Она родилась на волне вдохновения, слова приходили откуда-то из сердца, а потом точно так же пришла музыка…

– Камаев, поделись с нами, о чем таком интересном ты думаешь, что совершенно не слушаешь учителя?

Белла, сложив руки на груди, возвышается передо мной.

– О музыке, – честно говорю я. – А ещё о девушке.

В классе слышатся смешки. Белла поджимает губы:

– Очень интересно. А о творчестве Сергея Есенина ты подумать не хочешь?

– Я уже много о нем думал, – пожимаю я плечами. – И читал о нем тоже.

– Вот как, – Белла Борисовна отходит к своему столу, опирается на него спиной и, сняв с носа очки, с нескрываемым интересом смотрит на меня. – Перед нами знаток, как я посмотрю. Может, ты нам прочтёшь что-нибудь из Сергея Александровича?

– С удовольствием, – я легко поднимаюсь из-за парты и вышагиваю к доске. Остановившись перед классом, оборачиваюсь к литераторше.

– Что вам прочесть?

– А ты много чего знаешь у Есенина? – с неподдельным удивлением спрашивает она. Я согласно киваю. У меня хорошая память – впрочем, у музыканта и не должно быть другой, – я легко запоминаю стихи, даже не напрягаясь, и пару десятков есенинских стихотворений рассказать точно могу.

– Что ж, Станислав, – Беллочка протирает очки подолом пиджака и вновь водружает их на нос. – Прочти свое самое любимое.

– Нет, самое любимое, пожалуй, не стоит, – живо возражаю я. Белла поднимает брови:

– Это ещё почему?

– Боюсь, оно вам не понравится.

Одноклассники опять начинают хихикать. Кирюха с Лео перешептываются и откровенно веселятся. Они знают, какое стихотворение Есенина я люблю больше всего.

– И все-таки ты прочти, а мы послушаем, – твёрдо говорит Белла. Черт, ну я предупреждал, она сама захотела. Я прочищаю горло и, глядя поверх голов, начинаю негромко читать:

– Пой же, пой. На проклятой гитаре

Пальцы пляшут твои вполукруг.

Захлебнуться бы в этом угаре,

Мой последний, единственный друг.

Не гляди на ее запястья

И с плечей ее льющийся шелк.

Я искал в этой женщине счастья,

А нечаянно гибель нашел…

Шепотки и смешки, гуляющие по классу, смолкают, и в кабинете устанавливается мертвая тишина. Двадцать пять человек не шевелясь слушают меня, и мельком я думаю о том, что благодаря своим выступлениям здорово наловчился держать внимание толпы.

– Я не знал, что любовь – зараза.

Я не знал, что любовь – чума.

Подошла и прищуренным глазом

Хулигана свела с ума.

Я не знаю, почему так люблю это стихотворение. Оно с первого прочтения привлекло меня. Не пошлостью и грубостью, нет, но тоской, сквозящей за каждым словом, общей атмосферой одиночества и боли, пронизывающей каждую строку.

– Пой, мой друг. Навевай мне снова

Нашу прежнюю буйную рань.

Пусть целует она другого,

Молодая, красивая дрянь…

– Спасибо, Стас, пожалуй, хватит, – словно приходит в себя Белла Борисовна, наконец останавливая мою декламацию. Хорошо, что она успела это сделать, ведь уже очень скоро в тексте должны были бы прозвучать те слова, которые не принято произносить в приличном обществе.

Я наклоняю голову в знак благодарности за предоставленное время, и вдруг мои одноклассники начинают… хлопать. Первой ладонью о ладонь ударяет Наташка Федорук, которой я давно симпатичен (и с которой именно поэтому у меня никогда ничего не было). За ней подхватывают улыбающиеся Кир и Лео, а потом и весь класс – за исключением Раевского, Никоненко и парочки их друзей – начинает аплодировать. Такого я точно не ожидал. Неужели я так хорошо читал?

Растерявшись от неожиданности, я прижимаю ладонь к сердцу.

– Спасибо, ребята…

Мне и приятно, и неловко одновременно.

– Молодец, Стас, действительно хорошо прочитал, – роняет скупую похвалу и Беллочка. – Хотя это не самое лучшее стихотворение Есенина, на мой взгляд…

– А на мой – практически идеальное, – возражаю я, остановившись на полпути к своей парте. Литераторша качает головой:

– Я бы сказала, у тебя весьма своеобразные вкусы относительно поэзии.

– У него они такие не только относительно поэзии, – хохотнув, подаёт голос Раевский с последней парты. Я медленно поворачиваюсь к нему.

– Что ты сказал?

– Что слышал, – огрызается он, не прекращая насмешливо улыбаться. Теперь у него такая политика, пытаться зацепить меня на уроке? Боится, что на перемене я ему зад надеру, а на уроке, думает, не трону?

– А я не слышал, – говорю я, чувствуя, как внутри все закипает, – повтори.

– Камаев, Раевский, разговоры оставить до перемены! – вмешивается Беллочка. – Станислав, сядь на место!

Если бы Раевский внял предупреждению и промолчал, то, возможно, все сошло бы на тормозах. Но именно в этот самый момент он с нахальной ухмылкой произносит:

– Могу и повторить. Вкусы у тебя, говорю, не только в плане стихов своеобразные. Ещё и девчонок выбираешь странных, шалав, например, как Галанина…

– Раевский! – возмущённо вскрикивает Белла Борисовна и добавляет что-то ещё, но что – я уже не слышу. Рванувшись, я перескакиваю сразу через две парты и с размаху бью кулаком по наглой роже. Он ожидает нападения и успевает закрыться от удара, но не может удержаться на месте и падает на Макса, с которым сидит за одной партой. Я падаю следом, сверху, и ещё раз остервенело бью по нему, на сей раз успешно попадая в лицо. Он пинает меня в живот, и мы, сцепившись, валимся на пол. Визжат девчонки, что-то кричит Белла Борисовна, орут парни – кто-то из них подначивает нас к драке, кто-то, напротив, пытается успокоить. Я не разбираю слов, гнев застилает мне глаза, и сквозь красную пелену на веках я вижу только свою цель – разбитую морду Раевского.

Кто-то оттаскивает меня от него; я не сразу понимаю, что это Кирилл и Лео. Раевского тоже держат двое. Нос у него разбит, глаз стремительно заплывает. Я чувствую, как саднит ушибленные ребра, но это ерунда. Зато он так и не попал мне по лицу – и это к счастью, ведь завтра и послезавтра мне выступать. С разбитой физиономией как-то не комильфо выходить к зрителям…

– Камаев! У меня просто нет слов! – возмущается тем временем Белла Борисовна. – Отвратительное поведение, ужасающая агрессия! Начать драку посреди урока!

– Ещё раз скажешь хоть что-нибудь по поводу Риты – пожалеешь, – не слушая её, говорю тем временем я, обращаясь к Раевскому. Он презрительно кривит губы и, вырвавшись от державших его, садится на свое место. Я тоже дёргаю плечом, и Кирюха с Лео наконец отпускают меня.

– Камаев, я очень хочу увидеть твоих родителей, – говорит Белла, и по ней видно, что она еле сдерживается от возмущения. – Директору сообщать пока не буду, только потому, что Раевский сам тебя спровоцировал. Но он не следил за языком, а ты начал драку, а это неприемлемо и возмутительно! Уже второй раз ты позволяешь себе подобные выходки на моем уроке!

– Я передам отцу, чтобы зашёл к вам, – роняю я и только собираюсь сесть на свое место, как из коридора доносятся радостные трели звонка. Не дожидаясь разрешения литераторши, я поворачиваюсь и первым выхожу из класса, а друзья спешат за мной.

Оказавшись у подоконника и убедившись, что вокруг нет никого, кто мог бы нас услышать, Лео с чувством говорит:

– Раевский – кусок дерьма. В следующий раз втроём ему морду начистим.

– На что он надеялся? – недоумевает Кирилл. – Думал, ты не заступишься за Ритку?

– Думал, что на уроке не полезу в драку, – зло говорю я. – А может, наоборот, специально этого и добивался, чтобы мне проблем с Беллой добавить. Да хрен его знает, мне насрать, что он там думал.

– Неясно, чем ему мелкая не угодила, – говорит задумчиво Лео. – Незнакомую девчонку шалавой обзывать – ну такое себе.

– Вполне в духе Раевского, – не соглашаюсь я. – Да и Рита здесь ни при чем, он меня цепляет. Утром тоже пытался, по Таське даже проехался…

– Чего? – в голос изумленно переспрашивают друзья, и я кратко пересказываю им утреннюю стычку с Раевским. Пока рассказываю, закипаю снова. Парни тоже приходят в бешенство, я вижу это по их лицам.

– Вот гад, мало ты ему врезал! – от души восклицает Кирилл. Иногда мне кажется, что ему нравится наша Таська. – Знал бы, сам бы добавил.

– У тебя все впереди, – ухмыляюсь я и киваю в сторону кабинета. Раевский с разбитой мордой как раз выходит оттуда в сопровождении дружков. Наши глаза встречаются, он замирает на пороге, и некоторое время мы неотрывно пялимся друг на друга. Моя душа жаждет продолжения драки, но первым нападать я не собираюсь и жду его шага. Однако Раевский в конце концов отводит глаза и уходит по направлению мужского туалета. А вслед за ним на пороге показывается Беллочка. Обводит пронзительным взглядом из-под толстых стекол коридор и останавливается на нас троих. Секунду думает, вздыхает, а потом громко сообщает:

– Станислав, я, пожалуй, поступаю непедагогично, но видеть тебя на следующем уроке – это выше моих сил. Исчезни с глаз моих, по крайней мере до тех пор, пока отец или мать со мной не побеседуют.

Пфф. Легко. Она думает, я расстроюсь, что ли?

– Где будешь, рок-стар? – спрашивает Лео, когда я, забрав из кабинета рюкзак, вновь появляюсь в коридоре. – В фойе?

После русского, шестым, у нас стоит физкультура, и от нее меня никто не освобождал, но в моей голове уже рождается план. Прогуливать так прогуливать, сегодня, видимо, звездам угодно, чтобы я не кис на уроках.

– Да не, пацаны, я, пожалуй, свалю, – говорю я вслух. – Поеду к отцу на работу, сразу расскажу ему все. Пусть разбирается с Беллой.

Я совершенно не боюсь, что отец будет меня ругать за драку. Хоть мы с ним и не сходимся в вопросе моего поступления и жизненного выбора, во всем остальном, я точно знаю, он всегда на моей стороне.

Друзья кивают.

– Скажешь Константинычу, что у меня живот прихватило или еще что-нибудь, сам придумай, – обращаюсь я к Кирюхе. Денис Константинович, наш физрук, по совместительству ведет у девятых-одиннадцатых классов и футбольный кружок. – Но на тренировке я буду.

– Вали уже, – машет тот рукой. – Разберусь, что сказать.

Через сорок минут я уже вхожу в клинику отца. Удача поворачивается ко мне лицом – отец обнаруживается на своем месте, у себя в кабинете. Увидев меня, он удивленно вздергивает брови.

– Вот это номер, а ты здесь откуда взялся?

Бросает взгляд на часы, и вдруг на лице его явственно проступает тревога.

– Что-то случилось? Ты в порядке?

– Нет, нет, – спешу успокоить его я. – Все нормально. То есть кое-что случилось, но ничего страшного…

И, плюхнувшись в удобное кожаное кресло возле отцовского стола, я подробно выкладываю ему все, что произошло на уроке литературы, не забыв упомянуть и утреннюю выходку Раевского. Отец слушает внимательно, не перебивая, а когда я замолкаю, просто поднимается из-за стола и снимает со спинки кресла пиджак, параллельно сдергивая с себя белый халат.

– Поехали.

– Куда? – теряюсь я. Отец смотрит на меня как на дурачка:

– В школу, естественно, куда же еще. Ты на машине приехал?

Я киваю.

– Вот и отлично, пошли. Потом вернешь меня назад.

В школе все решается очень быстро. Я не присутствую при разговоре Беллы Борисовны и отца, меня деликатно выставляют за дверь, но их беседа длится не больше пятнадцати минут, после чего отец появляется в коридоре все такой же невозмутимый и собранный, как прежде.

– Поехали, – кидает он мне. – Хотя нет, пошли-ка к вашему классному, еще ему пару слов скажу.

– Как все прошло? – интересуюсь я по дороге до кабинета Артема Владимировича. Отец спокойно отвечает:

– К тебе претензий больше нет. А насчет твоего одноклассника сейчас хочу переговорить с вашим Артемом.

И, помолчав, добавляет:

– Но это не означает, что ты можешь продолжать устраивать драки на уроке. Старайся все же держать себя в руках хотя бы до перемены. А еще лучше до конца учебного дня…

– Я постараюсь, – искренне говорю я.

Через пятнадцать минут я уже везу отца по направлению клиники. А когда еще через полчаса торопливо забегаю домой, чтобы что-нибудь перекусить и мчать на тренировку, мне звонит Рита. Голос у нее очень встревоженный.

– Ты где? – спрашивает она вместо приветствия.

– Дома, – отвечаю я, почти не жуя заглатывая вчерашнюю холодную котлету и бросая щедрый кусок Мякишу, который, разумеется, с несчастным видом трется рядом.

– Ты в порядке?

– Я? Конечно. А почему ты спрашиваешь? – запоздало удивляюсь я. Рита нервно отвечает:

– Потому что Лео сказал мне, что на литературе ты подрался с Раевским, который врезал тебе по ребрам. И потому что я тебе звонила несколько раз и писала, а ты не брал трубку и не отвечал на сообщения…

Я отнимаю телефон от уха и смотрю на экран. Так и есть – на дисплее высвечиваются значки пропущенных вызовов и неотвеченных смс. И вдруг сердце мое наполняется теплом. Моя малышка, она переживала за меня. Поганец Лео, заставил мою девочку волноваться! Я уже думать забыл про ребра…

– Орешек, все хорошо, – с нежностью говорю я в трубку. – Прости, я, видимо, не слышал звонков. И с ребрами у меня все в порядке, не волнуйся, не так уж и сильно он мне врезал. Ему сильнее досталось…

– Его я видела, – отмахивается Рита, – но с тобой точно все в порядке?

– Абсолютно, – серьезно говорю я. – Я скоро приду в школу. Ты там?

– Да, в фойе, как и всегда. Ты расскажешь мне, что случилось?

– Приду и расскажу, – обещаю я. – Жди меня.

Возле школьного крыльца я снова вижу денди. Он курит в компании ещё троих парней, среди которых я узнаю Олега Стрижевского из параллельного класса. У него есть сестра-близняшка, и она дружит с Марикой.

Денди, видимо, чувствует на себе мой взгляд, потому что поворачивается, и мы встречаемся глазами. Тут же он отворачивается и сплевывает. Я хмыкаю и взбегаю по ступенькам, но не успеваю войти, как слышу требовательное:

– Камаев, стой.

Я поворачиваюсь. Денди стоит за моей спиной и сканирует меня глазами. Его взгляд тяжёлый и злой, и я с удовольствием возвращаю ему его.

– Чего тебе?

– Это ты мне скажи, чего тебе нужно от Риты? – выплевывает он, зло прищурившись.

Я склоняю голову к плечу и с интересом оглядываю его. Он, конечно, следит за собой. Весь такой модный, холеный, на подбородке ни волосочка. Уверен в себе. Да только я тоже уверен.

– А ты ей кто, чтобы я перед тобой отчитывался? – лениво спрашиваю я. В синих глазах денди мелькает плохо сдерживаемый гнев. Ощущение, что ему хочется меня ударить, и он контролирует себя из последних сил. Он ниже меня ростом и меньше в плечах, так что не думаю, что действительно рискнет со мной связываться. А если и попробует, что ж. Одной дракой больше, одной меньше…

– Не лезь к Рите, ты меня понял? – тихо, но с угрозой говорит он. – Найди себе кого-нибудь другого для своих игр.

– С чего ты взял, что я собираюсь с ней играть? – с любопытством спрашиваю я. Он презрительно кривит губы:

– С того, что ты только так и относишься к девчонкам – как к игрушкам. Рита не такая, как другие.

– Согласен, – серьёзно говорю я. – Не такая. Чувак, я не обязан с тобой откровенничать, но все же скажу. Она мне нравится, и она моя. Я прекрасно понимаю, что и ты на неё запал. Только ты для неё друг детства, не больше. Тот, с кем она играла в песочнице. Тебе ничего не светит, извини.

Он открывает было рот, но я не даю ему вставить ни слова.

– Рита действительно особенная девушка. И она уже сделала свой выбор. Этот выбор – не ты. Так что лучше по-хорошему свали с дороги, окей? И перестань ей написывать, меня это бесит.

Не дожидаясь, пока он ответит, я обхожу его и исчезаю за школьными дверями, спиной чувствуя его взгляд. Кажется, у меня появился еще один личный враг, но мне плевать.

Рита, как и говорила, ждет меня в фойе – на любимом подоконнике с книжкой в руках. Едва завидев меня, она роняет книжку и бросается ко мне. В ореховых глазах плещется тревога, когда она хватает меня за предплечья и беспокойно спрашивает:

– С тобой точно все в порядке? Нигде не болит?

Я не могу сдержать дурацкую улыбку, которая против моей воли расползается по лицу. Она волнуется обо мне, и это так чертовски приятно, что не передать словами. На секунду мне даже хочется, чтобы у меня что-нибудь болело, – тогда, наверное, Рита бы ухаживала за мной…

– Я здоров как бык, – заверяю я ее, успокаивающе поглаживая по запястью, – хочешь, покажу, что все ребра целы?

И в подтверждение своих слов тут же задираю джемпер, обнажая живот. Рита сразу краснеет:

– Все-все, я тебе верю! Не устраивай стриптиз на публике, пожалуйста.

– Тут никого нет, кроме нас, – насмешливо говорю я. Фойе действительно пусто – в половину четвертого в школе уже почти нет учеников. Однако джемпер опускаю.

Мы возвращаемся к подоконнику, на котором Рита сидела, и я подбираю упавшую книжку.

– «Гарри Поттер»? В который уже раз?

– Каждый раз как в первый, – серьезно отвечает она и требует: – Рассказывай уже наконец, что между вами произошло!

Я и не собираюсь делать из этого тайну. Рассказываю все честно – и про утреннюю стычку, и про драку, а потом прямо спрашиваю:

– Орешек, скажи мне честно, у вас с Раевским есть какое-то общее прошлое? Он цепляет меня, потому что мы давно друг друга терпеть не можем, но, возможно, у него есть какие-то счеты и к тебе? Если есть, я должен знать.

Рита отвечает сразу же:

– Если ты имеешь в виду, было ли между нами что-нибудь, то нет, никогда. Но Раевский – ближайший друг Марики…

Марика! Черт, как я мог про нее забыть! Ее нет в школе на этой неделе – я знаю это от Риты, – и, видимо, поэтому она выпала из поля моего зрения. Что, если Раевский прохаживается по Рите именно по наводке Марики?

– Ты думаешь, Марика его подговорила?

Рита пожимает плечами:

– Эту мысль нельзя отрицать, ведь правда? Но вообще я хотела сказать, что Марк был со мной в том лагере после моего пятого класса. Когда Марика стала меня травить…

– Он был свидетелем того, что там произошло? – догадываюсь я. Рита кивает:

– Вроде того. Мы сначала с ним вроде как подружились, но потом никакой дружбы не вышло. А в школе он все рассказал Марике и их дружкам. Но вообще конкретно между нами с ним никакой вражды никогда не было, явной антипатии тоже. Так что или он действительно по просьбе Марики тебя подзуживает, либо просто потому, что у вас плохие отношения, а я по удачному стечению обстоятельств под руку подвернулась. Ну или все сразу.

Скорее всего, малышка права.

– Хорошо, что ты ему врезал, – сердито добавляет Рита. – У него вся морда синяя, под глазом фингал.

Я не чувствую ни капли сожаления. Поделом уроду.

– Но все-таки, Стасик, пожалуйста, не ввязывайся больше в драки, – просительно заглядывает она мне в лицо. – Я не хочу, чтобы ты пострадал.

Я не выдерживаю и крепко обнимаю ее.

– Как бы мне ни было приятно, что ты волнуешься за меня, не надо, – говорю я, уткнувшись лицом в ее макушку. – Я могу за себя постоять. К тому же ладно бы он в мой адрес что-то сказал, но он оскорбил тебя, а этого я никому не прощу.

Неожиданно она обеими руками обнимает меня в ответ, и несколько минут мы просто стоим у подоконника, тесно прижавшись друг к другу. Мне кажется, что все звуки, запахи и вообще мир вокруг перестают существовать – я слышу только биение собственного сердца, гулко отдающееся у меня в ушах, и вижу лишь Ритину макушку, в которую упираюсь губами. Это первый раз, когда мы обнимаемся так долго и так крепко, и я бы все отдал, чтобы эти объятия продолжались как можно дольше. Однако вечно ничего не существует – и Рита первой расцепляет руки и отстраняется от меня. Глаза ее подозрительно блестят.

– Ты не опоздаешь на тренировку?

Черт побери, я уже и забыл, зачем я вообще здесь! Кидаю взгляд на часы – до начала десять минут.

– Беги, – говорит Рита. – Я буду ждать тебя здесь.

– Не скучай, – говорю я напоследок, подхватив сумку с формой. Рита смеется:

– «Гарри Поттер» не даст мне этого сделать.

Полтора часа спустя я уже везу Риту домой к ее подруге. Саша живет в отдаленном районе – неподалеку от ее дома я занимаюсь вокалом, а поскольку мы попадаем в самый час пик, то ехать туда нам придется не меньше часа. Впрочем, я никуда не тороплюсь, а, напротив, даже радуюсь выпавшей возможности провести время вдвоем с Ритой, удобно устроившейся в пассажирском кресле. По дороге мы опять говорим обо всем подряд, но как-то так получается само собой, что незаметно снова съезжаем на тему Раевского и нашей с ним драки. И тогда я осторожно спрашиваю:

– Орешек, а что случилось в лагере?

– После пятого класса? – уточняет она и со смешком добавляет: – Знаешь, я была в лагере трижды, и каждый раз что-нибудь да случалось.

– Если тебе неприятно вспоминать, не вспоминай, – я выкручиваю руль, перестраиваясь в другой ряд. Она мотает головой:

– Нет, нормально. Я расскажу, если хочешь. Хотя ты наверняка будешь смеяться.

– Не буду, – торопливо заверяю я, а сам думаю про себя, что во что бы то ни стало сдержу это обещание. Вне зависимости от того, что же Рита расскажет.

– Тогда мама впервые отправила меня в лагерь, – говорит она, глядя вперед, в лобовое стекло. Мы как раз замираем в очередной пробке. – Я была в восторге, ну, знаешь, впервые оказаться одной далеко от дома – это ж какая я крутая, какая самостоятельная, взрослая, – она улыбается собственным мыслям. – И ребята в отряде были, как мне показалось, хорошие, что девчонки, что мальчишки. Раевский тоже был в моем отряде, и, когда мы выяснили, что учимся в одной школе, как-то сразу стали держаться вместе. Он мне показался очень славным, я еще думала – как будет здорово, если мы подружимся. Что он с Марикой дружит, я тогда не знала. Ну и он, наверное, не знал, что мы с ней… не дружим. Там, в отряде моем, еще был мальчик один. Димой звали, до сих пор помню. Он мне понравился сразу. Он такой был… балагур, весельчак, душа компании, в общем. Прямо как ты, – добавляет она, взглянув на меня, и улыбается. Я улыбаюсь в ответ, хотя слушать про другого мальчишку, который нравился Рите, мне неприятно. Ну и что, что ей тогда было одиннадцать или двенадцать и мы вообще не были знакомы.

– В общем, Раевский с Димой этим общался и однажды по секрету отвел меня в сторонку и сказал, что я Диме нравлюсь и что он хочет со мной погулять. Я, конечно, сразу согласилась. Еще бы нет! Я не была в него влюблена, но он мне действительно нравился. Ну и тем же вечером мы с Димой сбежали через дырку в заборе и пошли по лесу соседнему гулять. Там красиво было. Потом нашли бревно какое-то поваленное, сели. И он ко мне потянулся, ну, чтобы поцеловать…

Я непроизвольно хмурюсь.

– А у меня в этот день, как назло, с самого утра болел живот, – продолжает Рита, словно не замечая моей реакции. – Сначала сильно, потом вроде отпустило, и к тому моменту, как мы с Димой гулять пошли, почти совсем прошел. Но пока мы бродили, заболел снова. Ну и вот представь, Стас. Летний вечер, лес, птички чирикают, первый мальчик, который мне нравится, тянется ко мне, чтобы поцеловать… И мой живот, который решает подвести меня именно в этот самый момент, и на всю округу раздаются очень неприличные звуки…

– Он смеялся? – спрашиваю я с отвращением, представив этого незнакомого Димку. Конечно, смеялся, иначе истории бы не было. Наверное, на Раевского похож или на денди.

– Еще как, на весь лес закатился от хохота. Ну, его можно понять – кто бы не смеялся на его месте, – Рита улыбается, но мне совсем не смешно. Я представляю маленькую Риту, которой стыдно, больно и, наверное, страшно, и мне не смеяться хочется, а заслонить ее собой и крушить всех вокруг, кто посмеет обидеть ее хоть взглядом.

– Я бы не смеялся, – говорю я тихо. В этот самый момент машины впереди наконец начинают движение, и я тоже трогаюсь с места, поэтому не могу посмотреть Рите в глаза, хотя мне очень хочется.

– Ты это ты, других таких нет, – отвечает она так же тихо. А потом добавляет громче: – Ну и все, сказки не случилось. Я, конечно, расплакалась и убежала в лагерь. А он, разумеется, вернувшись, все рассказал друзьям, в том числе и Раевскому. Оставшиеся дни в лагере почти все меня дразнили, я плакала и считала дни до возвращения домой. А потом в школе все началось заново из-за Марики, и я долгое время недоумевала, откуда она-то узнала, пока наконец не увидела ее рядом с Раевским. И тогда до меня дошло. Это было как раз на той самой дискотеке.

Я протягиваю руку и касаюсь Риты. Хочу дотронуться до руки, но промахиваюсь и кладу ладонь на колено. Что ж, это еще и лучше. Рита слегка вздрагивает, но мою руку не убирает.

– Представляю, что ты тогда пережила, малышка.

Это слово само собой вылетает у меня изо рта, я не успеваю придержать его. Про себя я давно называю Риту именно так – даже в телефоне так подписал, – и сейчас, когда я всем сердцем сочувствую той маленькой униженной девочке, это ласковое обращение отказывается оставаться запертым в моей голове.

– Спасибо, – тихо отвечает она. – Да, тогда было ужасно. Но сейчас все в прошлом. Теперь я и сама могу посмеяться над той ситуацией. Такие вот дела.

Некоторое время мы молчим. Не знаю, о чем думает Рита, а я – о ней, о Раевском, о незнакомом Димке, о той давней дискотеке и о себе самом. Тогда я понял, что плачущая передо мной девчонка очень красивая, понял, что ее можно хотеть поцеловать, – и сделал это, но почему же четыре года не мог разглядеть того, что увидел сейчас?.. А она? Когда она увидела меня? Ведь почему-то же она меня поцеловала…

– Давно хотела спросить. А почему волки? – нарушает тишину Ритин мелодичный голос. Выныриваю из своих размышлений и переспрашиваю:

– Что, прости?

– Твое кольцо, – говорит Рита и кивает на мою ладонь, лежащую на руле. Я смотрю туда же. Ах, кольцо!

– Ты знаешь, что символизирует волк? – спрашиваю я вместо ответа. Она хмурится:

– Мм… наверное, силу?

– Самостоятельность, – говорю я. – А еще бесстрашие, верность, преданность. Это символ победы и свободы. В свете того, что ты знаешь обо мне… Становится понятно, почему волки, да?

Она задумчиво кивает, разглядывая кольцо. Потом улыбается уголками рта:

– Они как будто поют.

У меня аж сердце заходится. Она поняла! Она увидела то же, что вижу я!

– Орешек… Ты увидела то, чего не видят другие. Ни Кир, ни Лео, ни Миха, никто не смог этого разглядеть, – полушепотом признаюсь я. – А я, когда его увидел, сразу понял, что это мое кольцо.

– Ты тоже поющий волк, – улыбается она и неожиданно гладит меня по плечу. Сцепляю зубы и заставляю себя сосредоточиться на дороге, хотя все, чего мне в настоящий момент хочется, – это припарковаться где-нибудь на обочине и впиться в ее манящие пухлые губки.

– Давай музыку включим? – вновь вытаскивает меня из грез Рита. Точно, музыка!

– Орешек, открой бардачок, – прошу я. Она выполняет просьбу.

– Там лежит флешка, видишь? Вставляй ее в магнитолу.

Рита послушно делает, что я говорю.

– Что это?

– Это подборка песен твоих и моих любимых исполнителей, – говорю я, не отрывая глаз от дороги. – Вчера сделал. Это будет наш с тобой общий плейлист.

– Божечки, ты крутыш! – восторженно вскрикивает Рита. – Как здорово!

Даже не глядя на нее, я знаю, что она широко улыбается. Безумно люблю такую ее улыбку и радуюсь вдвойне, когда сам становлюсь ее причиной.

Рита принимается проматывать список, изучая песни, а потом вдруг останавливается.

– Стас… А ты никогда не делал собственных записей? Ну, чтобы ты пел?

Я отрицательно качаю головой.

– Разве что на диктофон.

– Я бы хотела, чтобы у меня были записи твоих песен, – говорит она и вздыхает. – Стас… А ты сам пишешь песни?

Не могу ее обманывать и не хочу.

– Пишу, Орешек. Но не пою их.

– Почему? – ее личико грустно вытягивается.

– Наверное, еще не пришла пора для этого, – пожимаю я плечами. Как сказать, что я просто боюсь обнажать свое сердце перед множеством глаз и ушей? – Может быть, когда-нибудь и решусь.

– А мне споешь как-нибудь? – тихо-тихо спрашивает она. Я быстро взглядываю на нее:

– Тебе спою. Обещаю.

И она снова широко улыбается.

Когда спустя еще минут двадцать мы наконец подъезжаем к дому, где живут Ритина подруга и ее брат, оказывается, что нас ждет целая делегация. Едва мы выходим из машины, как к нам бросается миниатюрная брюнетка с очень длинными волосами и узким, почти кукольным улыбчивым личиком.

– Ну наконец-то приехали, мы уже заждались!

По пятам за девушкой следуют двое парней. В одном я без труда узнаю того самого бугая, который на прошлой неделе привозил Риту в школу, второй, очень худой и высокий, с умными серыми глазами и светлыми длинными волосами, собранными в низкий хвост, первым протягивает мне ладонь:

– Андрей. Можно Энди.

На его шее, выглядывающей из распахнутого воротника куртки, я вижу часть татуировки – какие-то геометрические узоры. Этот парень мне уже нравится.

– Стас, – говорю я, подавая свою руку в ответ.

Рукопожатие у него оказывается неожиданно крепкое для такого тонкого телосложения. Бугай тоже пожимает мне ладонь:

– Дейв.

– А я Саша! – брюнетка порывисто обнимает меня. Все ее кукольное личико сияет. – Мы о тебе наслышаны! Здорово наконец познакомиться!

– Вы что делаете на улице? – подозрительно глядя на каждого из друзей по очереди, спрашивает Рита. Саша весело сообщает:

– Воздухом подышать решили да тебя подождать заодно, в квартире скучно!

Я улыбаюсь, глядя на то, какими честными глазами она смотрит на Риту. Ежу понятно – ее друзья хотели увидеть меня. Значит ли это, что Рита много рассказывала им обо мне?

Однако не успеваю я решить, как относиться к этому факту и радоваться ли, как в моем кармане начинает разрываться телефон. Достав его, я смотрю на экран. Звонит Дэн; это очень странно, что ему сегодня может от меня понадобиться?

– Прошу прощения, – говорю я Рите и ее друзьям и нажимаю зеленую кнопку. – Да?

– Стас, бро, пипец вообще, выручай! – истошный крик Дэна из трубки рвёт мне барабанную перепонку. Это так непохоже на приятеля, что я невольно напрягаюсь. Обычно Дэн расслаблен и весел, а сейчас в его голосе отчётливо сквозит паника.

– Дэн, Дэн, успокойся, чувак, не кричи, – я прижимаю трубку к уху, стараясь говорить спокойно и увещевательно. – Что стряслось?

– "Богатыри", падлы сраные, не приедут сегодня! – орёт Дэн, и я прямо-таки чувствую, как он брызжет слюной от злости. – Их барабанщик и гитарист забухали! Теперь дырка в плане! Братан, некого выпускать, приезжай, умоляю!

Черт побери, как это все некстати. Когда я впервые пришёл в "Подвал", я сразу обозначил, что могу выступать только по выходным. Потому что если на моё полуночное возвращение в выходные мама смотрит сквозь пальцы, то, заявись я среди ночи в будни, это ей точно не понравится. А обострять отношения с родителями в мои планы не входит…

– Стасян, – истерично взывает из трубки Дэн. – Братан, на тебя вся надежда!

– Черт, Дэн, – говорю я. Он моментально откликается:

– Братан, знаю, но пойми, реально больше некому позвонить… Братан, приезжай…

– Да хорош, не гундось, приеду, – перебиваю его я, параллельно лихорадочно соображая, что сказать родителям. Ловлю на себе внимательный взгляд Риты и рассеянно улыбаюсь ей. Что бы придумать, что соврать маме?

– Стасян, бро, ты мой спаситель, – обрадованно восклицает Дэн на том конце провода. – Твой выход в десять тридцать.

– Понял, – откликаюсь я. – Давай, чувак, до встречи.

Я сбрасываю вызов и убираю телефон в карман. Сейчас половина седьмого, времени у меня достаточно, чтобы метнуться домой за гитарой, переодеться и приехать в клуб. Но что, блин, сказать маме?..

– Стас, что-то случилось?

Рита осторожно касается моего плеча, и сразу тёплая сладкая дрожь пробегает по телу. В ее взгляде я вновь вижу беспокойство. Что за день сегодня, то мне, то ей приходится волноваться друг за друга…

– Все хорошо, Орешек, – ласково улыбаюсь я, краем глаза замечая, как ее друзья переглядываются при звуках этого имени. Ну да, они же еще не знают, что я ее так называю.

– Просто мне придется сегодня поехать в клуб, там случилась накладка, некому выйти на сцену. И мне нужно что-то придумать, чтобы отмазаться от родителей…

– Я могу поехать с тобой? – тихо спрашивает она, и в это же самое мгновение Саша, которая, как и остальные, слышит весь наш разговор, радостно заявляет:

– Ты сегодня едешь в клуб? Мы с тобой!

– Какой клуб? – вмешивается Энди. Рита вопросительно смотрит на меня, и я киваю – расскажи.

– Стас поет, – объясняет она друзьям. – Выступает в клубе. Сегодня ему внепланово нужно туда приехать…

– И мы поедем с ним, да, котик? – Саша обнимает Энди, просительно заглядывая ему в глаза. – Я очень хочу послушать!

– Давай сначала спросим самого Стаса, хочет ли он, чтобы мы туда поехали, – басит Дейв. Все глаза тут же обращаются на меня.

– Ребят, да я не против, – я озадаченно поскребываю подбородок, все еще раздумывая, что сказать родителям. – Но мой выход в половину одиннадцатого, это значит, что домой вы вернетесь не раньше двенадцати. Вам нормально? Родители против не будут?

– Наших родителей сегодня нет дома, – радостно заявляет Саша. – Мама в командировке, папа на дежурстве, никто ничего не скажет. А Энди просто останется у нас, правда же, милый?

– Останусь, конечно, – говорит ее парень, улыбаясь ей. Я замечаю, что он смотрит на Сашу ровно так же, как я сам смотрю на Риту.

– Тогда все решено! – сияет Саша, но вдруг вглядывается в мое лицо. – Или нам все-таки не стоит ехать? Ты какой-то озадаченный. Думаешь, наверное: что за компашка свалилась мне на голову…

– Это не из-за вас, – поясняю я. – Просто мне нужно придумать отмазку для родителей, почему в будний день я заявлюсь домой после полуночи. Они не знают про мои выступления, и я пока не планирую им рассказывать.

– Вообще не проблема, – бодро заявляет Саша. – Ты тоже останешься у нас!

– Чего? – искренне удивляюсь я. Она пожимает плечами:

– Ну а что? Скажешь предкам, что у кого-нибудь из друзей ночуешь, а сам переночуешь у нас. Не будешь же ты по правде друзей среди ночи дергать. А у нас места всем хватит. Скажи, Дейви?

Я ожидаю, что старший брат не согласится со взбалмошной сестрой, но Дейв медленно кивает:

– Пожалуй, ты права, мелкая.

– Я не мелкая! – привычно огрызается Саша.

– Ребят, я правильно понял – вас не смущает, что совершенно незнакомый парень будет ночевать у вас дома? – уточняю я. Саша прищуривается:

– Ну, предположим, ты не совершенно незнакомый, ты Ритин па… друг. Рита доверяет тебе, а мы доверяем Рите, нам этого достаточно.

Энди и Дейв согласно кивают.

– Соглашайся, – тихо говорит молчавшая доселе Рита, беря меня под руку. Как я могу отказаться после этого?

– Спасибо, ребята, – говорю я, обращаясь сразу ко всем троим. Дейв великодушно машет рукой, а Саша весело говорит:

– Свои люди – сочтемся! Пойдем пока к нам?

– Не могу, – отказываюсь я, – мне нужно домой за гитарой смотаться. Давайте я вас заберу… скажем, в девять?

– У меня есть машина, – говорит Дейв. – Мы сами приедем к клубу, скажи только адрес.

Ах да, точно. Я и забыл про его внедорожник.

– Тогда позвони мне, как приедете, я вас встречу, – обращаюсь я к Рите, пока скидываю ей в мессенджере местоположение клуба. – Со служебного входа.

Она вскидывает на меня глаза:

– Конечно.

Мне чудится, будто она хочет сказать что-то еще, но она оглядывается на друзей и только коротко улыбается мне. Когда я отъезжаю, в зеркало заднего вида я вижу, как она провожает меня глазами.