Читать книгу Алтайский первоцвет - - Страница 11

Лариса Александровна почти тридцать лет преподавала литературу в Горно-Алтайской гимназии № 2. На работе за ней закрепился стандарт качества как лучшего педагога в рамках своей дисциплины. Лара – как ее называли родные, коллеги и некоторые выпускники – принимала участие в городских съездах для специалистов педагогической деятельности, состояла в Республиканском комитете содружества учебных заведений и по возможности старалась обратить каждого в корифея своей профессии, устраивая различные мастер-классы по теме преподавательской деятельности.

Коллеги по гимназии в ней души не чаяли. А Жанна Алымовна, когда Лариса Александровна похоронила мужа, на правах директора учебного заведения распорядилась учредить день траура – из солидарности разделить горе с любимой коллегой. Ученики были освобождены от занятий, а на обеденных поминках каждому преподавателю гимназии выдали по кульку конфет с печеньем. Траур выпал на пятницу.

И хотя сегодня Лариса Александровна была на пике своего профессионализма и втайне любима штатным сантехником Манышевым А. Ю., в начале карьеры она тонула в собственных слезах.

Когда ее, двадцатидвухлетнюю выпускницу Кузбасского педагогического колледжа, определили на новое место работы за семьсот километров от родного дома, то вначале она пыталась отменить переезд по принуждению, сетуя на пятую графу. Из этого ничего не вышло, и она смирилась с вояжировкой. Родители успокаивали ее и убеждали, что это временно. Нужно лишь отработать три года, а после можно сменить работу и вернуться обратно в отчий дом. Но, как известно, нет ничего более постоянного, чем временное.

Однако судьба не меняет жизнь в одно касание. Как правило, эти самые касания маленькими вагончиками идут друг за другом, а преодоление первой напасти не стоит путать с началом белой полосы.

Большинство тогдашних преподавателей в Горно-Алтайской гимназии № 2 были исключительно алтайской наружности. А расцвет красоты многих алтайских женщин из состава учителей был закрыт от внешнего мира казематами учебного заведения так же прочно, как и память о тех самых годах распускания бутонов и вызревания ягод. Так что огненно-рыжую, с точеными скулами, вздернутым носом и пышным бюстом, юную учительницу Ларису принимали по-разному, но в основном – с громким сопением и нетерпимостью. Заходя в гимназию, она сразу шла в свой кабинет и покидала его лишь на переменах по случаю нужды. На обед Лара бегала домой, а посмеяться с коллегами в учительской за чашкой чая с конфетами, обсуждая новенькую географиню из Бийска, у нее получилось только через два года после переезда.

Мир женщин стал к ней мягче после замужества с усатым физруком Кожутом Садыбайновичем. Ларису Александровну стали активно зазывать на семейные торжества после того, как она примерила на себя статус матери и родила сына. Когда же она приобрела статус молодой бабушки и овдовела, для нее открылись все двери в сердца коллег. Даже в те сердца, о существовании которых Лара и не подозревала.

Несмотря на свою активную деятельность за стенами родной гимназии – частые выезды в сельские школы, где она выступала на народных вече, а также приобщение ее как ведущего консультанта администрации столицы республики по части социальной жизни города, – все же самой сильной любовью в жизни Ларисы Александровны оставалась литература. За чтением она уплывала в тонкие измерения, ныряла между строк, и тогда голова ее становилась легче без тяжести ежедневной рутины. Витиеватые строки в рифме дарили ей те признания в любви, что она так и не услышала от покойного мужа. Хотя и знала, что супруга переполняли чувства, но обличить их в слова Кожут толком не умел, да и об истинной природе происхождения этих самых чувств он едва ли мог догадываться.

– Мамань, у тебя ведь ГОСы после майских. Сама говорила, что график напряженный.

– Конечно, Артурчик. Но я думала, мы поедем все вместе, – одной рукой Лариса держала телефон, другой – водила ручкой над сочинением в поиске ошибок.

– Мы и поедем вместе. Только я тебя отвезу в пятницу и заберу в воскресенье. Считай, что это – наш с Леной тебе подарок к завершению учебного года, – с заботой в голосе сказал сын и улыбался – Лариса чувствовала это через трубку.

– Хорошо. Тогда жду тебя утром в пятницу. Лене и Антоше привет.

Лариса Александровна отложила телефон, убрала к прочим последнее проверенное сочинение на тему «Небо Аустерлица» и перевела взгляд на полку, где в рамке застыло семейное фото: она с ныне покойным супругом, сын и невестка с полугодовалым внуком стоят на зеленом лугу у подножия холма, стремительно набирающего высоту и макушкой своей вонзаясь в безумно синий небосвод.

– Как тихо, спокойно и торжественно, – сказала Лариса и опустила фотографию на место.

Лариса взглянула на полки с книгами, думая, чем же ей скрасить вечера предстоящего отдыха в отеле, куда на выходные ее отвезет сын. Рука ее пробежалась по разноцветным корешкам книг и остановилась на изрядно затертой обложке: «Письмо к женщине и стихи о любви. С. Есенин».

Сразу после завтрака Лариса зашла на ресепшен. Солнечный свет здесь падал под косым углом, несколько человек сидело за дальними журнальными столиками, а за окнами – горы и небо. Лара устроилась в яйцевидном плетеном кресле у самой стойки администратора и, чтобы скрасить время, достала из сумки потрепанную книгу.

«Немного слов мне о любви, Сереженька», – думала Лара, перелистывая пожелтевшие страницы, когда в холл вошла пара.

Она мельком осмотрела его – такой же комплекции, как и покойный Кожут; держится важным мужичком, кивнул подбородком своей спутнице в сторону кресла, а сам подошел к стойке администратора. Девушка села в кресло напротив от Ларисы; обе они оказались за одним столиком, а мужчина – в нескольких метрах от них.

– Голубая кофта. Синие глаза. Никакой я правды милой не сказал, – Лариса произнесла это монотонно, словно в трансе.

– Что, простите? – Анна слегка улыбнулась и подалась вперед. Мужчина стоял вполоборота и наблюдал за сценой.

– О! Простите, бога ради! – Лариса захлопнула книгу и прикрыла рот ладонью.

– Это был стих? А цветы подарите? – Аня прижала одну руку к груди, запрокинула голову и добродушно засмеялась.

– Ах, глупости. Это Есенин, не обращайте внимания, – учительница потрогала ладонью свои щеки. – Просто у вас такие выразительные глаза, что на ум сразу пришло это стихотворение, – женщина поочередно переводила взгляд с девушки на ее кавалера. – Меня зовут Лариса Александровна. Простите – я преподаю детям литературу. Для вас – Лариса или Лара.

– Очень приятно, Лара. Я Анна Андреевна, но можно Аня, – девушка наигранно понизила тембр голоса и повернулась к мужчине. – А это…

– Олег, – перебил он Аню. – Просто Олег.

– Как тот лось из анекдота?

– Что? – Олег нахмурился.

– Господи! Простите! – Лариса стала почти пунцовой. – Поверить не могу, что это вдруг со мной, – она истерически посмеивалась.

– Просто раннее утро, – сказала Аня. – А анекдот смешной, – снизу вверх она посмотрела на Олега. – Я тебе потом расскажу.

Все трое какое-то время играли в переглядки. Пауза начинала затягиваться. На ресепшен подошли еще несколько пар и расположились у дальних столиков; кто-то ушел в сторону туалетов. Шум от посторонних голосов немного разряжал обстановку вокруг плетеных яиц. Наконец, у стойки появился администратор. Лариса решила воспользоваться моментом и на пару минут скрыться из виду.

– Простите, Анечка, – Лариса встала и, наклонившись, дотронулась до Аниного плеча. – Не присмотрите за моими вещами? Я буквально на пару минут.

– Вы за цветами? – спросила Аня.

Обе по-девичьи захихикали.

– Конечно, Лариса. Все в порядке.