Читать книгу Алтайский первоцвет - - Страница 3

Чадыр[3] располагался на окраине небольшой еланки, как раз в том месте, где проходила граница между духами леса и их товарищами, обитающими под коркой льда в воде. Конусообразная крыша начиналась от самой травы и несколько метров тянулась в сторону звездного неба, а кровлей ей служила древесная кора и мох. Вход же в это незамысловатое сооружение выделялся линией света у порога потрепанной дверцы.

По примеру своего отца владелец этой земли называл бренных соседей «лесниками» и «водниками». Погруженные в личные заботы, каждый из них обитал в своей стихии, на контакт с людьми выходили по особым запросам, да и то – принимали не каждого. Но последние несколько суток их тарахтение было не унять. Девятибалльными волнами, но не громче шума ветра меж вековыми кедрами, пересуды разливались по всей алтайской земле. Они проносились над бурлящей или все еще замершей водой, пересекали непроходимую тайгу и незримыми потоками огибали высочайшие горы Сибири. И лишь немногие из людей способны были распознать в этих всплесках ветра донесения духов и не принять их за гул огня в печи, сквозняка или завывания бури за окном. В конечном счете обрывки заупокойной молвы прибило к хозяйскому порогу, что и вынудило мужчину вернуться раньше времени.

– Май ведь только начался. И чего вам неймется? – проворчал хозяин и подошел к чадыру. Трава была покрыта изморосью и поэтому хрустела под его массивными шагами. – Столько лет молчали, а сейчас разгалделись. Да еще и при полной луне, когда она так слепит, что никакого толка от обрядов не будет.

Шепот продолжал скользить над травой, обвивая обувь полуночника и рассеиваясь над поляной.

Мужчина открыл косую дверцу чадыра и склонился так, что между его ногами и туловищем образовался идеальный угол в девяносто градусов.

– «Лесники», это вы, что ли, постарались? Ну даете, – здоровяк улыбнулся, когда тепло от очага обдало его щетинистое лицо. Ночь выдалась долгой и холодной – было приятно оказаться в тепле: непомерная щедрость для духов леса.

Та еще ночка.

Добираться к родовой земле пришлось через пень-колоду, а хозяйская машина сломалась там, где телефон бесполезен. Попутку в этой глуши поди сыщи. Тем более ночью. Так что пришлось размять колени. Не зря говорят: ноги довершают дела, начатые головой. Ну а ближе к сельскому причалу уж повстречался один заезжий, который не сразу, но все же решился подбросить такого амбала. Да и Михалыч на своей лодке смог переправить только на тот берег озера: сказал, что дальше никак – прибывающий лед ходу не даст. Вынужденно причалили за несколько километров от конечной точки. Так что пришлось недурно прогуляться по забытой тропе через промерзшую тайгу.

Хозяин вошел в чадыр и закрыл за собой дверь. В центре шипели и потрескивали поленья, в котелке дымился отвар из сушеных листьев смородины и зизифоры[4].

– Вы где воды раздобыли? Никак «водники» лед плавили? – мужчина продолжал удивляться радушию духов.

Языки пламени отбрасывали танцующие тени на косые стены, небольшое количество мебели было занавешено мешковиной – с осени здесь совсем ничего не изменилось.

– Что за спешка? – мужчина отхлебнул горячего отвара. – Ладно, почем зря вы бы не очухались спустя столько времени. – Он огляделся по сторонам. – Верно?!

– Верно, верно! – рикошетил шепот по всему помещению, и нельзя было понять, кто и откуда отвечал на вопрос.

– Что ж, духи-дружки, тогда давайте выясним, зачем вы меня вызвали.

Хозяин придвинул красный сундук с затейливой резьбой и витражными вставками. Снял с себя куртку с толстовкой и стянул джинсы. Из сундука он вынул льняные штаны, высокие кожаные сапоги и обрядовый кафтан, увешенный различными подвязками, колокольчиками размером с наперсток и лоскутками змеиной кожи. На плечах самобытного наряда покачивались вороньи крылья, а всю его спину украшала искусная вышивка в форме лосиной головы.

У разогретых камней открытого очага стояла пятилитровая банка из стекла, заполненная жижей, через пелену которой едва ли можно было разглядеть содержимое этой емкости.

Мужчина, находясь в позабытой стихии и облеченный в шамана, приветствовал духов леса, воды и хранительницу очага.

Когда же прозвучал сто восьмой удар по бубну, то огонь спиралью взмыл на несколько метров. Через мгновение пламя растворилось – и в чадыре наступила мгла, темнее той, что царила за его стенами в эту самую минуту. Под пристальным взглядом замутненных глаз помощники спешили с доносом.

– Она здесь… она вернулась… – вакуум наполнялся шепотом; мужские и женские голоса звучали наперебой.

– Этого не может быть, – шаман отложил бубен с колотушкой и встал на колени у очага.

Из догорающего полена вырывались искры. Сначала небольшой горсткой, затем они вихрем закружили над мужской головой. Яркие огоньки рисовали знакомую местность и тонкий женский силуэт. Сложенная в воздухе из тлеющих точек, подобно созвездию, девушка стояла на мосту. Мгновение – и зарница изобразила ее бегущей на босые ноги между построек. И вот незнакомка замедлилась в падении. За секунду до ее удара о землю огоньки вскружили под крышу и рванули вниз, пропав в потухшем очаге.

Через миг поленья снова окутало красно-синее пламя и чадыр наполнился светом.

Шаман знал, чего от него требуют духи. И понимал, что, сделав этот обряд, он вновь пойдет против непреложного запрета. Но зов родной крови – выше закона.

Лезвие скинера полоснуло зарубцованную и мозолистую ладонь, и несколько красных капель, поднимая пыль из пепла, пали на дотлевающие угли. Какое-то время ничего не происходило, и хозяин земли уже собирался встать, как вдруг его привлекло шуршание из горстки пепла. Он прильнул к краю очага – в небольшой горке золы появилось движение, будто что-то пробивалось на свет. Мужская ладонь убрала верхний слой огарков.

Из серого пепелища выглянула пара цветов небесно-синего цвета с алыми пятнами крови по центру.

– Ну, привет, анютины глазки.