Читать книгу Синяя чашка красная - - Страница 12

Я рассказала Гассану своей проблеме с визой, и сказала, что мое пребывание здесь будет зависеть от того, продлят ли мне ее. Он сказал, что решит этот вопрос. Я и сама не хотела думать над этим, обычно я откладываю решение неприятных мне проблем до последнего, когда «оно само не пройдет» или «будет гореть огнем», так что игнорировать больше не получится. Поэтому больше я не поднимала эту тему, и ждала пока оно само как-нибудь разрешится. Через несколько недель Гассан сказал мне, что сегодня к нам приедет особый гость – его подруга, она работает в парламенте, возможно она сможет мне в помочь в обновлении визы. Но какого рода помощь и какая у нее работа, он не уточнил. Я ждала сюрприза. На тот момент это была уже еще одна из его подруг, которая время от времени навещала его в доме, хотя он убеждал меня в своей «сухости» на протяжении шести лет, это была одна из его легенд.

С самого начала, как только она приехала, все выглядело довольно необычно. Она была за рулем своего большого черного пикапа, и была очень красивой женщиной, но все же носила хиджаб и черную абайю, из под которой выглядывали высокие черные каблуки, что весьма нетипично для арабских женщин, носящих мусульманскую одежду в Иордании. Она была очень стройной и у нее было четверо детей. Выглядела она довольно молодо. Старшему ее сыну было 19, а младшему – 9. К нам она приехала со своим младшим сыном. Он тоже был одет во все черное – черное мужское платье до колен и брюки, на голове – черный платок, на боку у него был кинжал, не игрушечный. Она попросила его отогнать машину, и он справился с этим куда лучше, чем могла бы это сделать я. Мне было интересно разглядывать ее. Она была преисполнена достоинства. Ее осанка говорила больше, чем она сама.

По-моему, именно так описывают средневековых ведьм. Не в меру самостоятельна, слишком красива, излишне своенравна, умна.

Мы сели в гостиной выпить чаю. Она совсем не говорила на английском. Гассан переводил мне очень скупо, она задавала вопросы по визе и паспорту, срокам моего пребывания в Иордании. Похоже мы закончили разговор и все встали. После того как она уехала, Гассан сказал, что через несколько дней я поеду с ней в Амман в правительство Иордании к министру иностранных дел решить мой вопрос с визой, поскольку знакома с ним лично. Еще он рассказал, что она только что развелась со своим мужем, ради другого мужчины, и теперь ее бывший муж угрожает убить его, поэтому они пока не женятся.

– Прямо таки убить, переспросила я?

– А что бы ты сделала, если бы тот кого ты любишь полюбил другого?

Я посмотрела на него и после долгой паузы саркастично ответила: «Я бы достала пистолет из своего кармана, направила бы пистолет ему в голову, спустила бы затвор, и выстрелила. Ты хочешь, чтобы я сказала это?».

Он тоже ничего не ответил.

Еще через несколько дней она вновь приехала на своем черном пикапе и мы поехали сначала к ней в дом, он был на пути в Амман, а на следующий день уже в сам город.

Дома она себя вела более раскованно, как только мы приехали, она скинула с себя черные одеяния, а каблуки сменила на золотые, кто-то из детей приготовил ей кальян, мне предложили чаю. Ее отец, почтенный в возрасте, предпочитал сидеть рядом со мной и делать фотографии как «с новым другом», она смотрела на все это со стороны, и никак не комментировала, хотя явно видела мой дискомфорт. Она не вмешивалась, пока он не запостил эти фотки на фейсбук с подписью «friend», и тут она сделала ему замечание, так как сейчас Рамадан, тебе не стоит вести себя так порочно. Он воспротивился, мы же просто друзья, а это просто фотки на Фейсбуке, но когда я сказала «нет», он обиженно удалил их.

Утром мы выехали в Амман. Она сменила машину на белую, такую же большую.

Алия флиртовала со всеми, даже с девушками на дороге за рулём и всегда была в хорошем настроении, у неё везде были друзья. При въезде в Амман на перекрестке перед светофором парень разносил букеты красных роз по два дирхама, она взяла их, а потом дарила по несколько штук разным незнакомым людям по дороге. Все это время она веселилась и проговаривала: «Im a crazy girl». В шутку, конечно.

Еще не было девяти, но солнце сияло ярко. Почти также ярко как и ее улыбка. Мы приехали к воротам министерства и нас не пустили, сказали подождать, но не здесь, парковка запрещена, отъедьте туда подальше. Я волновалась. Мне хотелось побыстрее узнать как все разрешится. Я представляла, что мы сейчас войдем в кабинет министра и он тут же достанет печать из ящика своего стола и поставит мне штамп в паспорт. Эту идеальную картинку я крутила у себя в голове.

Когда мы вошли в здание, огромное, серое, с железными воротами и решетками по периметру, нам снова сказали ждать пока нас примут. Мы ждали так долго, как это принято в таких заведениях. Я спросила могу ли я пока покурить? Да, там наружи. Я стояла, курила у входа в здание. Я не пыталась отвлечься от крутящихся в голове мыслей, просто хотела чем-то занять время. Мимо меня кто-то проходил в пиджаке, а с ним еще человека четыре со всех сторон, его помощники или охрана. Он остановился напротив меня и укоризненно сказал что-то на арабском, я попросила перевести на английский. Он не задумавшись, без заминки сказал, что нельзя курить. Я решила, что нельзя курить в этом месте: «Я спросила у охранника, он сказал можно».

– Сейчас Рамадан. В знак уважения вы не должны курить.

Тут я поняла в чем дело. Мне стало неловко. Даже почти стыдно. Я забыла, что сейчас Рамадан. Все пятеро стояли уставились на меня. Я сразу же затушила сигарету. Вероятно, он был кем-то важным, раз привык отдавать приказы, а другие – их выполнять. Надеюсь, это был не тот министр, которому мы сегодня наносим визит. Я вернулась и ничего об этом не рассказала Алие, села рядом с ней.

Когда время ожидания вышло, мы поднялись на второй этаж. Теперь мы ждали в приемной. Она была богато украшена в арабском стиле. Нам предложили сесть. За теми дубовыми лакированными дверьми в потолок —мой ответ. Я смотрю на нее и молюсь. Пока что оттуда только выходят люди. Они все озадачены. Как будто получили нагоняй и список дел. В приемную входит группа мужчин, все они одеты по арабскому официальному стандарту – на них национальная одежда – бишт, галабея и куфия с игалем. Я повторяю за Алией – встаю вместе с ней. Все мужчины один за другим жмут руки одному из них, они заходят в кабинет к министру, мы садимся. Алия поворачивается ко мне и говорит – одного из мужчин поздравляют с новым назначением. Я киваю. Она почти не говорит на английском, но я нативно ее понимаю.

Теперь наша очередь. Мы входим в кабинет министра. Он стоит посередине за столом. Высокий, пожилой с черными окрашенными волосами и такими же темными усами. Его пузо немного выдавало себя из-под застегнутого на одну пуговицу пиджака. Дубовые стены, роскошный стол, просторный кабинет, портреты короля и сына на заднем плане. Нам не предложили сесть. Мы втроем стоим и смотрим друг на друга. Мне говорить не пришлось.

Алия и министр переговариваются. Я понимаю, что она говорит – она просит для меня визу, объясняя это тем, что я помогаю ей в работе – в ее ресторане и обучаю английскому. Он смотрит на меня несколько раз и говорит, что не может дать мне визу. Почему – я не понимаю, просто отказывает. Может у него нет полномочий или он ей не верит, неважно, ответ – нет. Она благодарит его и мы выходим из кабинета, из здания. Она говорит мне, что мы попробуем другим путем. Я сдулась как шар.

Мы ездили по городу, встречались с какими-то людьми. Я была в замешательстве. Она вдруг сказала мне – если хочешь – садись на автобус, возвращайся в Петру. Я выбрала остаться с ней, хотя не понимала, каков план. Я тупо следовала за ней, когда мы выходили из машины. Что-то происходило, она с кем-то встречалась, переговаривалась, мы возвращались в машину и снова куда-то ехали. Однажды мы вышли и направились к золотым магазинам. Их в арабских странах очень много. Обычно они расположены друг за другом и все золото висит в витринах и выставлено на прилавках. Мы стояли на тротуаре, уперевшись лбами в витрину. Это было немного странно, особенно потому что они были закрыты. Похоже ей просто нравилось разглядывать золото. Она сказала мне, что на вечер у нас запланирован ресторан. Мы поужинаем с одним человеком. Хорошо, подумала я, вероятно он может помочь мне с визой, поэтому она его пригласила.

Когда солнце начало садиться, мы зашли в ресторан. Мы были первые, потому что только с заходом солнца рестораны открываются и обслуживают посетителей в Рамадан. Мы ждали закуски, напитки, и ее друга. Было жарко на улице, поэтому она выбрала подождать в кондиционированном помещении. Она сказала, если хочешь, можешь погулять, пока этот человек еще не пришел. Хорошо. Я вышла на улицу, после деревни в пустыне эта ободранная часть Аммана казалась мне мегаполисом. Было слишком шумно, многолюдно, огромный поток машин, все возвращались домой, чтобы успеть к ифтару. Я скрылась в торговом центре. Ничего интересного, но на минус первом этаже я увидела МакДональдс. Мне захотелось прикоснуться к цивилизации. На тот момент я уже несколько месяцев провела безвылазно в пустыне. Это был ритуал, а не наслаждение, мне просто захотелось вспомнить какого это было на вкус.

Я вернулась в ресторан. Приглашенный человек оказался ее племянником. Все блюда уже стояли на столе. Я не проявила никакого интереса ни к тому, ни к другому. Алия смотрела на меня выжидающе и требовательно. Она хотела, чтобы я отведала и того и другого. Может это и был ее план? Выдать меня замуж и так решить мой вопрос с визой. Племянник хорошо говорил на английском, но мне не о чем было с ним разговаривать. Алия же укоризненно сказала мне – ты уже где-то поела! О, это и вправду прозвучало как обвинение! Не поймите неправильно, мне нравится традиционная арабская еда, обычно – моя любимая, но я уже задолбалась есть ваш мансаф. После месяцев проведенных в пустыне я захотела нормальный бургер с картошкой фри. Она казалась разочарованной, разозленной, раздраженной, а я не понимала, почему она не уважает мой выбор и мне приходится оправдываться. Я не хотела никого обидеть, но это был мой выбор. Мне не интересны подосланные мне мужчины, и я устала есть ваш мансаф. И мне должно быть за это неловко?

Когда вечер закончился, мы начали долгий и нудный путь домой в свои деревни. Было уже темно и мы почти не общались. Она предложила вновь остановиться в ее доме, а завтра продолжить путь, а я наотрез отказалась. Я отправила сообщение Гассану с просьбой прислать машину за мной, так как не хочу оставаться в ее доме, чтобы избежать встречи с ее отцом. Где-то на дороге на полпути к дому я пересела из ее машины в другую, присланную Гассаном. Я вернулась с чувством бесполезно проведенного времени, но наполненного всякими непонятными приключениями, и ощущением, что меня хотят обвести вокруг пальца. Может это был и план Гассана, выдать меня замуж за человека близкого к ней? Я устала копаться в этих вариантах правды. И я устала просеивать правду от плевел. Нельзя ли мне все на блюдце с каемкой безо всякой фальши?

Я до сих пор задаюсь вопросом кем она была на самом деле? Действительно ли она работала в парламенте или ее задачей было налаживание связей?

Ко мне вернулась моя обычная жизнь в пустыне, все еще не зная, что мне делать дальше с визой. Надеюсь, это как-нибудь разрешится все само собой. Обычно именно на это я и рассчитываю, когда не могу принять решение.

* * *

Я вернулась домой, я вернулась к своим обязанностям и своему привычному ритму жизни в пустыне. День за днем я встречала и провожала туристов. Я все еще поддерживала контакт с Омаром и Ахмедом. Омара я как-то раз пригласила на чай, поскольку школа, где он работал находилась как раз в Аль Бейде. А Ахмед позвал меня на прогулку в Петру.

Я оттягивала момент, когда я увижу Сокровищницу во второй раз. Мне казалось это разрушит мои впечатления от первого посещения и я останусь разочарованной. В то время у меня было правило: никогда не возвращайся, лучше уже не будет. Позже я его отменила. Ахмед предложил мне пойти туда ночью. Я решила, что это здравое и интересное предложение и совершенно другой опыт, им я не испорчу первое впечатление.

Петра был одним из самых красивых мест, которые я видела в своей жизни за все время моих путешествий. Когда я посетила это место впервые, я сидела напротив Сокровищницы на протяжении трех часов и не могла отвести от неё взгляд. Я пыталась представить как люди вырезали это огромное и безупречно красивое здание из скалы, много веков назад и сделали это своими руками с минимальным набором инструментов.

Ахмед назначил день, когда я должна была спуститься вниз по ущелью, ведущему к нему в магазин у подножья Королевской гробницы. Он сказал мне выйти попозже, чтобы меня никто не заметил по дороге. Он был занят сворачиваем своего магазина, когда я добралась до него.

Когда солнце опустилось за горизонт, Ахмед сказал, что мы выпьем чай, пока не наступит полная темнота и тишина. Мы сидели вдвоем в шатре и разговаривали. Он сказал, тебе не о чем беспокоиться: «With me – no touch, only talk». Я посмотрела на него, и мне действительно было комфортно с ним, я не боялась, не стеснялась, не смущалась, у меня не было никакого потустороннего ощущения, которое я обычно испытывала, когда оставалась с бедуином наедине. Он рассказывал мне истории о себе и своей семье, они немного отличались от тех, что я слышала раньше от бедуинов.

Ахмед несколько раз выглядывал наружу и после того как убедился, что под покровом опустившейся ночи можно идти и все действительно стало темно и тихо, надел мужское платье – галабея, повязал платок на пояс, взял еще несколько предметов и мы вышли из шатра, отправившись на поиски приключений.

Все вокруг мне напоминало, что мы не в реальности, а в компьютерной игре. Мы идем по каньону и я не знаю, что нас ожидает за следующим поворотом, но все это очень интересно, особенно, потому что запрещено. Туристам не разрешается находиться в Петре после захода солнца. Чувство опасности напоминает о себе как осколки битого стекла в моих ботинках. У меня все еще просрочена виза. Если меня поймают здесь – штраф, паспорт, депортация. Вокруг стоит полная тишина, но лай собак не утихает. Я испытываю настороженность, но не отдаю себе отчета в том, что это и вправду может со мной случиться. Было темно, но я знаю, что мои глаза сияют в такие моменты. Они зажигают меня изнутри.

Вероятно Ахмед специально выбрал лунную ночь, чтобы я могла разглядеть все на нашем пути. Она светила также ярко как и днем солнце. Этот лунный свет лежал у меня на плечах, мы как будто бы были в свете софитов. Он шел впереди, скрываясь от охранников, а я пряталась за ним. Были слышны только наши шаги по хрустящему песку. Казалось они раздаются эхом в этой вакуумной тишине. Ущелье было окружено высокими скалами, которые казались еще более величественными при свете луны. Мы шли быстро, чтобы не быть пойманными за руку лающими собаками. «Жди меня здесь».

Я пристала к скале, а Ахмед двинулся вперед к шатру впереди, откуда доносился лай собак. Он с кем-то переговорил и вернулся, по-видимому он раздавал взятки. Мы двинулись дальше в путь.

Если вы идёте от главных ворот парка через каньон Сик, Сокровищница открывается медленно, как будто бы песочные стены раздвигаются перед вами, позволяя вам сначала украдкой взглянуть на свои приоткрытые прелести, а потом являясь во всей своей красоте. Но когда мы пришли с обратной стороны каньона, Эль-Хазна открылась нам внезапно резко, безо всяких предупреждений, обнажаясь, стоя на главной площади.

Мы идем плечом к плечу, чтобы наши тени не выдавали нас, пересекаем площадь быстрым шагом, он говорил мне: «Зайди в ущелье и жди меня там», а сам идет к охраннику, чтобы отвлечь его. Из ущелья разносится лай собаки, но я не вижу ее. Луна светит как фонарь. Чистое небо, полное звёзд. Величие архитектуры и магия ночи украшали друг друга. Лунный свет отражается от фасада, подчеркивая детали и узоры, которые видны даже в темноте. Благодаря контрасту света и тени Сокровищница становится еще красивее в своем величии, но теперь у меня почему-то ощущение, что она приоткрывает свои тайны, а не прячет их как при дневном свете. Самый главный секрет – что находится внутри? Ничего. Это Сокровищница – внутри лишь полые комнаты для хранения сокровищ, теперь там нет ничего.

Ахмед вернулся: «Все в порядке». Мы сели на скамью, и я снова не могу отвести от нее взгляд, поражённая тем, как это песочное сооружение выглядит в ночном освещении. Я смотрю на Ахмеда, но вижу только его силуэт, мы сидим в тени и нас не видно, «Спасибо, Ахмед». «Не за что, не нужно меня благодарить. Я рад, что тебе понравилось».

* * *

Через пару недель я вновь соскучилась по приключениям и отправилась в новый поход. Сегодня отличный день для хайкинга, подумала я, как и любой другой здесь, впрочем… Погода характерная для этого места, солнце светит, жарко, но я уже привыкла, да и времени у меня сегодня предостаточно.

Было уже около часа дня, когда я добралась до долины, которую видела раньше издалека, но никак мои ноги не доходили до нее. Та часть малой Петры оставалась для меня неизведанной. Заманчивый силуэт виднелся издали, но оставался недосягаем. Мне хотелось открытий. Изысканные изгибы ландшафта манили меня. И пусть здесь все выглядит одинаково, песок да камни желтого цвета, все же в той долине я никогда не была и мне хотелось узнать что там, за поворотом. Когда я обогнула скалу, увидела большое ущелье, на удивление я была не у его основания, а в верхней его части. Я хотела пройти насквозь и обогнуть эту скалу вокруг, тогда по моему мнению, я должна была выйти в самое его начало, завершив свой путь там, где и начала. Приключение обещало быть заманчивым и интересным. Только немного позже, уже на треке я поняла, что никому не сказала, куда направилась, потому что не собиралась надолго задерживаться – пару часов, не больше. Я хотела себя поинтриговать, а не испытать. Единственного человека на своем пути я встретила перед входом в ущелье, он пас коз, и я даже обмолвилась с ним несколькими словами, сказала пойду прогуляюсь, посмотрю что там за горизонтом.

Путь был увертистый. Идти было не сложно, но над каждым шагом стоило подумать. Мне нравится задействовать все части тела в таких пеших прогулках с элементами скалолазания – руки, ноги, голова, локти, колени, я чувствую, что так лучше понимаю суть происходящего и ощущаю пространство. Пологие склоны казались такими из-за огромных валунов, которыми было усыпано подножие скал, поэтому мне приходилось спускаться то вверх, то вниз, обходя преграды, и находя удобный и безопасный путь. Я продвинулась внутрь каньона на несколько сотен метров. По моим расчетам, мне стоило подняться на самый верх той скалы и тогда я окажусь там, откуда начала, обогнув скалу по кругу. Я нашла удобное место, где мне показалось будет удобно подниматься наверх. Метров двести или триста по таким валунам и отвесному утесу не составит особого труда.

Путь наверх оказался сложным и интересным, я успешно взбиралась наверх. Если бы что-то пошло не так, поскользнулась или камень за который я держалась подвел меня, максимум я бы упала на два метра вниз, а это не так уж критично. Где-то на середине пути мне показалось, что становится тяжело, но оставалось ровно столько же, поэтому я справлюсь.

И вот наконец, я уже почти у вершины, и последние метры мне дались особенно тяжело, но предвкушая конец этого пути я закончила его с огромным удовольствием. Десять метров, пять метров, последний метр, и вот я на вершине.

Передо мной открылся густо населенный лес, который я могу обойти со стороны. Это место выглядело как опушка леса. Обходя по тропинке передо мной открылась ужасающая картина, я поняла, что ошиблась в своих предположениях. Я вышла на скальное плато усеянное деревьями, а не на равнину и окружена ущельем. Я не могла поверить – я не в долине, я на плато, на самой вершине огромной скалы, которую я с самого начала ошибочно приняла за равнину. Я промахнулась в своих расчетах в самом начале пути, решив, что нахожусь уже почти на самом верху ущелья, а оказалось, что напротив, я находилась на днище и весь этот путь я проделала наверх, залезая на вершину скалы. И с нее не было обратного пути кроме как вниз тем же самым маршрутом, каким я сюда и поднялась. Я была в шоке и ужасе от понимания, что мне предстоит спускаться тем же маршрутом вниз. Я уже истратила все свои силы, чтобы подняться сюда, воды у меня почти не осталось, а самое ужасное – до захода солнца оставался всего час. Если я не успею спуститься до темноты, меня поджидают не только высота и риск оступиться, но и дикие животные, змеи, пауки и скорпионы, которые здесь у себя дома и выходят из своих укрытий именно в это время, когда жара спадает. Я ошиблась и теперь мне нужно платить за эту ошибку. Я помедлила лишь только для того, чтобы прийти в себя, принять ситуацию и приступить к спуску. У меня не было времени ни полюбоваться видом, ни отдохнуть. Я достигла самой вершины, и у моих ног вся планета, а мне нужно было торопиться, чтобы успеть завершить свой спуск.

Я начала путь обратно. Это было еще сложнее, чем путь наверх. Силы на исходе, спуск всегда опаснее подъема, моя нервозность, страх сделать ошибку, наступающая темнота. И никто даже не знает куда я отправилась, я думала это будет увеселительная прогулка на пару часов. Аккуратно насколько это возможно в моем состоянии, я проделывала путь вниз. Прежде чем сделать очередное движение, я раздумывала верный ли это шаг или я делаю его из спешки? Упасть здесь с высоты – равно самоубийству. Почему я здесь оказалась? Случайно ли это вышло на этот раз или снова, бессознательно я поддалась влиянию своему эго, испытывать себя на прочность и подвергнуть опасности? И опять я твержу себе все те же слова: «Я не умру здесь, я не дам себе здесь погибнуть».

Последние несколько десятков метров я завершала в полной темноте. Я сосредотачивалась на каждом следующем шаге и видела куда ставлю ногу, но не дальше, ничего вокруг. Я спустилась на землю и ликовала еще больше, чем там наверху. У меня получилось! Только теперь мне еще предстоит найти путь обратно из этой расщелины. Я обогнула плато, на которое только что забралась, и в кромешной тьме шла по зарослям кустарников и деревьев через ущелье среди скал. Перешагиваю ручей, не вижу насколько он глубокий, двигаюсь вглубь каньона. Надеюсь теперь я не сбилась с компаса. По обе стороны в скалах были пещеры бедуинов. Они отличались друг от друга размером, но имели прямоугольные входы и находились на высоте двух-трех этажей от земли. Значит я уже близко к людям. Доносится лай собак. Надеюсь они на привязи. Чем дальше я продвигаюсь, тем ближе я слышу их грохочущий лай. Они где-то наверху в пещере. Я вижу, что вход одной из пещер закрыт решеткой, неужели они там? Стерегут пещеру? Или их там просто оставили и они живут там постоянно? Мне никогда не понять всех этих уловок бедуинов. Собаки лают, а я иду. Значит они на привязи, раз они еще не здесь. Я чувствую себя как Лара Крофт. Расхитительница гробниц. Мне не хватает факела в руках. Однажды мне прочитали астрологический прогноз: Середина неба во Льве, предпочтительные виды деятельности связаны с властью, огнем, золотом и оружием. Хм.. Лара Крофт, подумала я тогда.

Я шла в потемках по ущелью. Было страшно, но интригующе интересно. Я и раньше выходила на трекинг в горах и пустыни и это всегда было интересно, но не опасно. Иногда я не вижу эту грань перед которой стоит остановиться. Иногда я делаю шаг, просто надеясь на лучшее, не оценивая риски.

Похоже я дошла до конца ущелья. Наверху за скалой показался свет. В пещере кто-то был. Я поднялась и увидела там много людей, в основном это были дети. Я оповестила их голосом, до того как они еще успели меня увидеть, они обратили на меня внимание, остановились и начали разглядывать меня. Мальчик лет двенадцати предложил мне воды. Я объясняла, что мне нужна машина в Аль Бейду. Он сказал, что сейчас позовет отца. Я села возле огня и пока ждала, вышла мать и предложила мне чаю и хлеб. Они не задавали вопросов, они даже не казались сильно удивленными мне. Вышел отец, худощавый и высокий, на его лице не было и тени радушия, только одни заботы. Я сказал, что мне нужно в Аль Бейду. Он достал кнопочный телефон из складок своего подпоясанного темного платья, позвонил кому-то, назвал мне цену, я согласилась. Я не знала как далеко мы находимся от деревни, было бессмысленно торговаться, к тому же во мне сияло такое чувство благодарности и радости от понимания, что я спасена, что все уже закончилось, и что эти люди мне помогут. Он сказал подождать, я вздохнула и поняла, что наконец теперь в безопасности. Мне было больше не о чем беспокоиться. Я не погибла, я вышла в людям, скоро я буду дома, скоро я усну. За это время, что я сидела у костра, мне ни разу не пришло в голову, что все могло бы сложиться иначе. Мое сознание было настолько включено, что все мои фантомы страхи исчезли, вновь появилось чувство любопытства к окружающим. Как они здесь живут, почему они здесь живут? Хижина и пещера. Бесчисленное количество детей и куча животных, один фонарь, который висит высоко и освещает все вокруг, который я и нашла, идя по ущелью. Здесь проходит вся их жизнь. Не похоже, чтобы это место было туристическим. Вероятно отец выходит в Петру на заработки, но не приводит сюда туристов, здесь все по-хозяйски просто, и по бедному жалко, совсем не «фенси», не то место, куда туристы любят приходить, чтобы получить «настоящий бедуинский опыт». Но для меня она и было интересно тем, что оно не рассчитано на туристов. Я увидела все изнутри, без прикрас. Настоящий бедуинский образ жизни. Совокупность моего арабского и их английского сделала нашу беседу содержательной. Мне удалось узнать, что у них восемь детей, козы, овцы, собаки и кошки, и все они живут здесь, постоянно в этой пещере.

Они же меня ни о чем не расспрашивали. Я сама им рассказала, что отправилась на прогулку, и вот, немного задержалась.

Через двадцать минут приехал джип и отвез меня в Аль Бейду. Пока я доставала деньги из кошелька, к машине подошел Гассан и заглянул в машину, и начал расспрашивать водителя о чем-то, я протянула деньги на что Гассан заметил «kftir» – много, водитель ему ответил что-то, но мне было все равно – много или мало, я поблагодарила его и вышла из машины. Я коротко пересказала Госснабу свою историю путешествия, но кажется он не поверил. На следующий день его коллега, который тоже присутствовал вчера на веранде, когда я вернулась домой, сказал мне, что Гассан выбегал на дорогу на каждую мимо проезжающую машину – хотел посмотреть с кем я вернусь. «Он беспокоится, что ты заведешь роман с каким-нибудь бедуином и уйдешь к нему». Гассан, ты лезешь не в свое дело, у тебя нет права ограничивать мою свободу и следить за мной. Я тебе не принадлежу, я всего лишь работаю с тобой. И сидеть дома и ждать тебя не входит в мои обязанности.

Однажды он предложил мне выйти за него замуж, я подумала, что это шутка. Это было так буднично, пока я красила ногти на веранде, он вышел из дома, прошел мимо меня, сел на стул напротив и сказал это. Я пропустила это мимо ушей, но он повторил. Я посмотрела на него с таким негодованием, и сморщенной миной на лице, я спросила, ты вообще о чем говоришь? Гримаса сказала больше, чем это сделала я словами.

Мое негодование росло с каждым днем, так же как и его. Этот ком было уже не остановить. Алчный. Жадный. Похотливый. Лживый лицемер. Когда я перестала думать о нем хорошо? Однажды он попытался меня обнять «как друга». Я задержала дыхание и окаменела. Так поступают животные в случае опасности. В следующий раз я лучше обниму ель. Она такая же колючая, но так сильно не воняет.