Читать книгу На пути к мечте - - Страница 9

Когда ни мне, ни Кириллу не нужно на работу, по вечерам нас всегда можно найти в гараже у Лео. Вообще изначально это был гараж его отца, вернее один из гаражей. Но Кармач-старший им давным-давно не пользуется, и потому, когда год назад отец Кирилла презентовал сыну на день рождения новую барабанную установку, гараж плавно перешел в наше пользование в качестве репетиционной базы. Оба моих друга напрягли отцов еще и с тем, чтобы те помогли переоборудовать гараж – там сделали хорошую звукоизоляцию, провели свет, установили кондиционеры, утеплили пол. Сначала мы просто притащили туда установку и две моих гитары с микрофонами. Но чуть позже Лео, который, собственно, музыкой и не занимался никогда, развел отца на нужное оборудование, благодаря чему у нас появились и акустические системы, и микшерный пульт, и стойки. Не знаю, почему Кармач-старший не отказал. Возможно, он и не вникал в то, что играть собирается не сын, а его друзья. Он, преуспевающий и очень обеспеченный бизнесмен, всегда был далек от Лео и никогда не интересовался его делами, только исправно снабжал финансами. Как и отец Кирилла, который несколько лет назад ушел из семьи ради молоденькой девушки.

Чаще всего мы собираемся в гараже втроем, хотя иногда к нам присоединяются Мишка и его гитара. В детстве мы вместе занимались в музыкальной школе, только я еще и фортепиано освоил. Поем любимые песни, тренькаем просто так, а Лео исполняет роль нашего звукорежиссера – уже после появления в гараже аппаратуры он внезапно серьезно заинтересовался этим делом и даже прошел какие-то онлайн-курсы.

Иногда я преодолеваю стеснение и пою друзьям то, что написал сам, и потом они подыгрывают мне. Почему-то мне всегда трудно делиться собственным творчеством. Возможно, все из-за того же – скептического отношения со стороны родителей. Когда я только начинал заниматься музыкой и сочинял первые тексты, я показывал их отцу и маме. Они хвалили, но без особого энтузиазма и особо не вслушиваясь, а отец обязательно добавлял что-то вроде «Когда уже закончишь дурака валять». Так что я теперь и не валяю. Для них.

Сегодняшний вечер не исключение – гараж, музыка и мы трое. Лео сидит, удобно развалившись в низеньком старом кресле с мягкими подлокотниками и закинув одну ногу на другую. В одной руке у приятеля початая бутылка пива, в другой мышка от ноутбука, который стоит у него на коленях. Ногой Лео отбивает ритм в такт бласт-биту, который доносится из того угла, где стоит барабанная установка. За ней сидит Кирилл, палочки в ладонях которого так и мелькают. Я на облезлом крутящемся кресле сижу неподалеку от него и мучаю бас, подстраиваясь под Кирилла. Но если обычно я сосредоточен на гитаре и на музыке в целом, то сегодня мысли мои далеко – возле старенькой кирпичной девятиэтажки, где на третьем этаже живет медноволосая тоненькая девчонка с большими ореховыми глазами.

Медиатор съезжает со струны, и она больно прищемляет мне палец. Я чертыхаюсь и откладываю гитару, тянусь за телефоном. Десять минут десятого. Еще рано звонить. До десяти посижу с пацанами, а потом пойду домой и позвоню по дороге.

– Ты сегодня рассеянный, – замечает Кир, останавливая бег своих рук. По ушам сразу ударяет непривычная тишина.

– Да он о Ритке думает, – хохотнув, подает голос Лео со своего кресла. – Смотри, какие глаза у него телячьи.

– Думаю, – не отпираюсь я. Кирилл выбирается из-за установки и, подойдя к журнальному столику возле дивана, прихватывает две бутылки. Одну протягивает мне, вместе со второй плюхается на диван.

– Она прикольная девчонка, – замечает он оттуда. – Сильно тебя зацепила?

– А то по нему не видно, – опять зубоскалит Лео. – Слышь, рок-стар, вы хоть целовались с ней?

– Мы пока что на дружеской стадии, – хладнокровно отзываюсь я, отпивая из горлышка, и морщусь. Пиво оказывается теплым. Терпеть такое не могу.

Парни переглядываются.

– Так, может, пора из нее выйти? – подмигивает мне Лео. – А то у тебя котелок не тем занят. Ты сейчас здорово мазал. Как завтра в клубе будешь играть?

– Нормально я буду играть, – огрызаюсь я и снова смотрю на часы. Девять двадцать. – Я просто сегодня с ее матерью познакомился.

– О-о-о, – в голос тянут друзья. Кир скорее полувопросительно, Лео – ехидно. Я молчу и цежу сквозь зубы теплое противное пиво.

– И? – первым не выдерживает Кирилл. – Как все прошло?

– Не так, как ты думаешь, – говорю я и рассказываю друзьям о встрече с Ритиной матерью. А заодно и о том, что до этого знал о ней по рассказам Риты и Мишки.

Кир кажется встревоженным.

– Думаешь, Ритке влетело дома?

Именно это я и думаю. Нет, даже уверен – дома ее ждал скандал. В том числе и поэтому я не могу дождаться времени, которое сам себе определил, – чтобы услышать ее голос и убедиться, что все хорошо.

– Да бросьте, – говорит Лео. На сей раз серьезно, без своих обычных подколов. – Рита за себя сумеет постоять, ей палец в рот не клади. Мы вчера с Ленкой моей виделись, когда вы меня кинули оба. Ленка говорит, на тренировках если вдруг какой конфликт случается – ну, девчонки же, что с них взять, – Ритка всегда отпор дает. И всегда вмешивается, если кто-то ссорится. Не боится.

– Они хорошо общаются с Ритой? – интересуюсь я. Друг пожимает плечами:

– Да нормально, наверное. Я вообще не спрашивал. Позвони Ленке да спроси.

– Может, и позвоню… – неопределенно тяну я. В это самое время мой телефон вибрирует. Я хватаю его слишком поспешно, что, конечно, не укрывается от моих внимательных друзей. Они разражаются хохотом, в то время как я торопливо провожу пальцем по дисплею. На экране выскакивает сообщение от Марики: «Милый, приветик. Чем занимаешься? Не хочешь ко мне приехать? Я сегодня одна…»

– Твою мать, – раздраженно говорю я вслух и смахиваю сообщение, не открывая. Я же вчера утром все ей сказал, ну что ей еще непонятно? Какое, к черту, приехать? Какой я ей милый?

– Это Мари, – отвечаю я на невысказанный вопрос в глазах парней.

– Мне казалось, ты вчера утром с ней поссорился, – замечает Кирилл, укладываясь на диван.

– Я и поссорился, – сердито отвечаю я. – Только ей все неймется…

– Ритке сто процентов не понравится, если ты будешь общаться с Марикой, – предостерегает Лео и открывает очередную бутылку.

– Я и не собираюсь, – я хватаю гитару и начинаю перебирать струны. – Закроем тему, окей?

– А давай ты нам что-нибудь сбацаешь, – подает голос с дивана Кир. Он вытягивается во всю свою немаленькую длину и прикрывает глаза. – Свое?

Я отрицательно мычу.

– Ну тогда давай «Металлику»? – не отстает друг.

– Поддерживаю, – Лео потягивается в кресле. – Пару песенок. А потом, так и быть, вали звонить своей принцессе…

Когда полчаса спустя я с гитарой за спиной шагаю в сторону дома по широкому проспекту, ярко освещенному фонарями, и слушаю гудки, руки мои подрагивают. Такой мандраж в последний раз я испытывал, впервые оказавшись на сцене перед десятками чужих внимательных глаз. А если она не ответит?

Но долго ждать не приходится. Гудка после третьего Рита берет трубку.

– Привет, Стас.

– Привет, Орешек. Как ты?

Я чутко вслушиваюсь в ее голос. Не плакала ли? Но он кажется спокойным, хоть и очень уставшим.

– Все в порядке. А ты? Идешь откуда-то?

Она говорит негромко, видимо, чтобы разговор не услышала мать. Хорошо, что на улице сейчас тихо, и мне не приходится напрягаться, чтобы расслышать ее слова.

– Да, я был… у Лео.

Почему-то я не могу пока рассказать ей о музыке и о том, какое значение она имеет в моей жизни. Не знаю почему – видимо, подспудно боюсь, что она не одобрит, не поймет, как не одобряют и не понимают родители. Боюсь, что скептического выражения на ее лице не перенесу, хотя сердце и подсказывает, что Рита так не поступит.

– Здорово, – откликается она. – А я с учениками занималась.

– С какими учениками? – от неожиданности я даже сбиваю шаг. Она приглушенно смеется, и ее смех греет мне сердце:

– С шестилетними. По скайпу. Математикой.

С каждым разом Рита открывается мне все с новой стороны.

– Ты не говорила об этом, – я перекладываю телефон в другую руку и прячу в карман озябшую ладонь. По вечерам пока очень прохладно, а перчаток у меня нет. – Тебе нравится преподавать?

– Да какое же это преподавание, – снова мягко смеется она. – Простейшая арифметика в игровой форме. – И, помолчав, добавляет: – Мне нравится с детьми. Они такие… настоящие. Честные.

– И много у тебя учеников? – я останавливаюсь на светофоре. Рядом замирает парочка, слушающая музыку в одних наушниках на двоих. Они прижимаются друг к другу, крепко обнимая друг друга за талию. Из наушников доносится голос Джареда Лето. Девчонки в нашем классе тоже помешаны на нем. Загорается зеленый свет, и пара устремляется вперед, обогнав меня. Я провожаю их глазами, поймав себя на мысли, что тоже хочу вот так идти по вечерним улицам – в обнимку с Ритой, слушая одну музыку на двоих. А интересно, какую музыку она любит? Я еще не спрашивал ее об этом… Впрочем, как и она меня…

– Стас, ты здесь? – вырывает меня из размышлений ее голос. Я не сразу осознаю, что, задумавшись, прослушал все, что она сказала.

– Черт, Орешек, прости, я задумался и все проспал, – извиняюсь я. – Можешь повторить?

– Да только двое, – говорит она. В трубке что-то шуршит, потом Ритин голос доносится немного издалека: – Стас, повиси секунду, хорошо?

– Окей, – отвечаю я. В трубке воцаряется тишина, и, пока я жду, успеваю отмахать еще с пару десятков метров. Наконец я снова слышу мелодичный Ритин голос:

– Я здесь. Прости, пожалуйста, мама звала. Пришлось подойти.

– Кстати, – осторожно спрашиваю я, – как у вас дела? Вы… поговорили?

– О да, – подтверждает она со смешком. – Поговорили.

– И… что?

– Да ничего, – я представляю, как она пожимает плечами. Ее голос вновь кажется мне усталым. – Мне было сказано, что от таких, как ты, стоит держаться подальше, чтобы внезапно не оказаться одной с ребенком на руках. И что, если это случится, она мне помогать не будет.

– О Господи.

– Да, в этом вся моя мама.

– Ну и как, ты будешь держаться от меня подальше? – с замиранием сердца спрашиваю я. Знаю, что она не идет у матери на поводу, но не волноваться не могу.

– Уже держусь, ты разве не видишь? – откликается Рита. – Я с тобой не разговариваю, а завтра в школе не сяду к тебе за столик за обедом и в кафе с тобой тоже не пойду…

– Кстати, насчет кафе, – вспоминаю я. – А мама тебя отпустит?

Рита громко фыркает мне в ухо.

– Ты думаешь, я буду спрашивать? Поставлю перед фактом.

– И скажешь, что пошла со мной? – не могу удержаться я. Рита серьезно отвечает:

– Нет, думаю, об этом ей знать необязательно.

Мы ненадолго замолкаем. О чем в это время думает Рита, я не знаю, хотя мне очень хотелось бы заглянуть в ее прелестную головку, а сам я тщетно пытаюсь представить, что она сейчас делает. Как выглядит ее комната, она сидит или стоит? Или, может быть, лежит?..

– Что ты делаешь? – наконец нарушаю я молчание. Она словно и не удивляется вопросу:

– Сижу на подоконнике, смотрю во двор. Глажу кота.

– Значит, твое окно тоже выходит во двор, – констатирую я.

– Да, все, кроме маминой спальни, – соглашается она. – А ты уже пришел домой?

– Не совсем, мне еще минут пять идти.

– А почему ты идешь пешком? – спрашивает вдруг она.

Я перехожу очередную дорогу.

– Не люблю общественный транспорт. Пешком лучше.

– Я думала, ты всегда на машине ездишь, – признается она чуть смущенно. Я смеюсь:

– Отец сказал мне не быть колобком на ножках, когда отдавал машину. Так что приходится соответствовать. Кроме того, мне сейчас все равно нельзя за руль.

– А, у вас были веселые посиделки, – догадывается Рита. Мне становится смешно:

– Веселые посиделки?

– Так мой папа всегда говорит, если собирается выпить, – объясняет она, и тепло в ее голосе подсказывает мне, как она любит отца и как скучает по нему.

– Прикольная фраза, – говорю я, в очередной раз меняя руки. – Я теперь тоже буду так говорить.

– Дарю, – великодушно разрешает Рита.

Я останавливаюсь перед своим домом и достаю ключи от калитки. Противно звякнув, она открывается. Рита, очевидно, слышит этот звук, потому что спрашивает:

– Ты пришел?

– Да, уже во дворе, – я быстро пересекаю двор и взбегаю на крыльцо.

– Тогда надо прощаться, – полувопросительно замечает она. Я вздыхаю:

– Я бы с удовольствием поговорил еще, но сейчас в лифте все равно связь пропадет.

– Спокойной ночи, Стас, – говорит Рита.

– Доброй ночи, Орешек…

Я хочу добавить «Пусть тебе приснюсь я», но она перебивает меня:

– Стас!

– Да?

– Хорошо, что ты позвонил, – после секундной заминки негромко говорит она, а потом кладет трубку. Эти слова, благодаря которым я захожу домой, по выражению мамы, «довольный как наевшийся сметаны кот», греют мне душу до тех самых пор, пока я не засыпаю.

Утром, пока я торопливо пью кофе, отец заглядывает на кухню.

– Собрался, сын?

– Почти, – отвечаю я, прихлебывая горячий напиток. Отец делает приглашающий жест:

– Тогда давай, подвезу. Буду ждать тебя в машине.

Он исчезает в прихожей, а я не могу удержаться от гримасы – наверняка по дороге отец снова присядет мне на уши по поводу поступления. Не уверен, что хочу это слушать, учитывая, что из-за сегодняшнего вечернего свидания с Ритой у меня и так нервы на пределе.

– Пап, я пешочком прогуляюсь, – кричу я.

– Без разговоров, жду в машине, – доносится в ответ из прихожей, после чего хлопает входная дверь.

Вопреки моим ожиданиям отец ничего не говорит насчёт университета. Однако, проехав в молчании буквально пару минут, неожиданно спрашивает:

– Стас, ты влюбился?

Чего-чего, а такого вопроса я не ожидаю. Сердце пускается в галоп, и первая мысль, прыгнувшая в голову, – все отрицать. С чего это я должен раскрывать душу? Но, поразмыслив пару секунд и утихомирив дыхание, я вдруг честно отвечаю:

– Не знаю, пап.

– Но есть девочка, которая тебе нравится? – не отстаёт он.

– Есть, – признаюсь я. И, подумав, спрашиваю: – А что, так заметно?

Отец усмехается краешком губ.

– Ты в последнюю неделю совсем другой. Хорошая девочка-то?

– Очень, – улыбаюсь я. Отец ободряюще хлопает меня по колену.

– У меня с ней свидание сегодня вечером, – неожиданно для самого себя сознаюсь я.

– Куда пойдёте? – отец поворачивает на улицу, ведущую к школе.

– В кафе. Пап…

– Нервничаешь? – отец паркуется неподалёку от школьных ворот и пытливо смотрит на меня. Ему даже говорить ничего не надо – сразу все понимает.

– Я ни разу не ходил никуда с девчонками, – говорю я. – Не представляю, как себя вести. А вдруг я что-нибудь сделаю не так?

Отец пару минут молчит, а потом говорит задумчиво, тщательно взвешивая каждое слово:

– Твой дед в своё время дал мне один хороший совет. Дам его тебе и я. Если хочешь произвести впечатление на кого-либо, все, что тебе нужно делать, – это просто быть собой. Не строй из себя того, кем ты не являешься.

Я задумчиво киваю. Отец перегибается через меня и открывает мою дверь:

– Ну, беги. Все пройдёт хорошо, сын, я уверен.

Я выбираюсь из его тойоты, и глаза мои сразу же упираются в Риту. Она подходит к воротам с противоположной стороны. Сегодня она без шапки, и на волосах, убранных в аккуратный высокий хвост, красуются большие чёрные наушники. На лице застыло мечтательное выражение, которое, впрочем, сменяется улыбкой, едва она замечает меня. Она сдергивает наушники с головы и машет мне. Я расплываюсь в улыбке, машу в ответ и ускоряю шаг. Сзади раздаётся звук клаксона. Я оглядываюсь. Отец подмигивает мне через лобовое стекло, показывает большой палец и уезжает.

– Привет, – Рита улыбается широко, но, кажется, чуть стесненно. Интересно, она заметила жест отца и, если да, поняла ли, что он относится к ней? А отец-то каков жук, и как он сразу сообразил, что Рита и есть та самая девочка?

– Привет, Орешек! Сегодня без Таси?

– Она опять проспала, – Рита сокрушенно машет рукой. – Еле добудилась её. Может, успеет к началу уроков прибежать. Как твоё самочувствие?

Поглядывает лукаво. Я не сразу даже соображаю, о чем она спрашивает.

– А, ты про вчерашние весёлые посиделки? Все отлично, они не были слишком уж весёлыми, если ты понимаешь, о чем я.

Она заливисто смеётся, и на щеках, чуть порозовевших от утреннего холода, появляются ямочки. В этот момент мы уже подходим к крыльцу, и я, залюбовавшись ей, спотыкаюсь о первую же ступеньку и чуть не лечу носом вниз. Хорошо, что футбольные навыки позволяют быстро сгруппироваться.

– Ты что? – Рита, уже успевшая подняться на пару ступеней, оглядывается.

– Засмотрелся на тебя, – говорю я честно. Она отворачивается от меня, ничего не сказав, но я успеваю заметить, как краснеют её уши и щеки.

В дверях раздевалки мы сталкиваемся с Кириллом. Он ждёт, пока мы переоденемся (я с этой задачей справляюсь за пару секунд, а вот Рита, как все девчонки, возится дольше), а потом мы втроём поднимаемся на второй этаж, в фойе. Я уже выяснил, что Рита с Тасей практически постоянно ждут там начала уроков, да к тому же у нас в расписании первым сегодня английский, кабинет которого как раз на втором этаже.

В фойе колготится в основном малышня из пятых-шестых классов. В одном углу девчонки расчертили классики на полу и прыгают на одной ножке. Боюсь представить, какой ор поднимет наш завхоз Вадим Борисович, когда обнаружит "порчу казенного имущества". Подоконник в противоположном углу свободен, туда-то мы и направляемся. Рита и Кирилл усаживаются, я остаюсь стоять рядом с Ритой, прислонившись к стене. Перебрасываемся общими фразами – я даже особо не запоминаю, о чем именно мы говорим, просто ловлю кайф от того, что эти свободные минуты провожу именно с Ритой.

– Ты заглянешь сегодня в гараж? – спрашивает Кир, наклонившись ко мне, чтобы перекричать музыку – как раз в это время кто-то из малышни включил колонку, и на все фойе раздаётся голос Майкла Джексона. Мои плечи сами собой начинают двигаться. Джексон – не та музыка, которую я люблю, хотя против него в целом ничего не имею и не могу не признать, что у него много зажигательных мелодий, под которые сложно оставаться спокойным.

– Сегодня нет, – отвечаю я громко, не прекращая танцевать верхней частью туловища.

– А чего так?

– Налаживаю личную жизнь, – и я с улыбкой киваю на Риту. Её реакция не заставляет себя ждать – она тут же шлепает меня по плечам и спине.

– Это дружеская встреча, понятно тебе? Не слушай его, Кир.

– Конечно-конечно, – я с ухмылкой уворачиваюсь от её ударов. Кирилл усмехается. Что я люблю в своём друге – так это его сдержанность и немногословность.

Одна песня Джексона сменяет другую, и это Billy Jean. Тут я уже никак не могу устоять – мои ноги начинают двигаться в танце. Танцевать я очень люблю.

– А "лунную дорожку" можешь? – подначивает меня Рита.

– Он может, – утвердительно сообщает Кирилл. Я уже неоднократно проделывал перед ним этот трюк, и он знает – я действительно могу. Что и демонстрирую сейчас Рите и – невольно – всем остальным собравшимся в фойе. И так увлекаюсь, что танцую, пока музыка не смолкает. Только теперь, остановившись, я с удивлением обнаруживаю, что вокруг нас столпилось с пару десятков учеников и несколько пар глаз таращатся на меня. А потом они все внезапно начинают хлопать, и мне приходится раскланяться. Рита тоже хлопает. Она тепло улыбается мне, и мои губы сами собой разъезжаются в ответной улыбке.

– Талантливый человек талантлив во всем, – замечает Кир, когда я втискиваюсь между ними на подоконник, а мои зрители, убедившись, что продолжения не будет, начинают потихоньку расходиться.

– Кто талантлив, что я пропустила? – в этот самый момент к нам подлетает взмыленная Таська. Лицо у неё раскраснелось, светлые кудряшки встрепаны. Судя по всему, она бежала всю дорогу.

– Что тут было? – тараторит она, кинув мне на колени свою сумку. Судя по ощущениям, там кирпичи и гвозди. – Фух, я так неслась, думала умру.

– Стас танцевал под Майкла Джексона, – отвечает Рита и протягивает подружке бутылочку с водой. – На, попей, успокойся.

Тася с жадностью выдувает почти половину бутылки, а потом с интересом смотрит на меня своими разноцветными глазищами.

– Да? Повторишь?

– В другой раз, – отказываюсь я. – Не фиг было опаздывать.

С Тасей мне тоже удивительно комфортно общаться. Она, как говорят, "свой брат мальчишка", чему я, признаться честно, несказанно рад. Если бы Ритиной лучшей подружкой оказалась какая-нибудь жеманная особа типа подружки Марики – я даже не помню, как её зовут, – не знаю, как бы я смог с ней общаться.

– Подушка не хотела со мной расставаться, – объясняет кудряшка, сверкая белозубой улыбкой. – Когда-нибудь, когда Димки и предков не будет дома, я осуществлю свою мечту и буду спать весь день.

– А почему твой брат не в нашей школе учится? – интересуется Кир. Таська корчит гримаску:

– Потому что у него исключительные языковые способности, и он в языковой спецшколе.

Судя по тому, как она кривляется, она передразнивает кого-то, скорее всего родителей. Непонятно, завидует ли она брату или просто вошла в роль старшей сестры. Я даже открываю рот, чтобы подколоть её по этому поводу, но в это самое время Ритина тёплая ладошка легко проскальзывает мне под локоть и осторожно сжимает моё предплечье. Я в рубашке, и ее пальцы будто прожигают мою кожу через тонкую ткань. Ощущение её ладони на моей руке так мне нравится, что невольно я прижимаю собственный локоть с её рукой плотнее к боку.

– Ты потрясающе танцевал, – щекочет мне ухо Ритин еле слышный шёпот. – Мне безумно понравилось.

А потом она соскакивает с подоконника, аккуратно высвободив ладонь, и попутно тянет с моих колен сумку Таси.

– Скоро звонок будет, Тась, пойдём.

Тася, которая что-то оживленно обсуждала с Кириллом – стоило отвлечься на Ритину руку, и я потерял нить разговора, – замолкает на полуслове. Они с Ритой встречаются глазами, и Тася тотчас кивает:

– Да, уже правда пора. Увидимся на обеде, мальчики.

Рита дарит нам короткую улыбку, и обе девушки покидают фойе. Мы провожаем их глазами. Интересно, почему они так быстро убежали? Рита словно застеснялась… Кир непонятно вздыхает, задумчиво скребет пальцами двухдневную щетину, а потом спрашивает серьезно:

– Перед Риткой выделывался?

Я понимаю – это он про танец.

– Нет, честно. Просто увлёкся.

Кирилл внезапно широко улыбается:

– А она оценила. Я видел, как она на тебя смотрела.

Его слова делают меня ещё чуточку счастливее.

День проносится стрелой, и мое хорошее настроение, навестившее меня с самого утра, никуда не уходит. Его не портит ни внеплановая контрольная по русскому, ни внезапно протекшая в рюкзаке ручка, ни даже очередная стычка с англичанкой Диной Даниловной. С ней я цапаюсь постоянно, и, наверное, я не совсем прав, поправляя педагога, но сдержаться не могу. Она все время коверкает слова, а порой даже даёт неправильный перевод. Тем, у кого английский есть только в школе, это до лампочки, но я с пяти лет ходил на дополнительные занятия, а последние три года занимаюсь с носителем языка. Я знаю, что Дина неправа, и не могу промолчать. За это она меня ой как не любит. Она новенькая в нашей школе, работает первый год, и ей, конечно, не сильно повезло, что вместо послушной малышни ей, вчерашней студентке, подсунули выпускников. Особенно таких строптивых, как я.

В три по пятницам у меня занятие по вокалу, и едва звенит звонок с последнего урока, я пулей лечу в гардероб. Мне нужно добежать до дома, взять ключи от машины и доехать почти на другой конец города. Ещё неплохо бы что-нибудь перехватить по дороге. Тот ещё квест, но я обычно справляюсь.

– Стас, подожди! – летит мне в спину звонкий знакомый голос. Слишком знакомый. Это голос, который я не хотел бы сегодня слышать. Сначала я подумываю сделать вид, что не слышу, но потом воспитание (черт бы его побрал) пересиливает, и я останавливаюсь. Да и она бы продолжила кричать на весь двор, если бы я этого не сделал.

– Привет, Мари, – нейтральным голосом говорю я. Марика – конечно, звала меня именно она, – останавливается в двух шагах и тяжело дышит, запыхавшись от бега. Сегодня она превзошла сама себя – я привык видеть ее на улице полураздетой, в коротеньких юбках и без шапки, но сейчас она стоит передо мной даже без куртки и в открытых сменных туфлях. Видимо, увидела, как я ухожу, и выскочила следом.

– Ты замерзнешь, – тем же нейтральным тоном продолжаю я. – Зима на улице.

– Стас, почему ты не ответил мне вчера? – не обращая внимания на мои слова, требовательно спрашивает Марика, подходя ко мне вплотную. Отсутствие дистанции мне не нравится, и я отступаю на шаг.

– Я не знал, что тебе ответить, – пожимаю я плечами. – Я тебе в среду все сказал. Все кончено. Мари, извини, мне пора. Вернись, пожалуйста, в школу, холодно.

Я поворачиваюсь, чтобы уйти, но не тут-то было.

– Ты же не всерьез это сказал!

Я медленно разворачиваюсь и встречаюсь с разгневанным взглядом светло-голубых глаз. А, теперь она злится.

– Что значит не всерьез? – переспрашиваю я. Марика пренебрежительно дергает плечиком:

– У нас с тобой был офигенный секс. Крышесносный. Ты – лучший любовник из тех, что у меня были…

Ох, ну спасибо.

– …и я знаю, что и я хороша в постели. Нет, не просто хороша – лучшая. Ни одна из твоих девиц мне и в подметки не годится.

Марика в своем репертуаре, самомнение на высоте.

– А раз так, то я решительно не понимаю, зачем прекращать наши отношения, – продолжает она. – Ты захотел поиграться с маленькой сучкой Галаниной? Хочешь залезть под юбку этой недотроге и выскочке? Ну давай, я даже не буду против. Все равно ведь ты убедишься, что она полное бревно. После такого тебе точно понадобится кто-то, кто сможет подарить тебе то, что ты так любишь…

Господи, что за ересь она несет? И с этой девчонкой я общался почти два месяца?

– Мари, – устало произношу я. – Не все в этой жизни сводится к сексу. Я это понял, надеюсь, и ты поймешь. Это во-первых. Во-вторых, что там я хочу и чего не хочу по отношению к Рите, – это не твое дело. И кстати, больше не называй ее сучкой. А в-третьих, я, конечно, ужасно польщен, что ты считаешь меня лучшим, но ты меня больше не привлекаешь. Понимаешь? Все, конец истории. Так что давай закончим этот бессмысленный разговор, к тому же я уже сильно опаздываю. Хороших тебе выходных, не заболей.

И я решительно направляюсь к выходу со школьного двора.

– Через несколько дней ты передумаешь, – доносится мне вслед, но я не оглядываюсь.

Без двадцати шесть я паркую машину недалеко от здания, где у Риты проходят тренировки по пол-дэнсу. Я доволен собой – день прошёл продуктивно, и на вокале все получалось, и дома успел не только в душ сходить, но и сделать почти все уроки на понедельник. И приехал за Ритой заранее!

Сначала я думаю подождать в машине, но потом, поразмыслив, решаюсь зайти. Дверь серебристо тренькает мелодией ветра, мягко закрываясь за моей спиной. Я оказываюсь в просторном фойе, выполненном в светло-зеленых тонах. По углам стоят кадки с комнатными растениями, в одном из которых я без труда опознаю фикус – у нас дома живёт такой же. Негромко потрескивает кондиционер. Пахнет чем-то цветочным.

Девушка за стойкой поднимает голову от книжки в розовой обложке, которую с увлечением читает. На вид она чуть старше меня.

– Добрый день, чем могу вам помочь? – её губы растягивает профессиональная улыбка. Впрочем, через секунду она сменяется на заинтересованную, а в сильно накрашенных чёрным глазах загорается огонёк. В девушке просыпается хищница.

Я привык, что на меня так реагируют. И раньше частенько пользовался этим, но сейчас коротко улыбаюсь в ответ и говорю сдержанно:

– Здравствуйте. Я свою девушку пришёл встретить. Можно здесь подожду?

Огонёк в глазах администратора гаснет.

– Присаживайтесь, – мгновенно теряет она ко мне интерес, кивнув на диван из зелёной кожи, притулившийся в углу, и вновь погружается в чтение. Я усмехаюсь. Прохожу к дивану, расстегиваю куртку, сажусь и оглядываюсь по сторонам. Совсем рядом – стеклянная дверь, через которую видно какое-то движение. Оттуда же доносится музыка. Я вспоминаю рассказ Лео о том, что он наблюдал за занятием через прозрачное стекло. Наверное, как раз там и идёт тренировка. Я встаю и неслышно приближаюсь к двери. Администратор не обращает на меня никакого внимания, и я осторожно, стараясь быть незамеченным изнутри, заглядываю в класс.

Огромное помещение – или оно кажется таким из-за множества зеркал, расположенных по периметру и занимающих все стены, кроме одной, с окном, – заполнено металлическими шестами, тянущимися от пола до потолка, – пилонами. И на этих пилонах крутится, извиваясь в разные стороны, с десяток девчонок разной степени одетости. Но моё внимание привлекает только одна – та, чей шест расположен прямо напротив двери.

Рита в коротеньком чёрном топике и суперкоротеньких шортиках грациозно скользит по пилону, зацепившись за него сгибом одной ноги. Вторая выпрямлена, как стрела, носок натянут, руки и голова запрокинуты. Мгновение – и она меняет позу, изящно взмахнув тонкими руками. Я мгновенно ощущаю жар в груди и в штанах. Член заинтересованно приподнимает голову. Я судорожно сглатываю и как завороженный продолжаю пялиться на Риту, не в силах отвести глаза. А она вертится на пилоне так, как будто это даётся ей совсем легко, хотя даже я, совершенно далёкий от подобного спорта человек, понимаю, что такой танец лишь со стороны кажется несложным. Меня Рита не замечает, она полностью погружена в процесс и, судя по всему, по-настоящему кайфует от происходящего. Мой член тоже кайфует – настолько, что мне становится больно, и только тогда я кое-как пересиливаю себя и отхожу назад к дивану. Мне нужно успокоиться и прийти в себя. Черт побери, какое у неё тело! Я знал, что у неё шикарная фигурка, но и не предполагал, что настолько…

Я роняю голову на руки и стараюсь глубоко и медленно дышать, прогоняя мелькающие перед глазами образы. Постепенно мне все же удаётся вернуться в норму, и едва я сажусь ровно, как музыка смолкает, а ещё через пару минут дверь раскрывается, и девушки начинают выходить из помещения. Я напускаю на себя скучающий вид.

Рита выходит вместе с длинноногой брюнеткой в ярко-красном спортивном купальнике, которой что-то весело говорит. Брюнетка первой замечает меня и тут же расплывается в улыбке. Заметив трансформацию, произошедшую с лицом подруги, Рита оборачивается. Тут же у неё на щечках появляется очаровательный румянец, она закусывает губку (обожаю, когда она так делает) и останавливается. Она явно смущена, и я понимаю причину – она, как и остальные девушки, по-прежнему в той же одежде, в которой только что занималась. То есть почти раздета.

– Привет, – говорю я, улыбнувшись, и поднимаюсь с дивана. – Решил тебя здесь подождать.

Я смотрю ей прямо в глаза, хотя мне очень сильно хочется опустить взгляд ниже. Нельзя. Не сейчас.

– Да уж, я не ожидала, – медленно произносит Рита. – Приветик.

– Ты знакома с этим красавчиком? – хищно спрашивает брюнетка, не забыв метнуть на меня кокетливый взгляд. Её малое количество одежды, похоже, не смущает вовсе.

– Да, это мой друг, – Рита, похоже, не собирается вдаваться в подробности и знакомить нас, и я, понятное дело, тоже молчу.

– Какой хороший у тебя друг, – кокетливо хлопает глазками брюнетка. – А я Снежана.

– Очень приятно, – вежливо говорю я, но свое имя не называю. Рита тянет подругу за руку:

– Пойдём, все уже в раздевалку ушли, – и уже мне: – Подождешь ещё десять минут, ладно? Я быстро соберусь.

– Время ещё есть, – улыбаюсь я и возвращаюсь к дивану. Столик забронирован на половину седьмого, а само кафе буквально за углом. Я специально нашёл то, что ближе к Ритиной студии.

Рита уходит, и черноволосой Снежане ничего не остаётся, кроме как последовать за ней. На прощание она посылает мне воздушный поцелуй. Вот же девчонка, ничего не смущает её…

Рита возвращается действительно через десять минут, уже полностью одетая, и мы покидаем студию. Проходя мимо стойки администратора, я приобнимаю Риту за талию и притягиваю поближе к себе.

– Что ты делаешь? – тихо спрашивает она, впрочем, не предпринимая попыток вырваться.

– Я сказал администраторше, что я твой парень, – так же тихо говорю я, открывая перед ней дверь. – Иначе бы она меня съела.

– Врушка, – комментирует Рита, впрочем, без укора. Я поправляю ее:

– Ни капли, я просто чуть опередил события.

– Самоуверенная врушка.

Кафе оказывается приятным и довольно просторным, оформленным в светлых тонах. Пахнет чем-то мясным, играет негромкий джаз. Почти все столики заняты.

Как только администратор провожает нас к нашему столику – он оказывается у окна с широким подоконником, заполненным мягкими подушками, что приводит в восторг Риту, – я незамедлительно чувствую, что ладони мои начинают потеть. Меня резко бросает в жар, и внезапно я обнаруживаю, что дергаю свои колечки. Да, я нервничаю. Да, я очень нервничаю. Настолько, что даже Рита это замечает.

– Стас, все хорошо? – обеспокоенно спрашивает она, наклонившись ко мне через столик, и тонкие брови озабоченно сходятся над переносицей. – Ты какой-то бледный стал.

– Все хорошо, правда, – заверяю ее я и, схватив свой стакан воды с лимоном – их сразу поставили перед нами, – залпом осушаю почти половину. Рита продолжает встревоженно смотреть на меня.

– Орешек, я в порядке, – серьезно говорю я, глядя ей в глаза. – Просто, если честно, ужасно волнуюсь.

Смешинки начинают прыгать в ее глазах.

– Почему?

Эх, помирать – так с музыкой. Буду честен.

– Потому что никогда раньше я никуда не водил девушек и очень боюсь сделать что-нибудь не так.

Рита откидывается на спинку кресла и пораженно смотрит на меня.

– Ты никуда раньше не ходил с девушкой? Но ты же…

– Я никогда не встречался с девушками, ты же знаешь, – напоминаю я. – А значит, у меня не было необходимости куда-то с кем-либо из них ходить.

Рита в задумчивости оттопыривает нижнюю губку, а потом улыбается – светло, широко.

– Приятно знать, что хоть в чем-то я у тебя первая.

От ее шутки мне становится легче, и я тоже улыбаюсь.

– Расслабься, – советует Рита. – Ты не на кастинге, и с тобой не английская королева, а всего лишь я.

Вот именно, ты, которую я во что бы то ни стало хочу впечатлить, думаю я, но вслух, конечно, этого не говорю.

– Добрый день, сегодня я ваш официант, меня зовут Камилла. Готовы сделать заказ?

Улыбчивая темноволосая девушка встает рядом с нами, держа наготове блокнот. Мы с Ритой переглядываемся. Мы совершенно забыли про то, что нужно что-то заказать.

– Еще нет, дайте нам буквально пять минут, – прошу я. Камилла улыбается мне чуть шире, чем нужно:

– Конечно.

Она отходит, и мы погружаемся в просмотр меню. Мое волнение, слава богу, отступает. Остановив свой выбор на мясной лазанье и чафане, я поднимаю глаза на Риту.

– Ты выбрала?

– Да, я буду лазанью с мясом, – отвечает она, закрывая свое меню. Мои брови взлетают вверх:

– Эй, вообще-то это я выбрал лазанью!

– Ты у меня собезьянничал, – не соглашается она. Мне нравятся наши шуточные пикировки. Нравится, что мы совпадаем вкусами. Нравится, что Рита, в отличие от многих девчонок, не жеманится и не говорит, что после шести может съесть только листик салата. Нравится… Черт побери, да мне нравится все, что связано с ней. Ну, только кроме ее мамы, пожалуй.

Через пять минут Камилла принимает наш заказ – две лазаньи, чайник облепихового чая, чафан для меня и шоколадный фондан для Риты – я заявил, что она обязательно должна съесть десерт, и она не стала со мной спорить. Когда нас оставляют одних, я подпираю голову кулаком и внимательно смотрю на Риту.

– Что? – она слегка краснеет. Рука бессознательно теребит воротник блузки. Сейчас она не в той одежде, что была утром в школе, – она надела ту самую черную блузку, в которой была на дискотеке неделю назад, с тем самым вырезом, который вновь заставляет мое сердце биться чаще. Интересно, специально ли?

– Почему пол-дэнс?

Рита недоуменно моргает. Наверное, не ожидала такого вопроса.

– Я немножко подсмотрел, как ты тренируешься, – сознаюсь я. – И я под огромным впечатлением. Ты невероятно гибкая, то, что ты делаешь на шесте, – это… – я на несколько секунд запинаюсь, пытаюсь подобрать слово получше. – Это очень красиво. И это чертовски заводит.

Рита снова краснеет, на сей раз густо.

– Но все-таки, почему пол-дэнс? – продолжаю я. – Мне кажется, это не самый очевидный выбор.

Рита пожимает плечами.

– Я хотела выбрать что-то такое, чтобы выйти из зоны комфорта. Раскрепоститься. До прошлого лета я была довольно зажатым ребенком, если ты помнишь. Мне показалось, что занятия на пилоне как нельзя лучше соответствуют моим запросам. Подумала – если не понравится или будет трудно, брошу. Но мне ужасно понравилось.

– Да, мне тоже ужасно понравилось на тебя смотреть, – говорю я и не могу удержаться: – А отдельно мне что-нибудь станцуешь?

Я жду, что сейчас она снова скажет что-то вроде «посмотрим» или «если будешь хорошо себя вести», но она удивляет меня:

– Без проблем. Но, чтобы ты понимал: пол-дэнс – это не стриптиз, так что закатай губу на место.

Я смеюсь.

– В мае у нас будет выступление в одном из клубов, – говорит Рита, взяв с подоконника одну из подушек и обняв ее. – Мы сейчас готовимся.

– Можно будет прийти посмотреть?

– Конечно. Если захочешь.

– Я очень хочу, – говорю я серьезно. – Я буду за тебя болеть.

– Теперь моя очередь задавать вопросы. Расскажи про вас с Мишкой, – Рита поудобнее перехватывает подушку, и та закрывает мне весь обзор. Я еле сдерживаюсь, чтобы не сморщиться от недовольства. – Как вы познакомились?

– Мы с рождения вместе, – пожимаю плечами я, вертя в пальцах зубочистку. Кир умеет мастерски вращать барабанные палочки и научил меня, а за неимением палочки и зубочистка сойдёт.

Рита как зачарованная смотрит на мои пальцы.

– Наши отцы дружат со школы, – объясняю я, пользуясь возможностью беззастенчиво разглядывать её, пока она смотрит на мои руки. – Поэтому у нас не было шансов не подружиться. Я помню его с тех пор, как помню себя. Мы всегда вместе.

– Как удивительно, что мы ни разу не встретились с тобой раньше, – тихо произносит она, задумчиво покусывая губы. Теперь мой взгляд прикован к её губам, но она, кажется, этого не замечает, погруженная в свои мысли.

– Мы встречались, – возражаю я, усилием воли заставляя себя отвести глаза. Рита вопросительно поднимает брови, но в этот момент приносят наш чай и приборы, и пару минут, пока девушка с необычным именем Камилла хлопочет возле нас, не забывая при этом строить мне глазки, мы молчим.

– Мы встречались в детстве, – говорю я, дождавшись, когда официантка отойдёт. – Совсем малышами, четыре-пять нам было, наверное. Я помню, что несколько раз приходил к Мишке, и у него была его сестра. Но, конечно, ни имени, ни лица в памяти не осталось, поэтому я и не подумал бы никогда, что это ты.

– А я не помню такого, – задумчиво произносит она. – То есть что к Мишке приходила, помню, а вот тебя – нет… Но это ладно. А сейчас? Ведь мы уже три года назад нашлись с ним, а с тобой так и не пересекались.

– Так вышло, – пожимаю я плечами. – Значит, судьбе было нужно, чтобы мы встретились сейчас… Кстати, почему ты за эти три года ни разу не была у брата на дне рождения? Тогда бы мы точно встретились.

– Он же у него летом, – говорит Рита, наблюдая, как я разливаю по кружкам чай из пузатого прозрачного чайника. Аромат облепихи сразу окутывает нас со всех сторон. – Меня на лето мама всегда отправляла из города. То в деревню к её родственникам, то в лагерь. Но в этом году я точно никуда не уеду, – и она светло улыбается мне. Сердце предательски екает. Почему не уедет? Может… Из-за меня? Самонадеянно, конечно, но… Вдруг? Однако я не успеваю спросить об этом.

Камилла модельной походкой приближается к нашему столику и принимается расставлять перед нами тарелки, при этом то и дело задевая меня то предплечьем, то грудью и мило хлопая глазками. Мне смешно от её напрасных стараний, но я сохраняю серьёзное лицо и поглядываю на Риту, которую Камилла как будто не замечает. Рита молчит, но по сжатым губам и сведенным вместе тонким бровкам я понимаю, что поведение официантки ей совсем не нравится. И радость непрошеным огоньком обжигает меня изнутри – она ревнует! Значит, я ей небезразличен.

Так и не дождавшись от меня какой-либо реакции, Камилла обиженно отходит, и тогда я позволяю себе негромко рассмеяться.

– Если бы она могла, съела бы тебя, – замечает Рита ровным голосом.

– Привыкай, – поддразниваю её я. – Ходить со мной в кафе – это вот так.

На самом деле я преувеличиваю, конечно, но Рите знать об этом необязательно. Мне хочется посмотреть на её реакцию.

– А почему мне надо привыкать? – парирует она.

– Потому что теперь ты будешь часто ходить со мной куда-нибудь.

– Это ультиматум? – щурит она свои красивые глазки.

– Именно, – весело подтверждаю я. Она собирается сказать что-то, судя по выражению ее лица, язвительное, но я не даю ей этого сделать. Решительно встаю и перетаскиваю свое кресло, изначально стоявшее напротив, на ее сторону. Рита удивленно выгибает брови.

– Нам нужна совместная фотка, – объявляю я и жестом фокусника вытаскиваю телефон. Рита расслабляет плечи и приближает свою голову к моей.

– Ну давай.

Я делаю несколько снимков – на одном мы просто улыбаемся в камеру (вернее, хорошо улыбается Рита, а я ухитряюсь выдавить что-то отдаленно напоминающее улыбку), на втором строим гримасы, а на третьем я смотрю в объектив без улыбки, а Рита неожиданно положила голову мне на плечо, и ее волосы щекочут мне шею и щеку. Эта фотография согревает мне сердце, и, переслав все три Рите, я ставлю ее на экран рабочего стола.

– Я тут подумала, – внезапно задумчиво произносит Рита, пока я вместе с креслом перебираюсь восвояси, – твой папа, наверное, знает моего. Раз твой папа с Антоном с детства дружат…

– Конечно, знает, – подтверждаю я. – И я его знаю.

– Ты знаешь моего папу?

Рита отбрасывает подушку и выпрямляется в кресле. Вырез блузки снова мелькает перед моими глазами.

– Знал в детстве, – поправляюсь я. – Я его уже лет двенадцать не видел. И я не знал, что он твой папа, до тех пор, пока не выяснилось, что ты Мишкина сестра. Просто я помню, что у Антона есть старший брат. Его зовут Константин, верно?

– Да, – Рита тепло улыбается, светлея лицом, как всегда, когда речь идёт об её отце. – Все-таки как тесен мир, порой не верится…

Она аккуратно берет чашку и подносит к губам. Отпивает и жмурится от удовольствия.

– Очень вкусный чай!

– Скучаешь по нему? – тихо спрашиваю я.

– Очень, – сразу отвечает она. – Мы нечасто видимся, но разговариваем почти каждый день.

Я не уверен, могу ли спрашивать об этом, но этот вопрос давно не даёт мне покоя, а ситуация кажется подходящей. К тому же нашу еду все ещё никак не несут, а значит, время поговорить есть. И я решаюсь.

– Орешек, а почему он ушел? – осторожно спрашиваю я. – И твоя мама… Она из-за этого так относится к парням?

Рита не сразу отвечает. Опустив глаза в чашку, она болтает там ложечкой, выуживая ягодки облепихи и сбрасывая их обратно.

– Можешь не отвечать, если не хочешь, – торопливо добавляю я. – Прости, если я лезу не в свое дело…

Она поднимает на меня свои огромные глазищи, улыбается и откидывается на спинку кресла. Скрещивает на груди руки.

– Да нет, что ты, все нормально. Просто я думаю, с чего начать… Ну, в общем, все из-за парня. Как всегда, – она слабо усмехается. – Я не знаю подробностей, конечно, мама никогда со мной ими не делилась, но, в общем, насколько я понимаю, в молодости она была сильно влюблена в парня. Ещё в школе или в институте на младших курсах. А он то ли не любил её, то ли бросил, что-то в этом духе. И после этого она закрылась в себе и перестала доверять парням. Но потом встретила папу, видимо, ему удалось как-то завоевать её, раз они поженились. Но мама… Она всегда ревновала папу и закатывала истерики, проверяла его телефон, карманы, а если он задерживался на работе, то скандалила и заявляла, что он ей изменяет. Я хоть и маленькая была, а хорошо это помню. Потом, когда я уже выросла, я спросила у папы, были ли у мамы основания так думать, и он сказал, что нет, что он никогда не изменял ей. Я не думаю, что он стал бы мне врать, учитывая, что они с мамой уже давно были в разводе.

Рита переводит дух, отпивает чай, и как раз в это время Камилла приносит наш заказ, и мы вынужденно погружаемся в молчание. На сей раз она уже не пытается заигрывать со мной, не строит глазки и не касается меня, а просто молча выполняет свою работу. Однако, отходя от нашего стола, она роняет мне на колени скомканную салфетку. Я разворачиваю её, уже догадываясь о содержимом. На салфетке круглым почерком отличницы выведен телефонный номер, а под ним подпись: "Позвони мне, когда твоя малышка тебе надоест".

Я усмехаюсь и показываю записку Рите. Она едва взглядывает на неё и приподнимает брови, но ничего не говорит. Я разрываю салфетку на мелкие клочки, которые бросаю на пустое блюдце. Рита с непонятным выражением лица наблюдает за мной.

– То есть никогда, – комментирую я свои действия, а потом киваю на тарелку, стоящую перед Ритой: – Орешек, кушай, приятного аппетита.

– И тебе приятного аппетита, Стас, – отвечает она.

Лазанья оказывается очень вкусной, как и чафан. Шеф-повар тут явно на высоте. Да и порции подают не маленькие, как в некоторых заведениях, а такие, чтобы действительно можно было наесться.

– Хочешь? – показываю я Рите на салат. Она не отказывается:

– Ну давай попробую кусочек.

Я протягиваю ей полную вилку, но, когда она пытается забрать прибор, не разжимаю пальцы.

– Открывай рот.

Она смеётся, но покорно раскрывает рот, как птенец, который ждёт червяка от мамы. Я кормлю её с ложечки (с вилочки), и мне это ужасно нравится. Рита поступает точно так же, когда ей приносят фондан, – кормит им меня и специально вымазывает мне в шоколаде нос. Мы веселимся, дурачимся, и я совсем забываю про то, что нервничал перед нашей встречей.

А потом мы заказываем второй чайник чая и, пока ждём, Рита продолжает свой рассказ про родителей. Все время, пока она говорит, я не свожу с неё глаз и чутко прислушиваюсь к тону голоса – чтобы, если вдруг голос дрогнет или она заплачет, если я пойму, что говорить ей тяжело, мгновенно попросить её перестать. Но, кажется, то, что она делится этим со мной, не вызывает у неё сильных эмоций, и поэтому я просто слушаю дальше.

– В общем, папа не выдержал и ушёл, – рассказывает Рита, складывая из салфетки крошечный самолётик. – Меня хотел забрать с собой, но мама вцепилась клещами, в итоге они меня делили через суд. Я хотела жить с папой, но меня оставили с мамой. До сих пор не понимаю почему, ведь папа всегда заботился обо мне больше, чем она… Ну вот. Папа сначала уехал за границу, долгое время там жил и работал. Там же, кстати, и со своей второй женой познакомился, и братик мой там же родился. В Россию они только три года назад вернулись, в Питер. Я к нему тогда летала… И продолжаю летать каждые каникулы. Он сюда редко приезжает… А до этого мы не виделись много лет, только по телефону разговаривали… Папа платит маме деньги на меня. Официально они мои, мне на дальнейшую жизнь, но до моего восемнадцатилетия ими распоряжается мама. И может, нехорошо так думать, но иногда мне кажется, что она эти деньги не откладывает, как обещала папе, а тратит. Потому что она страшно боится каждый раз, когда мы ссоримся, что я расскажу о наших скандалах папе. Просто папа её предупреждал неоднократно, что если я хоть раз ему скажу, что мне с мамой плохо, он меня тут же заберёт. И деньги, соответственно, платить перестанет. Она каждый раз, как мы ссоримся, потом умоляет ничего не говорить отцу. Боится остаться без денег и одна.

– То есть не дочь потерять боится, а просто одна остаться? – с отвращением уточняю я. Мать Риты становится мне противна.

– О, у неё пунктик на этот счёт, – со смешком отзывается Рита и метко отправляет самолётик мне в нос. – Она считает, что её никто не любит, она никому не нужна и все только и делают, что её оставляют. Сначала тот парень, потом папа, а теперь я. Она поэтому ещё так зациклена на том, чтобы не дать мне встречаться с парнями – потому что, по её мнению, я тогда все время буду проводить с парнем, а про неё забуду.

– Бред чистой воды, – говорю я искренне. Ничего глупее ещё не слышал.

– Знаю, – печально отзывается Рита. – Но маму не переубедить. Такая вот двойственная натура – с одной стороны, я ужасная дочь, потому что перестала быть послушной овечкой и выполнять все её требования, с другой стороны – я любимая дочь, которая не должна покидать мать. Но через год я все равно от неё уеду. Как в универ поступлю.

– Поедешь к отцу? – с замиранием сердца спрашиваю я. Ведь если она правда решила уезжать к отцу после школы, это значит, что мы окажемся в разных городах. Я с таким трепетом жду её ответа, что совершенно не замечаю Камиллу, принесшую новый ароматный чайник.

Рита улыбается мне.

– Нет. Просто в общежитие перееду, комнату сниму, в конце концов. Главное, чтобы отдельно от неё жить. К папе уезжать я не хочу. Раньше хотела, а теперь нет.

– А… почему?

– Здесь все, кого я люблю. Таська, Мишка, Антон с Лерой, Сашка с Дейвом, Энди – это Сашин парень, тоже мой друг. И… – она вдруг краснеет и опускает глаза. Моё сердце екает. Она думает обо мне?

– И я тоже здесь? – лукаво прищуриваюсь я. Она молчит пару секунд, а потом смущённо смотрит из-под ресниц:

– Да, и ты тоже здесь.

Мне бы хотелось побольше развить эту тему, углубиться в вопрос, отношусь ли я к категории "все, кого любит Рита", но я решаю, что сейчас этого делать не стоит, и меняю тему (но на сердце у меня становится тепло-тепло):

– Ты поэтому работаешь? Мать тебе денег не даёт?

– Нет, она даёт помаленьку, – говорит Рита, – но я не хочу полностью от неё зависеть. Хочу, чтобы у меня были свои. Плюс папа мне ещё отдельно подкидывает небольшие суммы. Я стараюсь максимально откладывать, чтобы потом, если вдруг после моего восемнадцатилетия окажется, что тех денег нет, я не сидела без копейки.

– Знаешь, Орешек, – серьёзно говорю я, наклоняясь через стол и накрывая своей ладонью её ладошку, лежащую на столе. Рита краснеет вновь, но руку не убирает. – Каждый раз я думаю, что больше уже некуда, но каждый раз ты удивляешь меня снова и снова. Все время открываешься с разных новых сторон, и я не устаю тобой восхищаться. Ты мой герой, правда.

– Господи, Стас, прекрати, – она смущается ещё сильнее. – Ты преувеличиваешь.

– Ни капли, – возражаю я. – Я тобой горжусь.

– Спасибо, – шепчет она. А потом вдруг заявляет: – Ну, а теперь твоя очередь.

– Моя? – не сразу понимаю я.

– Откровенничать, – поясняет Рита и мягко высвобождает ладонь, поменяв положение. – Я вон сколько всего о себе рассказала. Теперь твоя очередь.

Справедливо. Она права. Она действительно открылась передо мной. Но что ей рассказать?..

Рита молчит и смотрит на меня выжидающе. Я лихорадочно думаю, перебирая в голове факты из собственной биографии, пока разливаю нам чай. Решиться или нет?

– Я занимаюсь музыкой, – наконец выпаливаю я. Ну вот, я это сказал.

Рита недоуменно хмурится:

– Ну да, я знаю. Ты играешь на гитаре.

– Да нет, – принимаюсь я объяснять, – то есть да, играю, но не только. Я пою. Я хочу быть музыкантом. И я выступаю в клубе. Вот.

Ритины глаза из просто больших становятся огромными. Пухлые губки приоткрываются, в очередной раз притягивая мой взгляд.

– Ты выступаешь в клубах? – ошеломленно произносит она. – И… что ты поешь?

– В клубе. В одном, – поправляю её я, с трудом отведя глаза от её губ. – Пою каверы на мировые хиты. Рок-хиты. За это получаю деньги, которые тоже откладываю. Но не на самостоятельную жизнь, как ты, а скорее на профессиональную деятельность. Чтобы было на что оплачивать преподавателя по вокалу, покупать оборудование…

– Ты занимаешься вокалом? – Рита по-прежнему выглядит ошеломленной.

– Да, раз в неделю, по пятницам, – подтверждаю я. – Днём. А по вечерам каждую пятницу и субботу я выступаю. У Лео в гараже у нас оборудована точка, где мы с парнями репетируем.

– Подожди, подожди. Кирилл и Лео тоже выступают?!

– Нет, Лео вообще не музыкант. Он занимается звуком. Кирюха играет на ударных, но он не выступает. Просто помогает репетировать мне. Ну и так, для души.

Рита медленно качает головой, прикладывает к щекам ладошки, шумно выдыхает.

– Значит, я сижу за одним столом с местной знаменитостью?

– Да ну какая я знаменитость, скажешь тоже, – горячо возражаю я. Хотя от её слов мне становится ужасно приятно.

– Если ещё не знаменитость, значит, станешь ею, – тут же парирует она и смотрит мне прямо в глаза. Взгляд у неё по-прежнему потрясенный. – Я и представить не могла, Стас, это же так здорово! Почему же ты не рассказывал?

– Я боялся, – честно говорю я.

– Чего? – не понимает Рита.

– Что ты скажешь, что это ерунда. Мои родители, особенно отец, не одобряют это. Считают блажью, хобби, но не тем, чем нужно заниматься в жизни и что способно принести деньги. Отец хочет, чтобы я поступал на врача или на худой конец на программиста. Мы из-за этого постоянно спорим. Поэтому я перестал рассказывать им о том, что делаю. Они не знают ни про занятия вокалом, ни про выступления в клубе.

– Вот почему ты оплачиваешь занятия сам? – догадывается Рита. Я киваю:

– Не хотелось лишний раз вступать в дискуссию о том, какой фигнёй, по их мнению, я страдаю.

– Твои родители абсолютно неправы и слепы, если не видят, как талантлив их сын и как он увлечён тем, что ему по-настоящему нравится! – горячо заявляет Рита. Моя малышка, как она бросилась меня защищать! Это так трогательно, что у меня аж дух перехватывает, и я с трудом подавляю желание схватить Риту на руки и расцеловать. Моя девочка на моей стороне!

– Ты же даже не слышала, как я пою. И как играю тоже.

– Я и без того знаю, что ты талантлив, – без тени сомнения говорит она. – И у тебя сейчас так горели глаза! Стас, не слушай родителей. Если тебе нравится музыка, непременно занимайся ею.

И, чуть помолчав, она добавляет просительно:

– А ты возьмёшь меня с собой в гараж как-нибудь, когда вы будете там репетировать? И в клуб на выступление?

– Обязательно, – обещаю я. Рита сияет, и я тоже улыбаюсь – от того, что она радуется, и от того, что она поддерживает меня. Это так много значит – когда те, кто тебе дорог, поддерживают тебя.

– Ой, а сегодня ведь пятница! Значит, ты выступаешь? – вдруг спохватывается Рита.

– Нет, сегодня я свободен, – отрицательно качаю я головой.

– Почему? – Рита выглядит расстроенной. Наверное, уже успела представить поездку в клуб.

– Из-за тебя. Договорился о подмене, чтобы подольше побыть с тобой и не торопиться, – честно отвечаю я, а Рита в очередной раз краснеет. Она так часто смущается, но это так мило!

– Зато завтра мое выступление в силе, – многозначительно продолжаю я, но Рита вдруг грустнеет на глазах и поникшим голосом говорит:

– Завтра я не смогу… Ко мне придут Тася и Сашка с ночевкой, мы уже договорились…

– Ну и ничего страшного, – спешу я утешить ее. – Еще все впереди, на следующей неделе обязательно поедешь вместе со мной, обещаю. Не расстраивайся, ладно?

– Хорошо, не буду.

Я лениво улыбаюсь ей, и она улыбается мне в ответ.

Ещё немного посидев в кафе и выпив третий чайник чая, мы наконец уходим. На улице заметно похолодало по сравнению с тем, как было с утра, и Рита накидывает на голову свой шерстяной палантин, пока мы бежим к машине. Хорошо, что она совсем недалеко.

В салоне я сразу включаю печку, чтобы согреться, и радио – чтобы было веселее. Хотя обычно слушаю собственную подборку – Linkin Park, Metallica, Scorpions, Skillet и мою недавнюю находку и новую любовь – Sixx:A.M.

– This time I'm mistaken

For handing you a heart worth breaking, – раздаётся из динамиков, и я без труда опознаю голос Чеда Крюгера, солиста Nickelback. Рита, видимо, тоже узнает песню, потому что подпевает. У неё очень приятный голос, и она точно попадает в ноты.

– Любишь Nickelback? – спрашиваю я, выруливая со двора. Она с энтузиазмом кивает:

– Люблю, это одна из моих самых любимых групп.

Вот и вырулили наконец на эту тему, радуюсь я про себя, а вслух говорю:

– А ещё что любишь слушать?

– Много чего. Рок, – тут же отзывается она. – Больше всех люблю Bon Jovi.

Название кажется смутно знакомым, но я в упор не могу вспомнить ни одной песни.

– Что-то не могу сообразить, кто это, – говорю я, не переставая следить за дорогой. – Не слышал, наверное.

– Ой, да конечно, слышал! – возражает она. – Они с восьмидесятых годов поют. У них много известных песен. Они очень классные. Ты мне немножко напоминаешь их солиста в молодости, – и она смущённо улыбается.

– Хорошо, что не в старости, – шучу я. Она легонько стукает меня по плечу.

– А если я похож на солиста этой группы, а он классный, значит ли это, что я тоже классный? – продолжаю юморить я, надавливая ногой на педаль газа. Люблю ездить вечером, дороги практически пустые, можно увеличить скорость.

– Классный, классный, – смеётся Рита, опять легонько толкая меня, на сей раз в бок. – Напросился на комплимент!

Половину дальнейшего пути мы проводим в обсуждении любимой музыки и сходимся на любви к Skillet и Apocalyptica. Меня чертовски радуют Ритины музыкальные вкусы. Честно говоря, я боялся, что она слушает какую-нибудь глупейшую попсу. Слава богу, что я ошибся, и слава богу, что мы любим одно направление.

– Спасибо за прекрасный вечер, Стас, – говорит Рита, когда я останавливаю машину – как всегда, на торце дома. Часы на приборной панели показывают половину одиннадцатого. – Мне очень понравилось.

– И мне, – говорю я, и это абсолютная правда, потому что как мне могло не понравиться время, проведённое с Ритой? – Может быть, тогда повторим наш поход?

– Обязательно, – сверкает она улыбкой. – Знаешь, это так удивительно. Мы общаемся с тобой всего неделю, даже, по сути, меньше, четыре дня. А такое ощущение, что я знаю тебя всю жизнь…

– Так ты и знаешь меня всю жизнь, – весело говорю я. – Если учесть, что мы с малолетства знакомы.

– Да ну это не считается, – отмахивается она.

– На самом деле у меня такое же чувство, – говорю я на сей раз серьезно. – Сложно даже представить, что еще на прошлой неделе тебя не было в моей жизни и я не думал о тебе каждую минуту.

Она снова краснеет.

– Ты думаешь обо мне каждую минуту?

– Конечно, – мы встречаемся взглядами, и я надеюсь, что она прочтет в моих глазах, что я говорю искренне. Надеюсь, что ее доверие ко мне растет.

– Я пойду, – чуть помолчав, неловко говорит она. – А то скоро комендантский час, мама начнет названивать и ругаться.

– Конечно, – снова говорю я, отстегиваю ремень и первым выбираюсь из машины. Рита выходит вслед за мной. Я распахиваю руки для объятий, и она осторожно обнимает меня в ответ. От ее волос пахнет шоколадом.

– Пока, Стас, – говорит она, отстраняясь от меня. Я нехотя выпускаю ее из объятий.

– Пока, Орешек.

Она улыбается и поворачивается, чтобы уйти.

– Орешек! – неожиданно сам для себя говорю я. Она оборачивается.

– Да?

– Почему ты меня поцеловала? – выпаливаю я. – Я имею в виду, почему поцеловала так, а не просто чмокнула, как обычно делал я?

Она стремительно и очень густо краснеет. Даже в вечерней темноте я вижу, насколько яркого помидорного оттенка становится ее лицо.

– Не отвечай, – спешу я. – Прости, я зря спросил. Забыли.

Рита кивает, опустив глаза, и, секунду постояв на месте, уходит не оглядываясь. Нет, все же она оглядывается – у самого подъезда, уже взявшись за дверную ручку. Я машу ей и получаю в ответ слабый взмах ладонью.

Дома я оказываюсь ближе к одиннадцати. Ключ поворачивается в замке бесшумно – иногда родители ложатся спать рано, и я не уверен, бодрствуют ли они. Но стоит мне прокрасться в прихожую, как сначала раздаётся утробный приветствующий мяв, а потом вспыхивает свет и я встречаюсь взглядом с двумя парами глаз.

– Что-то ты рано сегодня, – вместо приветствия говорит мама. По пятницам и субботам обычно я действительно возвращаюсь поздно, ближе к полуночи, а то и позже, – все из-за выступлений, – и родители к этому уже привыкли. Истинной причины моих отсутствий они, конечно, не знают. Я говорю им практически чистую правду, но с сокрытием маленькой детали, – я хожу гулять с Мишкой. Миха действительно часто составляет мне компанию в клубе в качестве группы поддержки, иногда вместе со своей девушкой Кристиной.

– Я же тебе говорил, Оля, он с девочкой сегодня гулял, – вмешивается отец, внимательно глядя на меня. Я молча раздеваюсь, стараясь сохранять нейтральное выражение лица, но губы, предательски дрогнув, сами собой разъезжаются в глупую ухмылку.

– А-а-а, ну тогда понятно, почему он такой счастливый, – смеётся мама. – Будешь кушать, гулена?

– Нет, спасибо, – отказываюсь я, спешно мою руки и, подхватив Мякиша, уже улегшегося на мои кроссовки, проскальзываю в свою комнату. Мне очень хочется погуглить, что это за группа, которую любит слушать Рита. Кстати, о Рите. Беру телефон и, пока компьютер грузится, быстро набираю ей смс.

"Орешек, я дома. Надеюсь, ты ещё не успела уснуть и я тебя не разбудил".

Ответ прилетает мгновенно, я даже не успеваю открыть браузер.

"Спасибо, что написал. Я хотела тебя попросить, но постеснялась. Я ещё не сплю".

"Почему постеснялась?" – отбиваю я и тут же пишу запрос в гугле: “Bon jovi”. Телефон вибрирует на столе, извещая о новом сообщении.

"Подумала, вдруг решишь, что я стремлюсь тебя контролировать и вообще назойливая, хотя никакого права на это не имею".

"Не придумывай ерунду. Мне нравится, что ты беспокоишься обо мне".

"Кто сказал, что я беспокоюсь?"

Я улыбаюсь, прочитав её последнее сообщение. Назвала меня врушкой сегодня, а сама что делает?

"Я вижу тебя насквозь, маленький Орешек".

На сей раз Рита не отвечает сразу, и я откладываю телефон, сосредоточившись на поисковике. С открытой страницы на меня смотрит пожилой, но очень харизматичный мужчина "приятной наружности", как сказала бы мама. Открытый взгляд, широкая улыбка. Я начинаю читать про него, про группу, перелистываю фотографии, пока мне не попадаются снимки многолетней давности. Длинноволосые молодые парни, одетые по моде восьмидесятых, запечатленные на них, смотрят в камеру кто с вызовом, кто с прищуром, кто с улыбкой. У Джона Бон Джови все тот же открытый взгляд.

Лёгкий стук в дверь отвлекает меня от просмотра.

– Да?

Дверь приоткрывается, и на пороге показывается папина голова.

– Можно?

– Конечно, – я разворачиваюсь на стуле. Отец заходит в комнату и плотно закрывает за собой дверь. Мякиш, успевший уснуть на моей подушке, лениво приоткрывает один глаз и приподнимает голову. Отец присаживается на край кровати.

– Ну что, как все прошло?

Я вновь невольно расплываюсь в улыбке.

– Хорошо. Думаю, даже отлично. Спасибо, пап.

– Я рад, – отзывается он и пытливо смотрит мне в лицо. – Так вы встречаетесь с этой девочкой?

– Пока нет, – признаюсь я. – Она пока присматривается ко мне, так что мы типа дружим. Но я терпелив.

Отец негромко смеётся.

– Да уж, зная тебя, деваться ей некуда. А девочка красивая, даже очень. Кого-то мне напомнила, только не понял кого. Как её зовут?

– Рита. Пап… А как ты понял, что это она? – я снова вспоминаю папину утреннюю выходку.

Отец снова смеётся.

– Да у тебя ж на морде было написано неземное блаженство, как только ты её увидел.

Черт, по мне все так заметно? Я и не думал.

Отец кивает на экран, меняя тему:

– Ты заинтересовался Bon Jovi? Хорошая группа.

– Рита их любит, – говорю я, тоже взглянув на монитор. – Я решил поинтересоваться. Она сказала, что я напоминаю ей солиста в молодости…

Мы разговариваем ещё некоторое время, после чего отец, пожелав мне спокойной ночи, уходит. А я, вспомнив, что так и не ответил Рите, хватаю телефон. На экране горит уведомление о двух непрочитанных смс.

"Разве я прозрачная?" – гласит первое сообщение. А второе:

"Ты, похоже, уснул. Тогда спокойной ночи тебе, Стас, и самых приятных снов".

Я торопливо набираю ответ:

"Малышка, прости, отвлёкся на разговор с отцом. Я пока не сплю, но тебе уже пора, так что сладких снов".

Перед тем как отправить, перечитываю своё послание и, подумав, меняю малышку на Орешка. Приберегу это ласковое обращение до тех пор, пока она наконец не перестанет притворяться, что мы просто друзья. А потом нажимаю кнопку "отправить", надеваю наушники и погружаюсь в мир песен любимой Ритиной группы.