Читать книгу На пути к мечте - - Страница 8

Отправляясь утром в школу, я почему-то пребываю в твердой уверенности, что до уроков увижу Стаса, как это случалось вчера и позавчера. По дороге Таська без умолку трещит, то в очередной раз восторгаясь жизненными перипетиями и удивляясь тому, что Стас оказался лучшим другом моего брата, то советуя мне все-таки решиться и сказать Стасу, что я хочу быть с ним. Я почти не слушаю ее болтовню, погруженная в воспоминания о прошедшем вечере. Стас так открыто флиртует со мной, но мне это нравится. Мне нравится то, как легко и свободно я чувствую себя рядом с ним. И одновременно с этим надежно. Нравится, что можно говорить с ним обо всем. Нравится, какой я сама становлюсь рядом с ним. Что скрывать, мне очень нравится он сам, но я пока не готова признать это вслух. Ни Таське, ни кому бы то ни было другому, тем более самому Стасу. Прошло только два дня, и этого времени мало для того, чтобы на сто процентов убедиться в истинных намерениях человека. Меня как магнитом тянет к Стасу, и я не всегда справляюсь со своими порывами – вот вчера не удержалась и поцеловала его в щеку (и как приятно это было!), хотя сама при этом говорила, что никаких поцелуев быть не должно, – но тем не менее пока что я буду ждать. Ждать и наблюдать…

Моим надеждам не суждено сбыться – до начала первого урока Стаса я не встречаю. Из окна фойе второго этажа – нашего любимого с Тасей места, где мы почти всегда ждем начала занятий, – мы видим, как приходят в школу Кирилл и Лео, но Стаса не замечаем. Может быть, он ранняя пташка и появился в школе еще до нашего прихода, но я немного расстраиваюсь. Мелькает даже сумасбродная мысль пойти прогуляться по коридору перед кабинетом экономики, где у одиннадцатого «а» должен быть первый урок, – да, я знаю все расписание Стаса, – однако я отбрасываю ее как бракованную. Еще не хватало, чтобы Стас решил, что я его преследую! Хватит с него Марики…

Мысли со Стаса тут же перескакивают на его девушку. Или бывшую девушку? Хоть Стас и говорит, что она ему не девушка, я знаю, что Марика себя считает именно таковой. Не зря же она называла Стаса своим парнем. Вся проблема в разнице их восприятия. Почему-то Стас решил, что они одинаково относятся к их отношениям, но я больше чем уверена, что это не так. Интересно все же, что произошло между ними в раздевалке и до этого на улице… И если Стас действительно решил поставить точку, связано ли это со мной?.. Вчера Марика весь день только что ядом не плевалась в мою сторону, хоть и не говорила ничего в открытую.

Таська донимает меня своей трескотней по поводу «поговори со Стасом, между вами искры» до самого звонка, и под конец я уже начинаю немного жалеть, что все ей рассказала. Хотя, с другой стороны, кому еще мне рассказывать? Не маме же. Она посадит меня под замок, хоть я ничего и не сделала.

На информатике, которая стоит первым уроком, мы проходим новую тему, которая оказывается достаточно сложной, и, сконцентрировавшись на материале, я временно перестаю думать о Стасе. Захватывает не меня одну – в классе стоит тишина, перемежаемая лишь шелестом ручек, когда нужно что-нибудь записать, да щелчками мышек. И даже Марика, с которой мы, увы, в одной группе, не донимает меня своими косыми взглядами или какими-нибудь ядовитыми замечаниями, отпускать которые она мастерица.

Вторым уроком у нас английский, а у одиннадцатого «а» география. Кабинеты в разных концах школы и даже на разных этажах, так что мне снова не удается даже мельком увидеть Стаса. Зато когда мы с Тасей поднимаемся по лестнице, навстречу нам попадаются две его одноклассницы. Кажется, одну из них, красивую длинноногую блондинку, зовут Наташей. Обе они окидывают меня внимательным взглядом, и та, которую предположительно зовут Наташей, внезапно здоровается со мной. И не просто здоровается, а называет мое имя. Тон ее при этом дразняще-ироничный. Я теряюсь и бормочу в ответ «привет», но блондинка вместе со своей подружкой проходит мимо, не ожидая моего ответа. Я лишь успеваю услышать смешки, которыми они обмениваются между собой.

– Ну и что это было? – удивленно провожает одиннадцатиклассниц глазами Тася. Мы замираем прямо посередине лестницы, и нас толкают со всех сторон. Кто-то недовольно бурчит, кто-то называет коровами и наступает на ноги.

– Пойдем, – тяну я подругу вверх. Мы преодолеваем оставшееся до третьего этажа расстояние, и Таська замечает:

– Кажется, твоя популярность растет не по дням, а по часам.

– Меня вполне устраивало ее отсутствие, – хмуро возражаю я, проходя за нашу парту – вторую во втором ряду. До конца перемены Таська, усевшись рядом со мной, высказывает предположения относительно поведения Наташи, но так ни к чему и не приходит. А потом начинается контрольная по английскому, которая оказывается такой сложной, что выметает из головы все мысли. Какой-то трудный сегодня день!

После звонка мы, сдав работы, уже собираемся бежать дальше – на математику. Я тороплюсь еще и потому, что знаю: у одиннадцатого «а» третьим уроком тоже стоит математика, а так как наши кабинеты по соседству, шанс увидеть наконец Стаса возрастает в разы. И пусть уже на следующей перемене мы должны увидеться в столовой – накануне вечером, написав мне, Стас таки взял с меня обещание, что обедать вместе мы будем ежедневно, – мне не хочется ждать. Однако не успеваю я покинуть кабинет, как Тамара Николаевна окликает меня:

– Рита, задержись, пожалуйста!

Таська встревоженными глазами смотрит на меня, но я пожимаю плечами. Без понятия, зачем я понадобилась классной. Подхожу к ее столу, и Тася, верный друг, по пятам следует за мной.

– У тебя сегодня после уроков есть какие-нибудь дела? – спрашивает меня Тамара Николаевна. Я качаю головой:

– Да нет… А что такое?

– Завтра у шестиклассников будет общий открытый урок, на котором они в том числе будут отгадывать кроссворды на английском. Ты хорошо рисуешь, не могла бы ты задержаться на пару часиков и помочь мне все оформить? Конечно, за дополнительную пятерку…

Мне не сильно хочется торчать в школе лишние «пару часиков», но Тамара Николаевна всегда была добра ко мне – не считая того, что из-за нее меня загоняли на ненавистные дискотеки, хотя, если поразмыслить, и здесь получился плюс, да к тому же она действовала из хороших побуждений. И рисую я действительно неплохо, поэтому соглашаюсь:

– Конечно, я останусь. И не за пятерку, а просто так…

Не хочу, чтобы она думала, что я меркантильная. Я ведь не такая.

Тамара Николаевна рассыпается в благодарностях, а потом отпускает нас.

– Удачно вышло, правда? – пыхтит на бегу Таська, пока мы несемся на первый этаж.

– Что удачно? – я перескакиваю сразу через две ступеньки, не заботясь о том, что вообще-то в платье и на каблуках и могу подвернуть ногу. Да, сегодня я пришла в школу в платье, что делаю крайне редко. А все из-за Стаса. Мне очень захотелось впечатлить его, ощутить его взгляд, когда он увидит, как я одета. И потому я даже встала сегодня на сорок минут раньше – мыла голову, выпрямляла волосы, красилась, выбирала платье… Глупо, признаю. Особенно учитывая, что Стас никак не попадается мне навстречу!

– Удачно, что Тамара тебя попросила задержаться. Если проковыряешься подольше, то сможешь Стасика после тренировки перехватить…

Я останавливаюсь так резко, что Тася чуть не врезается в меня.

– У него сегодня тренировка?

– Да, с четырех до пяти.

– А ты откуда знаешь? – с подозрением спрашиваю я. Шею подружки внезапно заливает краска.

– Кирилл сказал. Они вместе занимаются футболом…

– Кирилл, значит? – не скрываю я улыбки и пихаю Тасю локтем в бок. Она сердито отмахивается:

– Отстань, это не то, что ты думаешь.

– Ну-ну, – продолжаю подтрунивать я, но подружка будто не слышит. С гордым видом она спускается с лестницы и первой заворачивает в коридор, ведущий к кабинетам математики. Я шагаю за ней и сразу замечаю Стаса. Он, поджав по-турецки ноги, сидит на подоконнике напротив кабинета Артема Владимировича, а рядом с ним стоит та самая длинноногая Наташа. Она что-то рассказывает ему, а он внимательно слушает, повернув к ней голову. Сегодня на нем синяя толстовка с большим капюшоном, которая оттеняет его светлые волосы и очень ему идет. Даже издалека она выглядит мягкой и уютной, и мне вдруг очень хочется ощутить тепло этой толстовки, которая, конечно же, пахнет им…

Услышав шаги, Стас поворачивает голову и видит нас с Тасей. Его взгляд, на секунду зацепившись на моей подружке, останавливается на мне, и я вижу, как меняется его лицо, как приоткрываются губы… Наташа тоже смотрит в нашу сторону, заметив, что Стас потерял к ней интерес, и, увидев нас, хмурит брови. Стас спрыгивает с подоконника, едва не задев ее. Я улыбаюсь. И в эту самую минуту над нашими головами оглушительно и как-то раздраженно трещит звонок. Ну как же так! Ну почему хотя бы не парой минут позднее!

Я разочарованно скриплю зубами, но выбора у меня нет. Хочешь не хочешь, а приходится войти в класс. Стас тоже выглядит расстроенным, направляясь в соседний кабинет. Перед тем как переступить порог, я бросаю на него еще один короткий взгляд и встречаюсь с его аквамариновыми глазами. Он поднимает большой палец вверх, а затем исчезает за дверью. Хм, надеюсь, это похвала моему внешнему виду?

– Ты видела, как он на тебя посмотрел? – шепчет мне Таська, пока грозная Галина Леонидовна, отвернувшись к доске, записывает новую тему. Я еле заметно киваю и не удерживаю улыбку.

– Подруга, ты хоть что мне говори, но если он в тебя не влюблен по самые гланды, то я карандаш съем!

– Савинская, ты голодная? Ну потерпи, скоро большая перемена, – иронично щурится Галина Леонидовна, обернувшись от доски. Класс разражается хохотом. Я смотрю на покрасневшую Таську и мысленно восторгаюсь слухом математички. Не уши, а локаторы! До конца урока мы не обмениваемся больше ни словом. А на большой перемене, которая наконец наступает после этого урока, меня постигает огромное разочарование: Галина Леонидовна задерживает меня, чтобы подробно разобрать со мной ошибки, которые я допустила в выполненной мной дома олимпиадной работе. Я люблю математику и понимаю ее, поэтому Галина Леонидовна частенько дает мне дополнительные олимпиадные задания – для прокачки моих навыков, как она сама выражается. А потом мы вместе с ней разбираем, что я сделала правильно, а что нет. Но почему именно сегодня?! Почему сейчас?!

В итоге Таська уходит в столовую одна, состроив на прощание страдальческую гримаску и пообещав принести мне булочку. А я вынуждена почти всю большую перемену провести в компании математички. К тому моменту, как она наконец отпускает меня, до звонка остается не больше пяти минут, и бежать в столовую смысла нет. В расстроенных чувствах я бреду на русский, где меня и находит Таська в компании с булочкой и бутылкой газировки.

– Стас очень расстроился, – задумчиво сообщает она, пока я жую злосчастную булочку. – Прям погрустнел весь и даже не разговаривал почти. Он тебе ничего не написал?

– Да вроде нет, – я лезу в рюкзак за телефоном. Мне казалось, что если бы он вибрировал, я бы это непременно услышала или почувствовала, так что я провожу по экрану пальцем, не надеясь увидеть какие-либо сообщения. Но сообщение есть – от Стаса. Оно совершенно немногословное – плачущий смайлик. Однако, глядя на него, я чувствую, как мое понизившееся было настроение неудержимо ползет вверх. Я показываю смайлик Таське, и подружка приходит в восторг.

Едва начинается русский, как обнаруживается, что в классе закончился мел. Виталина Андреевна, сухая, поджарая и очень бойкая, не теряется.

– Так, – бодро оглядывает она класс, – Рита, сбегай-ка в учительскую за мелом. Да возьми побольше. А мы с вами, народ, пока диктант словарный попишем…

– У-у-у, – взывает к совести Виталины Андреевны народ, но русичка остается непоколебима.

– Никакого у-у-у. Рита, давай.

Я выкарабкиваюсь из-за парты и выхожу из класса. И лишь только сворачиваю на лестницу, как натыкаюсь взглядом на что-то синее. На подоконнике между этажами сидит Стас. Увидев меня, он расплывается в улыбке, соскакивает на пол и взбегает по лестнице, подходя вплотную. На меня веет ментолом.

– Ну наконец-то пересеклись, – говорит он, улыбаясь. – Привет, Орешек!

И он обнимает меня.

– Привет, – бормочу я, неловко обнимая его в ответ. Руки скользят по его толстовке. Она действительно очень мягкая на ощупь.

– Ты куда? – спрашивает Стас, отстраняясь от меня. Его взгляд скользит по мне с ног до головы.

– В учительскую, за мелом. А ты почему здесь?

– Выгнали, – беспечно пожимает плечами он.

– Выгнали? Тебя? – поражаюсь я. Он хрипло смеется:

– А что, по-твоему, меня нельзя выгнать?

– Ну… Как-то в моей картине мира это противоречит друг другу, – честно признаюсь я. – А за что?

– Да так, – уклончиво говорит он, судя по всему, не желая отвечать. Но я напираю, и он наконец неохотно сознается:

– Дал по морде одному.

– Ты подрался? – ахаю я и быстро осматриваю его лицо. Вроде он цел, ни крови, ни синяков… Заметив мой взгляд, Стас снова смеется:

– Да драки как таковой и не было. Он не успел ответить, Беллочка вмешалась. – Белла Борисовна ведет у его класса литературу и русский. Я снова открываю рот, но он кладет палец мне на губы, и я замираю:

– Не спрашивай, кого я ударил и за что, хорошо?

Я лишь молча закрываю глаза, не в силах даже качнуть головой. Чувствовать его палец на своих губах очень необычно. Он задерживает его еще на пару секунд, после чего убирает руку, как мне кажется – с неохотой.

– Пойдем, я провожу тебя до учительской и обратно, – он первым начинает спускаться по лестнице. Я иду за ним, гипнотизируя взглядом его взъерошенный затылок. Стас кого-то ударил! Это само по себе невероятно, насколько я знаю, он спокойный и неконфликтный человек. Что же случилось? И… не связано ли это со мной? Тут же я злюсь сама на себя – ишь, возомнила себя пупом земли, думает, что все возле нее крутится!

До учительской мы доходим молча, но это молчание не напряженное и не неловкое. Боковым зрением я вижу, что Стас все время смотрит на меня и улыбается. Я беру коробку с мелом из шкафа, и мы отправляемся в обратный путь.

– Ты после уроков пойдешь домой? – спрашивает он, уже когда мы поднимаемся назад на второй этаж. Я знаю, что у нас сегодня одинаковое количество уроков. Видимо, и он знает.

– Нет, меня наша классная попросила ей помочь с кроссвордами для шестиклассников. Оформить их. Придется задержаться на пару часов.

Лицо Стаса омрачается.

– Жаль, я думал, прогуляемся вместе и я тебя провожу…

– Ну, – говорю я, тщательно взвешивая слова, – у тебя вроде сегодня тренировка…

– Да, в четыре.

– Вполне возможно, я все еще буду рисовать кроссворды в это время и смогу подождать тебя…

В глазах Стаса загораются искорки.

– …и тогда потом я смогу тебя проводить, – договаривает он за меня. Я киваю и улыбаюсь ему.

– Тогда буду ждать тебя в пять возле спортзала.

– Договорились, – я делаю шаг по направлению кабинета. – Я пойду, а то Виталина решит, что я заблудилась.

– Конечно, – он улыбается своей кривоватой улыбкой и отступает к лестнице.

Я поворачиваюсь, чтобы идти в класс, и тут он окликает меня:

– Рита.

Обернувшись, я встречаюсь с ним взглядом. Он очень серьезно смотрит на меня и негромко произносит:

– Ты выглядишь просто потрясающе. Тебе очень идут платья.

Я чувствую, что краснею. Никогда не умела принимать комплименты.

– Спасибо, – одними губами шепчу я, и он, улыбнувшись, исчезает на лестнице.

Я не ожидаю ничего весёлого от дополнительного пребывания в кабинете английского, но внезапно, чертя все новые кроссворды на тему школы – каждый на отдельном листе формата А4 – и оформляя их соответствующими рисунками, я неожиданно для самой себя увлекаюсь. Мне становится интересно, и я с удовольствием прорисовываю лица школьников, школьные здания и всевозможные учебные атрибуты. Тамара Николаевна тихо шелестит страницами учебника, что-то выписывая, в одном ухе у меня капелька наушника, из которого играет любимый рок, и время пролетает так незаметно, что, когда я откладываю последний оформленный кроссворд из тридцати и выпрямляюсь, бросив взгляд на часы, то удивляюсь – они показывают половину пятого.

– Риточка, какая ты умница, – Тамара Николаевна подходит к первой парте, где я расположилась, и разглядывает то, что у меня получилось. – Так здорово! Ты отлично рисуешь. Не в художественный институт, случайно, поступать собираешься?

– Нет, – качаю я головой. – Это просто хобби.

– А куда тогда? – она все разглядывает кроссворды. Я пожимаю плечами:

– Пока точно не знаю, но на что-нибудь, связанное с математикой.

– Архитектура тоже связана с математикой, например, – вскользь замечает Тамара Николаевна и пристально смотрит на меня сквозь прозрачные линзы очков. – И с рисованием заодно.

Архитектура? Я никогда не думала в таком направлении…

Классная собирает кроссворды в стопку и возвращается за свой стол.

– Спасибо большое тебе, Риточка, что помогла. Я бы без тебя не справилась. Беги. И подумай насчёт рисования. Мне кажется, ты очень талантливый художник.

– Спасибо, Тамара Николаевна!

Я выбегаю из кабинета, успев заметить, что большие настенные часы показывают четыре сорок пять. Мне очень приятно от того, что классная похвалила меня и мои способности к рисованию, хотя я точно знаю, что свою жизнь все-таки хочу связать с математикой.

У спортзала нет никого. Я отхожу к подоконнику неподалеку от раздевалок, облокачиваюсь на него и, воткнув оба наушника, наблюдаю, как за окном падает тихий снег. Его медленное парение так зачаровывает меня, а музыка в ушах так громко играет, заглушая все другие звуки, что я чуть было не пропускаю момент, когда футболисты выходят из зала. Лишь каким-то шестым чувством уловив сбоку движение, я оборачиваюсь и выдергиваю наушники.

Парни из команды, оживленно переговариваясь и смеясь, идут мимо меня по направлению раздевалок и душевых. Некоторые из них в футболках или майках, другие – с голым торсом. Все мокрые, взъерошенные, уставшие. Я замечаю, как пара футболистов, проходя мимо, с интересом оглядывают меня. Кажется, они оба из одиннадцатого… Один из них, темноволосый и с рассеченной бровью, весьма недвусмысленно подмигивает мне, когда мы встречаемся взглядами. Я тут же отворачиваюсь от него. Правильно говорят, что мужчины любят глазами. Пока ходила в толстовках да джинсах, никто внимания не обращал, стоило же надеть платье и каблуки…

Сердце моё пропускает удар.

Из спортзала последними выходят Кирилл и Стас. Кирилл в растянутой серой майке, на груди пропитавшейся потом, а Стас… Стас идёт с обнажённым торсом, положив скрученную жгутом белую футболку на плечи, и я с ужасом осознаю, что не могу оторвать глаз от его тела. Темно-синие спортивные шорты низко сидят на его бедрах, и мой взгляд скользит по темной дорожке волос, уходящей вниз от пупа. Чувствую, что щеки мои заливает жаром, но перестать смотреть не могу. Словно зачарованная, я во все глаза пялюсь на широкий разворот плеч, накачанные бицепсы и подтянутый рельефный живот, на котором отчётливо виднеются кубики пресса. А ещё на нем виднеются… Это что, татуировки?!

Периферийным зрением я вижу, как Кирилл дружелюбно улыбается мне и поднимает над плечом ладонь в приветственном взмахе. Машинально я делаю то же самое – поднимаю ладонь, улыбаюсь, – а сама по-прежнему не могу оторвать взгляд от Стаса, вернее от его голого торса. Боже, почему он так хорошо сложен?! Теперь я знаю, что у него красивое не только лицо, но и тело…

Кирилл проходит мимо, что-то негромко сказав Стасу и обменявшись с ним рукопожатиями, а Стас останавливается прямо передо мной. Его кожа блестит от пота, влажные пряди падают на лоб, и он небрежно отбрасывает их. Я нервно сглатываю.

– Ты дождалась, – говорит он, и на лице его проступает знакомая кривая ухмылка. От него пахнет удивительной смесью пота и ментола, и это причудливое сочетание сводит меня с ума.

– У тебя татуировки, – невпопад говорю я и, не отдавая себе отчёта в том, что делаю, протягиваю руку и касаюсь его голой кожи там, где её украшает рисунок. Он замирает и, кажется, перестаёт дышать.

На левой груди Стаса красуется маленькая чёрная нота, переплетенная со скрипичным ключом. На ребрах справа – причудливые иероглифы. Я осторожно провожу пальцами по обеим татуировкам, по влажной горячей коже, и вдруг осознаю, что́ я делаю. Испуганно отдергиваю руку и поднимаю глаза на лицо Стаса. Он стоит не шевелясь и прикрыв глаза, а когда открывает, то гамма чувств, которую я вижу в них, даже слегка пугает меня.

– Рита… – хрипло выдыхает Стас и делает ещё один шаг ко мне, так, что теперь мы стоим друг к другу вплотную. Я чувствую, как колотится моё сердце и внизу живота появляется знакомое жжение. Бабочки в груди неистово хлопают крыльями. Я оглядываюсь. В коридоре мы одни, и, если вдруг сейчас Стас захочет меня поцеловать, я не уверена, что смогу оттолкнуть его. Скорее, наоборот, потому что сейчас я из последних сил борюсь с желанием прижаться к нему как можно теснее. Губы мои слегка приоткрываются, словно против моей воли.

– Ты не представляешь, что ты со мной делаешь, – тем же хриплым голосом продолжает Стас. Он кладёт ладонь мне на щеку и проводит большим пальцем по нижней губе, слегка оттягивая ее, отчего дыхание мое сбивается, я начинаю трепетать, а пламя внизу разгорается ещё ярче.

– Я из последних сил сдерживаюсь, чтобы не сжать твою прелестную задницу, прижать тебя к себе посильнее и целовать до одури. А потом утащить куда-нибудь в укромный уголок, где нам никто не помешает, и заняться чем-нибудь очень приятным…

Моё воображение тут же услужливо разворачивает передо мной возможные картинки этого "чего-нибудь", и я чувствую, как покрываюсь краской, но не потому, что мне становится неловко, – ну или не только поэтому, – а потому, что понимаю: я совсем не против чего-нибудь приятного вместе со Стасом…

"Сделай это! Сделай это! Поцелуй меня!" – кричит голос в моей голове, но Стас удивляет меня. Он аккуратно заправляет мне за ухо прядь волос, касается шеи, и его пальцы невероятно нежны.

– Я не буду делать ничего из этого, – шепчет он, глядя мне прямо в глаза. – Я не стану тебя целовать, обещаю тебе. Ты сама сделаешь это, когда будешь готова. Когда поймёшь, что доверяешь мне и хочешь быть со мной, просто поцелуй меня. Ты поняла, малышка?

Его слова, прикосновения, запах – все это будоражит мою кровь, опьяняет меня, и у меня внезапно начинает кружиться голова от нахлынувших чувств. Он назвал меня малышкой – Господи, как же это приятно!

– Ты поняла меня? – шепчет он мне на ухо, и кожа мгновенно покрывается мурашками от его дыхания. А затем медленно проводит носом по моей щеке. Сил во мне хватает лишь на то, чтобы кивнуть.

Стас выпрямляется и одаривает меня своей кривоватой улыбкой.

– Тогда подожди меня ещё пятнадцать минут. Я быстро в душ, переодеваюсь и готов идти с тобой куда угодно.

Он исчезает в дверях, ведущих в раздевалки, а я остаюсь стоять у подоконника с отчаянно бьющимся сердцем.

Когда двадцатью минутами позже мы плечом к плечу шагаем по улице, Стас ведет себя так, будто и не было этих минут, когда мы стояли вплотную друг к другу в коридоре и воздух между нами был словно наэлектризован. Он смеется, шутит и держится абсолютно расслабленно. Мои пальцы по-прежнему чувствуют тепло его кожи, но я следую его примеру и не завожу разговор о произошедшем.

– Куда пойдем? – спрашивает Стас, когда мы выходим из школьного двора. Я пожимаю плечами:

– Мне все равно…

И внезапно застеснявшись, опускаю голову, потому что с языка чуть было не сорвалось: «Главное, что с тобой».

– Хочешь, покажу тебе, где я живу? – предлагает Стас. – Не сильно далеко от тебя, кстати. А потом провожу тебя до дома.

Я охотно соглашаюсь. На самом деле я знаю, где Стас живет, но ему-то знать об этом необязательно. А мне действительно все равно, куда идти. Главное, что Стас идет рядом, что можно невзначай смотреть на его красивый профиль, слушать его хриплый смех, разговаривать с ним о чем угодно. Было бы здорово при этом держать его за руку, но сам он не делает попыток взять мою ладонь, а я не хочу предлагать ее первой. Во-первых, стесняюсь, а во-вторых… Еще подумает что-нибудь лишнее. Он и без того слишком хитро порой на меня смотрит.

Потерявшись в собственных размышлениях, я задумываюсь настолько, что не замечаю ямку на тротуаре и, попав в нее каблуком, спотыкаюсь и едва не падаю. Едва – потому что у Стаса в очередной раз оказывается отличная реакция. Он бережно подхватывает меня за талию и удерживает на ногах. Со стороны может показаться, что мы обнимаемся, и я, вдруг засмущавшись, осторожно выпутываюсь из его ладоней.

– Спасибо…

Он внимательно оглядывает меня с ног до головы, а потом сует руку в карман и, оттопырив локоть, подставляет его мне.

– Цепляйся. Так надежнее будет.

Держаться за его локоть удобно и тепло. Вчера, когда мы гуляли втроем с Мишкой, я тоже держала их обоих под локти, но, по сути, просто придерживала пальцами, стараясь при этом по возможности идти на расстоянии от обоих. Сейчас я хватаюсь за предложенный локоть всей ладошкой и иду совсем рядом, прижимаясь к плечу Стаса своим. Случившееся в школе все еще не отпускает меня, и мне хочется быть как можно ближе к нему. Хорошо, что он, кажется, не против и не делает попыток соблюсти дистанцию.

Примерно с квартал мы проходим, обсуждая сегодняшний день. Стас делится тем, как прошла тренировка – тренер выпил из них все соки, – и расспрашивает меня о кроссвордах, которые я рисовала для Тамары Николаевны, а я рассказываю ему в деталях не только о том, что именно рисовала, но и о словах классной о том, чтобы я подумала о поступлении в архитектурный.

– Я еще ни разу не видел твои рисунки, – замечает Стас. – Покажешь?

– Покажу, – обещаю я.

– Ты давно рисуешь? Ходила в художественную школу?

– Рисую с детства, но никуда не ходила. Просто мне нравится рисовать… Я не считаю это чем-то особенным, – признаюсь я, пожимая плечами. Стас быстро взглядывает на меня сверху вниз:

– Принеси завтра хотя бы пару рисунков. И я скажу, особенные они или нет.

Мне становится смешно – специалист нашелся, тоже мне. Но я обещаю, и он улыбается.

– Что означают твои тату? – против своей воли выпаливаю вдруг я. Стас чуть сбивает шаг, но отвечает без промедления:

– Ты про иероглифы? Один из них значит «сила». Другой – «независимость».

– А почему именно такие? – тихонько спрашиваю я. Чувствую, что здесь кроется что-то важное для Стаса. Его ответ поражает меня.

– Чтобы помнить, как важно быть свободным от чужого влияния, и чтобы хватало сил на принятие собственных решений.

Его губы сжаты в тонкую линию, лицо напряжено, и я понимаю, что он сказал далеко не все. Здесь таится что-то более глубокое, однако я не пытаюсь узнать что-либо еще. У каждого есть право на секреты. Захочет – расскажет сам.

Вместо этого я спрашиваю:

– А нота и ключ?..

– Это символ того, что для меня важнее всего в жизни, – серьезно отвечает он. – Ну или почти всего.

Мы встречаемся взглядами. Он коротко улыбается мне и больше ничего не говорит. Следующие несколько шагов мы проходим в молчании. Не знаю, о чем думает Стас, а я размышляю о его словах. Я давно знаю, что он играет на гитаре, но что музыка имеет для него такое значение, не предполагала. Мне так хочется побольше расспросить его об этом, но он молчит, а я не решаюсь ничего говорить. Наверное, мы еще слишком мало знакомы для того, чтобы слишком уж откровенничать.

– Давно ты их набил? – нарушаю я тишину.

– В день своего восемнадцатилетия, – улыбается он. – Давно хотел, но отец сказал – раньше восемнадцати не смей. Так что я дождался – и вперед.

– И родители не ругали?

– Да нет, – пожимает он плечами. – Сказали, теперь ты уже взрослый, сам разберешься, что делать с собственным телом.

Мне сложно представить подобную реакцию от родителей. Моя мама бы меня убила, сделай я татуировку. Хотя мне порой хочется иметь какой-либо рисунок на теле…

– Вот мой дом, – как раз в этот момент показывает Стас на серую семнадцатиэтажку, возвышающуюся среди маленьких блочных пяти- и девятиэтажек как Гулливер среди лилипутов. Просто так к ней не подойти – она обнесена черным забором с замысловатым орнаментом, на калитке красуется домофон.

– У тебя, смотрю, элитный дом, – полушутя замечаю я, кивая на забор. Стас усмехается:

– Это только внешняя оболочка.

– А на каком этаже ты живешь? – спрашиваю я, потому что правда не знаю. Знаю только номер квартиры, а номер этажа в классных журналах не пишут.

– На девятом, – сообщает Стас. Я вздыхаю:

– Здорово. Я всегда мечтала жить где-нибудь повыше.

– А ты на каком живешь?

– Всего лишь на третьем.

– Зато тебе не грозит сбить ноги в кровь, поднимаясь пешком, если лифт сломается, – замечает Стас с улыбкой. А потом, вдруг смутившись, неловко предлагает: – Хочешь зайти ко мне в гости? Родители на работе, если вдруг ты стесняешься…

Его предложение оказывается для меня полной неожиданностью, и я даже не сразу нахожу что ответить. Хочу ли я к нему в гости? Безусловно, хочу. Однако действительно стесняюсь – не только родителей Стаса, но и его самого. И… мало ли что может произойти в его квартире, если мы будем там наедине? И речь даже не об отсутствии доверия к Стасу. В последние несколько дней я, кажется, перестала доверять сама себе. Кроме того, если я который день подряд приду домой поздно, мама снова взбесится… И я принимаю решение (хоть и не без внутреннего сопротивления):

– Стас, спасибо за приглашение, но не сегодня, хорошо? Если я опять приду поздно, мама с меня шкуру спустит. Последние пару дней у нас более-менее мирные отношения, хотелось бы подольше пожить в спокойствии… Не обижайся, ладно?

– Да что ты, я и не думал, – спокойно отзывается он. – Тогда пойдем, провожу тебя до дома.

Путь до моей девятиэтажки от дома Стаса занимает ровно пятнадцать минут, и вот мы уже оказываемся в моем дворе и я с сожалением выпускаю его локоть.

– Спасибо за прогулку, Стас… И что проводил.

– Ты же знаешь, мне это в радость, – говорит он. Мы останавливаемся у соседнего подъезда, который не просматривается от наших окон. Честно говоря, я не знаю, дома ли мама, но рисковать все равно не хочется.

– Можно я тебе позвоню вечером попозже? – спрашивает Стас, и рука его теребит сверкающие в ухе колечки.

– Конечно, – расцветаю в улыбке я, и в этот самый момент за моей спиной раздается ледяное:

– Маргарита!

Я медленно поворачиваюсь и тут же сталкиваюсь с надменным маминым взглядом. Она стоит позади в своем дутом коротеньком пуховичке, без шапки – привыкла так ходить, потому что почти всегда за рулем, – и держит в руках набитый пакет из супермаркета. Мазнув по мне неприятным взглядом, мама сосредоточивается на Стасе – оценивающе и ни капли не стесняясь осматривает его с головы до ног, и губы ее превращаются в практически невидимую линию. Я бросаю короткий взгляд на Стаса. Он с интересом разглядывает мою мать, но на лице у него, в отличие от мамы, нет никаких гримас. Оно такое же открытое и спокойное, каким было прежде.

– Маргарита, с кем это ты? – вновь удостаивает мать меня своим вниманием, и ее ледяные голубые глаза полыхают. Мамины глаза мне часто напоминают глаза Марики – такие же светлые и такие же холодные. Хорошо, что у меня глаза папины, теплые. Да и вообще я больше похожа на папу, чем на маму, и маму это тоже страшно бесит. Всегда бесило.

– Маргарита, я тебя спрашиваю! Это еще кто?

Когда мама злится, она никогда не называет меня иначе как Маргаритой. Сейчас она злится, но и меня крайне легко завести. Терпеть не могу ее высокомерие и грубость!

– Это еще мой друг, – холодно говорю я. – Могла бы быть и повежливее!

Стас решает вмешаться.

– Меня зовут Стас, – спокойно говорит он. – Добрый день.

– Тебе не нужны такие друзья! – мамино холеное лицо идет пятнами. На Стаса она не обращает никакого внимания. Хоть бы поздоровалась ради приличия, что ли…

– Я сама решу, кто мне нужен, а кто нет, – отрезаю я и чувствую, что в груди поднимается волна гнева. Стараюсь дышать спокойно – вовсе не нужно, чтобы Стас увидел, как я могу истерить и орать. Увы, но с мамой часто по-другому не получается…

– Да у него же на лбу написано, что он просто трахнуть тебя хочет! – не успокаивается мама. Стас высоко поднимает брови. Мама вдруг недобро щурится:

– Или уже успел?

Я считаю про себя до пяти, выдыхаю и только потом говорю, медленно и четко:

– Знаешь, пожалуй, лучше я прямо сейчас уеду к Сашке или пойду к Таське, чем слушать все то дерьмо, которое из тебя льется. Мне надоело, что ты так ведешь себя. Сиди весь вечер сама с собой и порти сама себе нервы, а меня избавь от своих истерик.

Черт, вышло грубо, сама знаю. Но мое терпение на пределе.

Я поворачиваюсь к Стасу и уже открываю рот, чтобы попросить его докинуть меня до Сашки, как вдруг мама совсем другим тоном произносит:

– Нет, Рита, не уезжай.

О, я уже Рита. Смотрю на нее – она явно пересиливает себя.

– Не уезжай, – повторяет мать. – Извини, я погорячилась.

Извиняться так-то надо не передо мной, а перед Стасом, но я молчу. Во-первых, она все равно этого не сделает, а только снова закипит, а во-вторых, мне неловко перед Стасом, что он стал свидетелем нашей очередной семейной сцены. И случайным виновником, собственно.

– Давай дома поговорим?

– Хорошо, – говорю я, не глядя на нее. Я знаю, что значит «дома поговорим». Я знаю, какой это будет разговор. – Иди. Я сейчас приду.

Я жду, что она начнет возражать, но неожиданно мать уходит, не сказав больше ни слова, лишь смерив на прощание Стаса недобрым взглядом. В молчании мы провожаем ее глазами до тех пор, пока дверь подъезда не закрывается за ней. Лишь тогда я выдыхаю и отваживаюсь посмотреть на Стаса.

– Стас, прости…

– Даже не думай извиняться, – перебивает меня он и берет мои ладошки в свои. Они у него теплые, несмотря на то что он без перчаток. Я тоже без них, и мои пальцы заледенели.

– Просто…

– Орешек, – снова перебивает он, и его аквамариновые глаза смотрят на меня безо всякой обиды. В их глубине я улавливаю сожаление. – Это я должен извиняться, что из-за меня твоя мама на тебя сорвалась.

– Ты в этом не виноват, – горячо возражаю я. – Если бы меня кто-нибудь другой провожал, она бы все равно повела себя точно так же…

– Так и ты не виновата в том, что у тебя такая мать, – мягко говорит он и сжимает мои пальцы. – Поэтому прекрати извиняться, все в порядке. Зато я наконец познакомился с твоей мамой, о которой так много слышал.

– Да уж, самое долгожданное знакомство, – хмыкаю я. Стас тоже улыбается. А потом вдруг добавляет:

– И кстати, это неправда, то, что она сказала. Что я просто хочу… Ну то есть я хочу, конечно… но… Черт!

Он так мило краснеет и смущается, что я не выдерживаю и начинаю смеяться. Несколько секунд он удивленно смотрит на меня, а потом все же присоединяется ко мне, и мы вдвоем хохочем на весь двор. Отсмеявшись, я кладу руку ему на плечо и с сожалением говорю:

– Ладно, Стас, я пойду. Чем быстрее разберемся с разговором, тем лучше.

– Хорошо, Орешек, – он сжимает меня в объятиях, и я обнимаю его в ответ. – Я позвоню тебе вечером попозже. Часов в десять?

– Звони в любое время, – киваю я и, уже отступив на шаг, негромко добавляю: – Я буду рада.

Он широко улыбается мне, и я ухожу. Закрывая за собой дверь подъезда, я вижу, что он стоит на том же самом месте и смотрит мне вслед.