Читать книгу (Не)разрушенная репутация - - Страница 8

Джина

Я никогда не понимала, насколько я зависела от людей, которым я была безразлична. Я думала, что, сколько бы я ни старалась казаться независимой и взрослой, это не так. В конце концов, в двадцать три года многие девушки в двадцать первом веке чего-то добиваются, верно? Чего добилась я? Может быть, мои родители были правы, и я не так уж хороша? Черт возьми, я не знаю. Но я поняла, что никогда не задумывалась о ценности денег, когда это казалось чем-то само собой разумеющимся. Моя семья была богатой, мои друзья тоже были из состоятельных семей, так что я просто… ну, я просто не думала, что когда-нибудь у меня этого не будет.

У меня были хорошие доходы от рекламных контрактов, мне хорошо платили как спортсменке, но я не считала нужным что-либо экономить. Я жила сегодняшним днем, и теперь, глядя на свои банковские счета, я поняла, как бездумно я тратила деньги. То, что давали мне родители, я отдавала в различные благотворительные фонды, думая, что некоторым детям, которые не могут позволить себе квартиру в Беверли-Хиллз, это нужнее. А то, что я зарабатывала, уходило то туда, то сюда. Я даже не знала, сколько тратила, хотя считала себя достаточно экономной.

Лицемерка Джина Бруно, ты ничем не отличаешься от своих родителей, прозвучал голос в моей голове.

Возможно, подумала я в ответ.

Я подумала о своих лучших подругах и задалась вопросом, откладывали ли они когда-нибудь сбережения? Я никогда не задумывалась о том, сама ли Селена заплатила за свой дом на Голливудских холмах и смогла ли она сама купить свой Range Rover. А как насчет Ками? Как Ками справлялась с нашими гонорарами?

Селена коллекционировала редкие издания книг, что было довольно дорогим хобби, а Ками не могла пройти мимо бутика с винтажной посудой на Мелроуз-авеню, хотя у нас не было времени готовить и устраивать званые ужины. Но она всегда говорила, что это просто для красоты. Я же, в свою очередь, была как сорока – следила за всем блестящим. Наверное, именно туда ушли мои деньги? Кольца, броши, ожерелья, серьги (которых у меня было множество в огромных коробках, так как мои уши были похожи на решето – много пирсинга). Я могла бы купить что-нибудь из обычного материала, но мне не нравились темные пятна после ношения дешевых украшений, поэтому я покупала исключительно серебро и золото, конечно.

Боже, я была такой неблагодарной.

Почему я вообще согласилась на это? Я все еще могла бы жить своей "скучной" жизнью, без Ноа Пратта в качестве фальшивого бойфренда, но зато не беспокоилась бы о своем существовании.

Нет.

Нужно остановиться.

Не сдаваться при первых же трудностях.

Но все же, казалось, что моя жизнь, катилась под откос с той же скоростью, с которой кабриолет мчится по бульвару Сансет, судя по последним полученным сообщениям, которые обрушились на меня, после того, как нас с Ноа все-таки удалось кому-то сфотографировать.

Мама: Джина, прекрати этот бунт. Ты позоришь нашу семью. Наша PR-фирма уладит всё за тебя, как всегда.

Папа: Джина, если ты не хочешь остаться на обочине, как эти бездомные на Венецианском пляже, позвони нашему секретарю. И немедленно.

Кара, с типичным для нее цинизмом, выдала:

Кара: Боже, Джина, ты такая идиотка!

Но настоящим ударом стало официальное уведомление:

“Уважаемая мисс Бруно,

Мы вынуждены сообщить, что перевод средств на ваш счёт от мистера и миссис Бруно приостановлен. Это решение принято в связи с тем, что вы не можете самостоятельно распоряжаться средствами. Вступление в трастовый фонд откладывается на неопределённый срок.

Мы понимаем, что это решение может вызвать вопросы. Свяжитесь с нами по телефону или электронной почте для получения дополнительной информации.

С уважением,

Карла Харриетт, адвокат”.

Мама добавила:

Мама: Надеюсь, это поможет тебе принять правильное решение.

Потом пришли сообщения от Ноа и девочек.

Ноа: Ты всё ещё согласна? Если сомневаешься, мы можем прекратить этот цирк. Мне плевать на твоих родителей и их угрозы, но ты… ты другое дело.

Селена: Пахнет жареным.

Ками: Да, черт возьми!

Мир кружится перед глазами – привычное зрелище, когда я отгоняю навязчивые мысли и перехожу с высокой перекладины на нижнюю, прогибающуюся под моим весом, выполняя серию сальто, чтобы взмыть в воздух в идеальной растяжке, прежде чем вернуться на высокую перекладину. Флуоресцентные лампы спортзала, кажется, расплываются, когда я двигаюсь с привычной легкостью. Одобрительный крик Энди, нашего тренера, звучит как далекий гул, я сосредоточена на текущей задаче.

Я хватаюсь за высокую перекладину, холодный металл приятно ощущается кончиками пальцев, прогоняя все негативные мысли. Гимнастика – это то, что делает меня счастливой и значимой, на протяжении уже многих лет. Чувствуя прилив энергии, я раскачиваюсь всем телом, набирая обороты для следующего смелого движения. Мои мышцы напрягаются и расслабляются в идеальной координации.

Когда я отпускаю верхнюю перекладину и взмываю в воздух, наступает момент невесомости, мимолетное ощущение свободы, которого я так жажду. Затем, совершив точный поворот тела, я хватаюсь за нижнюю перекладину, и мои руки с неизменной точностью находят цель. Переход происходит плавно, как в плавном танце между двумя музыкальными нотами. Я выполняю серию сальто, мое тело легко вращается в воздухе. Центробежная сила давит на меня, но я держусь крепко, моя хватка непреклонна.

В последнем порыве энергии я снова взмываю в воздух, мои ноги разворачиваются под идеальным углом в сто восемьдесят градусов. На мгновение я зависаю в воздухе, описывая изящную дугу на фоне спортзала. Затем, плавно опускаясь, я приземляюсь спиной на высокую перекладину, мое тело поглощает удар с привычной легкостью. Зрители, или, скорее, вся моя команда, которая, вероятно, наблюдала за мной, взрываются аплодисментами, но я едва замечаю это. Я уже сосредоточена на следующем движении, которое завершает всю процедуру двойным сальто, и я приземляюсь на мат. Я выдыхаю. И, осознав, что приземлилась без единой ошибки, я поднимаю руки вверх, выгибаю спину и широко улыбаюсь.

Нет, мои родители были неправы. Я чертовски хороша. И если они думают, что, забрав у меня деньги, я не смогу справиться, то я докажу, что они ошибаются. Если мое тело способно на что-то подобное, то и мой разум сможет придумать способы позаботиться о себе.

– Именно такого результата я ожидаю от тебя в Париже, – тень крупной фигуры нависла надо мной, когда я снимала специальные накладки с рук, предназначенные для разновысоких брусьев. В голосе Энди звучали нотки гордости, от которых у меня по спине пробежали мурашки, а на губах появилась слабая улыбка. – Ты отлично справляешься, Джина. Я просто надеюсь, что Ноа не встанет у тебя на пути.

Улыбка исчезла при упоминании о Ноа. Почему все продолжают говорить о каком-то странном влиянии, которое он может оказать на меня и мою жизнь? Может быть, я и правда сказала ему, что он должен был помочь мне как-то изменить мою жизнь, но это был блеф. Я согласилась на этот фарс только назло своим родителям. Что, кстати, сработало довольно хорошо, к лучшему это или к худшему – я пока не знала.

Я бросила накладки на край магниевой ванны и поморщилась, вспомнив, как пробовала ее, чтобы Селена могла понять, каково это на вкус. Отвратительно. Я уверена, что даже с аносмией Селена почувствовала бы этот ужасный вкус. И не думайте, что я идиотка, Ками тоже попробовала это, так что я была не одинока в этом "преступлении".

Я повернулась к тренеру, нацепив на лицо знакомую улыбку, которую всегда надевала для Энди. Улыбка, которая, по словам моего агента Фэй, придавала мне "голливудский шарм".

– Мы с Ноа вместе уже… несколько недель, – гладко солгала я, затем указала на брусья. – И ты только что увидел, что я все еще в форме, верно?

Энди кивнул, скрестив татуированные руки на широкой груди. Я все еще не могла понять, как он мог быть когда-то гимнастом с таким телосложением. Бьюсь об заклад, мужские кольца не раз срывались с крючков, не в силах удержать этот человеческий резервуар.

– Да, – согласился он, но его взгляд не отрывался от моего лица, как бы говоря без слов: "Перестань разыгрывать меня, Джина Бруно, своей милой улыбкой". Но я продолжала очаровывать большого парня, скрывая тот факт, что внутри у меня все рушилось.

Наконец, Энди вздохнул и потер свою лысину, которая иногда блестела, словно полированный капот "Кадиллака".

– Боже, я серьезно, пожалуйста, будь благоразумна. Никто не хочет повторения того, что случилось с Селеной. Если тебе что-нибудь понадобится, если ты почувствуешь давление, приходи и говори со мной. Никто не должен вмешиваться в твое психическое состояние. Ни Ноа, ни… твои родители.

Я кивнула, с трудом проглотив комок в горле.

– Обещаю, – сказала я, похлопывая его по груди, обтянутой черной футболкой с сиреневой бабочкой. – Я в порядке. Ты же знаешь, это не первое мое родео с родителями, – напомнила я ему.

Энди был единственным, кто знал всю историю моей не самой идеальной семьи. Именно он пришел и попросил моих родителей разрешить мне заниматься гимнастикой. Он уже тогда увидел во мне потенциал. И Энди, казалось, был единственным, кто не преклонялся перед ними. Даже когда они несколько раз пытались подкупить его, когда я не могла самостоятельно попасть в список претендентов на несколько важных соревнований и угрожала разрушить весь мой центр гимнастики, чтобы меня включили в команду, он был непреклонен.

Энди и бабушка были единственными, кто был готов бороться за меня, и, кажется, даже вместо меня, за мои мечты.

Он пытался сделать из меня гимнастку, которая оставила бы след в этом виде спорта, а мои родители превращали меня в товар, которым можно было бы похвастаться на красной дорожке в Голливуде.

Тогда почему они все еще считали этот товар бракованным, было выше моего понимания.

После того, как мои слова были услышаны, тренер отошел в другой конец спортзала, где парни тренировались на параллельных брусьях. Я собиралась пойти и поболтать с девчонками, так как они все выходные разрывали мой телефон, пытаясь отделить факты от вымысла во всех онлайн-статьях. Конечно, я изложила им всю суть дела в короткой версии – запятнанная репутация Ноа внезапно стала блестящей только потому, что он якобы встречается со мной, – но всегда проще изложить все лично.

Я оглядела зал, но моих друзей не было видно на нашем обычном месте. Селена снова боролась с бревном, вызвав у меня тихий смешок, когда я наблюдала, как она свалилась с него, ударила по снаряду, бормоча проклятия, посмотрела на деревянную перекладину так, словно это было разумное существо, а затем вновь взобралась на него.

Бревно, как она всегда говорила, было ее заклятым врагом, но это не помешало Селене стать лучшей в команде. Она была сильной девушкой, и я всегда восхищалась ее упорством и самообладанием. Никто никогда не видел Селену Янг плачущей, за исключением того единственного случая в больнице после аварии, когда она призналась в вечной любви своему парню Хантеру.

Я мечтательно про себя вздохнула, как Золушка, выглядывающая из окна своей темной мансарды. Она нашла свою любовь самым неожиданным образом. Настоящая, искренняя любовь. А я здесь, застряла с фальшивым парнем, моей школьной любовью, который смотрел на меня не так, как Хантер смотрел на Селену – как будто она была воплощением солнца (хотя Селена была полной противоположностью солнечного света), – а скорее как будто я испортила его идеальный день, как кричащий ребенок в самолете или раздражающий рингтон на старом мобильном телефоне.

О, черт возьми, мне нужно перестать пытаться описать это так странно. Селена и ее аносмия сводят меня с ума.

Мой взгляд упал на Ками. Она была смелой, обладала отличным чувством юмора и была нашей мамой-медведицей. Ками всегда старалась, чтобы нам было комфортно, придумывала идеи, как мы могли бы расслабиться и избежать неприятностей. Готова поспорить, если бы я была с Камилой на том благотворительном мероприятии, то я, вероятно, не оказалась бы в полицейской машине с Ноа Праттом.

Но Камилы не было рядом.

И что случилось, то случилось.

Никаких сожалений, верно?

Камила кивнула в ответ на указания хореографа и отошла в дальний угол ковра, по пути поправляя купальник. Да, эта чертова гимнастическая одежда была проклятием существования каждой гимнастки. Однажды меня даже оштрафовали за то, что во время одного из выступлений моя ягодица появилась в неположенном месте.

В зале заиграла энергичная музыка, как раз подходящая для Камилы, и она бодро приступила к хореографии, которую мы разучивали для вольных упражнений, которые нам предстояло исполнять на Олимпийских играх во Франции. Ками двигалась грациозно и в то же время игриво, как озорной чертенок, который что-то задумал. Сочетание танцевальных и акробатических элементов было настолько синхронным и дополняющим друг друга, что мои плечи опустились.

Нет, конечно я была счастлива, что моя подруга добивается успеха, но…

У меня защемило в груди, когда я подумала о своей собственной хореографии. Черт возьми. Мне нужно было разобраться со всем тем хаосом, который я сама себе устроила, и вернуться к тренировкам. Раньше я стремилась завоевать место на пьедестале почета, чтобы мои родители гордились мной. Заметили меня. Похвалили. Но, думая о сегодняшнем дне, я больше не была уверена, зачем мне место в национальной сборной. Не было никого, кто мог бы увидеть и заметить, что я чего-то достигла. Только… Я все еще не хотела покидать мир гимнастики, который принял меня.

Вздохнув, я поправила два пучка на голове, радуясь, что они не развалились полностью во время моих упражнений на брусьях, напоминающих центрифугу. Я направилась к снаряду для опорных прыжков, но, сделав шаг, остановилась как вкопанная.

Ноа стоял у трибун, небрежно облокотившись татуированными предплечьями на ограждение, которое не допускало зрителей на площадку во время соревнований. Одетый в рубашку-поло от Lacoste, брюки-чинос и мокасины, он выглядел так, словно весь спортивный комплекс принадлежал ему. Мужчина рядом с ним, скрестивший руки на груди, мог быть его телохранителем, возможно, из тех, что обычно дежурят у входа в ночные клубы на Сансет-стрип.

Митчелл что-то сказал Ноа, на что второй коротко кивнул, и оба мужчины пристально посмотрели на меня.

– Ты закончила, зефирка? – прогремел его голос, эхом разнесшийся по спортивному залу. Мои щеки вспыхнули, когда я почувствовала множество пар глаз на себе.

И…

Какого черта?

Зефирка?

– Что? – пропищала я в недоумении. Мы не договаривались о том, чтобы встретиться сегодня. И его визит в мое убежище был абсолютно неожиданным. – Куда? – как идиотка спросила я.

Он щелкнул пальцами.

– Поторапливайся, это сюрприз.