Читать книгу Синяя чашка красная - - Страница 8

Обычно, если женское население не было занято домашними делами, то они проводили время на крыльце своего дома, наблюдая за детьми, переговариваясь друг с другом. Или сидели по своим комнатам, обсуждая что-нибудь. Это как сходить с подружками выпить в бар. Мне все это было скучно, поэтому я нашла себе новое развлечение и в свободное время я отправлялась на прогулку по Малой Петре на хайкинг. Здесь были отличные условия для скалолазания и пеших прогулок – степная пустыня и скалистая местность, песчаник из которого была построена сама Сокровищница Эль-Хазне в Петре был отличным материалом и для природного скалодрома, на котором я проводила очень много времени. Местные бедуины часто замечали меня и стали называть «hiking girl», показывая на меня пальцем.

Это были мои маленькие приключения, наполненные радостными, порой микроскопическими событиями – увидеть змею (я обожаю змей), скорпионов, необычных пауков и, в целом, познакомиться с таким разнообразием флоры и фауны, что мне часто приходилось гуглить, чтобы найти объяснение тому, что я видела.

Именно в часы своих бесконечных прогулок мне удавалось открыть такие места, которые не обозначены на карте и недоступны большинству туристов. Нечасто, но все же я встречала группы туристов, проезжающих на джипах, и бедуинов, разводящих костры для приготовления чая.

Как-то я гуляла по Маленькой Петре, вокруг было тихо и безлюдно, я встретила пастуха со своим стадом коз. Он появился из-за холма, за которым я не могла его раньше видеть. На вид ему было лет четырнадцать, не больше. Его одежда была простая, лицо обветренное, коричневое от солнца. Я остановилась, присев на камень, и начала сворачивать самокрутку. Это было приятное время суток, когда солнце начинает опускаться за горизонт. Мальчик подошёл ко мне и заговорил на арабском. Он попросил у меня сигарету. Меня это смутило. Я поколебалась. Он ведь был ребёнком по моим суждениям, может быть здесь он и был уже мужчиной. Я отказала, объяснив, тем, что он еще маленький. Конечно, это были мои личные убеждения, я знала, что, скорее всего, он уже давно курит. Но всё равно – не могла позволить дать ему сигарету.

Чтобы сгладить момент, я достала из сумки конфету и протянула её ему. Он согласился и принял ее с ухмылкой. Мы ещё немного поговорили, и я продолжила свой путь обратно домой. Вот и вся его жизнь, подумала я, пасти коз. Это ли свобода?

Резек вместе с Аминой содержали квартиру в которой принимали туристов. Она находилась напротив их собственной квартиры в соседнем многоквартирном доме, который располагался на одной улице с частным двухэтажном домом Абу Резека. Я иногда помогала им с приемом туристов, подготовкой комнат, развлечением разговорами, дружелюбным времяпрепровождением, обсуждением местных достопримечательностей.

Работа с туристами не занимала много времени, общение с детьми на английском в бедуинской семье тоже сводилось к минимуму, поэтому со временем я все чаще выходила гулять, исследуя новые треки Петры, понемногу расширяя свой кругозор и масштаб покрытия.

Однажды я спустилась вниз по склону позади деревни и оказалась прямо у подножия Королевской гробницы. Я еще не очень хорошо знала расположение всех достопримечательностей в Петре и не знала куда ведет эта тропа, мне просто хотелось посмотреть на закат уходящий в песчаные горы. Но когда увидела сувенирные столы и магазинчики бедуинов, я поняла, что нахожусь уже на территории парка. По пути я встретила несколько бедуинов и разговорилась с ними. Они спросили где я живу, и когда они кивнули в знак того, что знают у кого я остановилась, я почувствовала себя в безопасности. Я как будто бы прикрывалась громогласным именем Абу Резек.

Здесь у подножия Королевской Гробницы я познакомилась с Ахмедом. Мне он показался одним из самых адекватных бедуинов, что я встретила за все это время. Наряду с Омаром. Он хорошо выглядел, что не так часто можно сказать о бедуинах, он хорошо разговаривал, а главное, держал дистанцию, он был вежлив и уважителен.

Мы сидели на скалистом выступе и смотрели на угасающий закат, переговаривались и курили. С нами был еще один турист и несколько бедуинов. У них закончился рабочий день (все туристы по кидают Петру с заходом солнца), им теперь предстояло подняться вверх по скалистому пути в деревню. Некоторые из них останавливались рядом с нами и заговаривали. Бедуинский язык сильно отличается от арабского, так что слов я совсем не разбирала, но было понятно, что они переговариваются о нас, кто мы, где мы живем и почему мы здесь. Некоторые бедуины уже были накуренные, многие из них напьются после того как поднимутся в деревню. Мы просидели там до самых сумерек, Ахмед взял за поводья своего осла и вместе с нами поднялся в деревню.

Мы встретились с Ахмедом еще раз, на этот раз уже в деревне. Он пригласил меня на ужин в Королевской гробнице, сказав, что когда солнце сядет – приходи на то же место, где мы встретились в прошлый раз, я буду там и мы устроим ужин в пещере.

В тот вечер я спускалась вниз из деревни, когда на своем пути встретила трех бедуинов, очень похожих на разбойников. Двое из них были на лошадях, а третий на пони. Самый главный из них, в центре всей процессии имел несколько татуировок на лице, роскошные черные кудри до плеч, шляпу украшенную пером и красный пиджак. Примерно так выглядят аниматоры на детских праздниках.

Они остановили своих животных, глядя на меня, спросили кто я, откуда, и куда иду. Все трое начали заливать мне свои песни о том, что мне туда идти нельзя, уже закат, и что мне стоит повернуть обратно. Я убедила их, что знаю, что нельзя, но меня там ждет Ахмед, он пригласил меня и мы договорились встретиться, и тогда они пропустили меня дальше, видимо посетовав на то, что я уже «занята» и предложили проводить меня до места назначения. Похоже они поняли, что предстоит веселье сегодня ночью, которое не захотели пропускать. Я же поняла, что мне нужно отделаться от них как можно скорее.

Один из них выглядел точь-в-точь как Джонни Депп в свои лучшие годы пиратства. Сами бедуины говорят, что к ним когда-то приехали голивудские киноделы, вероятно во времен, когда еще снимали Индиану Джонса, и увидели невероятные аутфиты бедуинов, впоследствии использовав их для создания образа Джека Воробья. Так что бедуины считают себя прообразами всемирно известного персонажа.

Я нашла Ахмеда, он был на том же месте. Он уже закрывал свой магазин. На самом деле это был обычный шатер, и он опускал часть ткани, которая закрывала вход, завязывая ее на узел. Здесь не было ни замков, ни стен, здесь было доверие. Мы перекинулись парой слов, я рассказала ему о том, кого встретила, он сказал не волнуйся, они ничего не сделают. Кто-то из бедуинов принес наш будущий ужин: в основном это были несколько овощей, и позже кто-то еще принес несколько кусков курицы, и разжег костер.

Было еще достаточно светло, несмотря на сумерки, поэтому пока что я гуляла вокруг гробницы и смотрела как все вокруг угасает в ночи. Когда стемнело и яркие звезды осветили небосвод, мы собрались возле костра и началась магия. Четверо бедуинов тихо переговаривались между собой, иногда обращаясь ко мне на английском. Мне здесь нравится. Я одна с бедуинами и чувствую себя в безопасности. Странно. Это не то, от чего меня предостерегали.

Позже мимо гробницы проходил еще один бедуин, он заглянул к нам, но не зашел в пещеру, может быть позже. Он спросил про меня, после разъяснений, обратился ко мне, на английском и сказал, что видел меня до этого в деревне, поэтому поинтересовался обо мне. Теперь я ощущала напряжение среди бедуинов. Может быть это была просто тишина. Здесь все друг друга знают, но что у них за отношения, я не знаю. Некоторые друзья, некоторые не очень.

Наиболее отчетливо эти взаимоотношения объясняет другой исследователь арабского мира Каскель: «Здесь господствует борьба всех против всех, нападения и кровная месть. Здесь мы находим тесно сплоченные общности. Отдельный индивид может назвать предков до десятого колена. Вместе со своими потомками они составляют племя». Им присуще неизвестные нам стимулы: прочная связь между членами племени, высокая значимость происхождения, охрана каждого члена племени законом кровной мести.

Это именно то, от чего я всегда была так далека. Мне никогда не было непонятно, что это значит, даже когда мне рассказывали об этом. Но это передавалось в ощущениях на каком-то эфемерном уровне – кто кому друг, враг или племя.

Ибрагим, бедуин, который спрашивал обо мне, был приятен на лицо, никакой угрозы или негатива я от него не испытывала, он зашел еще раз в этот вечер к нам на чай. Время от времени я выходила из пещеры, стояла напротив гробницы, и наблюдала за всем со стороны. Ахмед подошел ко мне:

– Почему ты здесь стоишь одна?

– Я просто хочу посмотреть на все это со стороны. Это завораживающе. Выглядит все просто супер. Спасибо тебе.

– Да, не за что. Приходи к нам, когда закончишь.

– Да, хорошо, спасибо.

Темнота вокруг, яркие звезды на небе, тишина, бедуины сидят в пещере у костра, королевская гробница, которой сотни лет, а напротив – римский театр построенный в 13 веке, и королевские купальни и сады, которые тоже кто-то когда-то построил, и вся эта история запечатлена перед моими глазами, пока я стою здесь и смотрю на это место. Мне хотелось вытащить эти ощущения наружу, сделать их значимыми для себя и оставить в своей жизни навсегда. Эти короткие моменты были особенными для меня. Не из-за достопримечательностей, а из-за людей рядом с которыми я здесь находилась. Это был один из самых волшебных моментов за все время моих путешествий, а может и всей моей жизни.

Резек узнал, что я ходила в Петру «тропой бедуинов», он разозлился узнав, что второй раз я уже была там с одним из его туристов. Он сказал, чтобы такого больше не было. Меня все больше возмущали его приказы, и я все чаще их нарушала, даже не пытаясь сохранить мир. Я приехала к Амине, а не к нему. Почему он командует мной?

Еще больше меня возмущало, что когда мы оставались наедине в квартире предназначенной для туристов, он явно делал мне интимные намеки на массаж после тяжелого рабочего дня, пока Амина была в своей квартире напротив. Мне казалось это верхом неуважения к ней, поэтому я старалась избегать его и сводить к минимуму разговоры с ним.