Читать книгу Очарование тьмы - Мэри Пирсон - Страница 23

Паулина

Это был первый раз, когда я нарушила таинство обряда, и, когда каждую Первую дочь призвали выйти вперед, зажечь красный стеклянный фонарик и возложить его у основания мемориального камня, я взмолилась, чтобы боги поняли меня. Затем пропели Поминовение усопшего принца и его товарищей по оружию – ту же молитву в Терравине пела и я по Микаэлю. День за днем. Но неужели все эти молитвы были напрасны, ведь на самом деле Микаэль не умер?

Я вонзила ногти в собственную ладонь. Я даже не знала, на кого мне следует гневаться. На богов? На Лию? На самого Микаэля? Или на то, что когда-то я занимала почетное место при дворе королевы, а теперь была не более чем беглянкой, прячущейся в тени букового дерева, не имеющей возможности открыть кому-либо свое лицо или даже сделать шаг вперед и вознести свой голос к богам? Я опустилась ниже, чем когда-либо могла предположить.

Когда отзвучала последняя молитва и жрецы отпустили Первых дочерей к своим семьям, толпа начала редеть. Я и не надеялась увидеть среди людей свою тетю – ей полагалось находиться подле королевы, – но все равно искала ее глазами. Расспрашивать о ней Брина или Регана я боялась. Она всегда строго придерживалась правил и прививала это отношение и мне с тех самых пор, как я переехала к ней в цитадель. Так что я даже задумываться не хотела о том, как она отреагировала на мое попрание протокола или мой новый статус соучастницы государственной измены. Вначале Брин и Реган поговорили с одной закутанной в вуаль вдовой, потом с другой, а затем они наконец направились и к нам – осторожно, чтобы никто не заподозрил, что на самом деле мы были не просто случайными участницами траурной церемонии.

Выжидающе молча, они вопросительно посмотрели на Берди.

– Вы можете говорить свободно, – ответила я. – Берди можно доверять. Она любит Лию так же сильно, как любим ее и мы. Она пришла помочь.

Но Реган по-прежнему смотрел на нее с подозрением.

– И она хорошо умеет хранить секреты?

– О, без сомнения, – отозвалась Гвинет.

Прищурившись, Берди склонила голову набок и окинула его внимательным взглядом.

– Вопрос в том, можем ли мы доверять вам?

Тут Реган одарил ее усталой улыбкой и даже слегка поклонился.

– Простите меня. Последние несколько дней выдались непростыми.

Берди ободряюще кивнула.

– Я понимаю. Примите мои соболезнования в связи с потерей брата. Лия была о нем высокого мнения.

Брин судорожно сглотнул, а Реган кивнул. Лишившись брата и сестры, они оба теперь чувствовали себя потерянными.

– Вам удалось поговорить с родителями о Лии? – спросила я.

– Нет, поскольку пришли новости о Вальтере, – ответил Брин. – А потом отец заболел. На фоне всего этого матушка просто впала в отчаяние. Выходит из своих покоев только для того, чтобы проведать отца, впрочем, лекарь твердит, что она ничем не может помочь ему, а потому просит ее не тревожить короля. По его словам, ее присутствие лишь усугубляет его состояние.

На этом месте Берди осведомилась о здоровье короля, на что Брин ответил, что он все так же слаб, однако держится. Придворные медики говорят, что причиной всему стало его слабое сердце, и если он будет достаточно отдыхать, то непременно поправится.

– Вы сказали, что у вас есть новости, – напомнила Гвинет.

Брин вздохнул и смахнул со лба темные локоны.

– Солдат, принесший весть о предательстве Лии, мертв.

Я в ужасе ахнула.

– Но он же не был ранен. Я слышала, только истощен. Как такое могло произойти?

– Никто не знает наверняка. Мы задали целую сотню вопросов – лекарь сказал, что у него случился припадок, предположительно вызванный обезвоживанием, – ответил Реган.

– Обезвоживанием? – задумчиво протянула Гвинет. – Он должен был пересечь не менее дюжины ручьев и рек на своем пути.

– Да, – вздохнул Реган. – Однако он умер до того, как его смог допросить кто-либо другой, кроме канцлера.

Глаза Берди сузились.

– Полагаете, доклад солдата был изменен?

– Что еще важнее, – добавила Гвинет, – канцлер может быть как-то причастен к его смерти.

Реган потер переносицу, в глазах его промелькнула досада.

– Я этого не говорил. Просто хочу заметить, что сейчас происходит слишком уж многое – и очень стремительно, – а ответов на наши вопросы, по всей видимости, уже не найти. До тех пор, пока мы не вернемся, вам стоит соблюдать большую осторожность.

– До тех пор, пока вы не вернетесь?

– Да. Это еще одна вещь, которую вам стоит знать. На следующей неделе мы отбываем в Град Священных Таинств, а после мой отряд отправляется в Гитос, а отряд Брина – в Кортенаю. Мы планируем заглянуть в несколько городов по пути.

– Вы оба покидаете столицу? – воскликнула я слишком громко, и Гвинет предупредительно прочистила горло. Я сразу же понизила голос до шепота. – Но зачем, учитывая то, что Вальтер мертв, а твой отец болен? Теперь ты наследник короны, а Брин – следующий в очереди. Вам нельзя покидать Сивику. Протокол требует, чтобы хотя бы один из вас…

Брин вытянул руки и крепко стиснул мои ладони.

– Настали нелегкие времена, Паулина. Морриган в очень уязвимом положении. Все малые королевства в курсе, что мы рассорились с Дальбреком; наш кронпринц был убит вместе с сыновьями важных лордов и вельмож; мой отец болен, а сестра, предположительно, вступила в союз с врагом. Капитан королевской стражи говорит, что сейчас не время забиваться в угол и трусить, нам нужно показать силу и уверенность. Таково решение Совета министров. Мы с Реганом тоже усомнились вначале, однако отец с этим согласился.

– Вы разговаривали с ним лично? – поинтересовалась Берди.

Реган и Брин быстро переглянулись, в их взглядах промелькнуло что-то невысказанное.

– Да, – отозвался Реган. – Он кивнул, когда мы спросили его о приказе.

– Но он же нездоров! – с недоверием воскликнула Гвинет. – Он плохо соображает. А если ему станет хуже, то это поставит под угрозу сам трон.

– Лекарь заверил нас, что ему ничего не грозит. И, как сказал капитан королевской стражи, ничто так не укрепляет доверие войск и соседних королевств, как появление самих сыновей короля.

Я взглянула в лица Брина и Регана, выражение которых отражало сейчас множество смешанных чувств. Они буквально разрывались, не зная, как поступить. Дело определенно касалось не просто восстановления доверия соседей.

– Это нужно, чтобы доказать, что вы все еще верны короне, в отличие от вашей сестры, так?

Реган кивнул.

– Раскол в королевской семье порождает анархию и страх. А это последнее, в чем мы сейчас нуждаемся.

И упаднические настроения уже ходили в народе. В чем-то их миссия действительно имела смысл, но все равно это было так неправильно. Я видела беспокойство в их глазах.

– Но вы оба все еще не сомневаетесь в Лии, да?

Взгляд Брина смягчился.

– Тебе нет нужды спрашивать это, Паулина. Мы любим нашу сестру и знаем ее. Вам не стоит волноваться на этот счет. Пожалуйста, просто доверьтесь нам.

Было что-то странное в том, как он это произнес, и Гвинет тоже это заметила. Она с подозрением уставилась на принцев.

– Вы что-то не договариваете.

– Нет, – твердо возразил Реган. – Это все. – Он опустил взгляд на мой живот, едва скрытый просторным плащом. – Обещай, что затаишься. Будешь держаться подальше от цитадели. А мы вернемся, как только сможем.

Берди, Гвинет и я обменялись взглядами, а затем дружно кивнули.

– Вот и хорошо, – произнес Брин. – Мы проводим вас до ворот.

К тому моменту кладбище уже почти опустело. Оставалось лишь несколько скорбящих, в то время как остальные разошлись по своим домам, чтобы приготовить поминальный стол. На коленях перед мемориальным камнем застыл лишь один юноша; облаченный в полные воинские доспехи и с оружием наперевес, он стоял, склонив голову, и в каждом положении его тела сквозила невыразимая мука.

– Кто это? – спросила я.

– Андрес, сын вице-регента, – ответил мне Реган. – Он единственный из отряда Вальтера, кто остался в живых. Когда они отбыли, он лежал с лихорадкой и не смог отправиться с ними. С тех пор как поставили камень, он приходит сюда каждый день, чтобы зажечь свечу. Вице-регент сказал, что Андреса очень терзает чувство вины, что он не был там со своими товарищами.

– Но тогда он бы тоже погиб!

Брин лишь покачал головой.

– Или они все могли выжить.

Мы все посмотрели на него, и, вероятно, каждый из нас в этот момент задался одним и тем же вопросом: мог ли один-единственный солдат что-либо изменить?

Когда принцы ушли, я попросила Гвинет и Берди меня подождать. Я отлично понимала чувства Андреса, те муки, которые он испытывал, перебирая в памяти отдельные фрагменты и пытаясь понять, что он мог бы сделать по-другому. После похищения Лии я сотни раз переживала то утро, когда Каден оттаскивал меня к кустам, и постоянно думала, что должна была выхватить нож, ударить его, сделать что-нибудь такое, что могло бы все изменить, но вместо этого я лишь дрожала, застыв от ужаса, когда он приблизил свое лицо к моему и пообещал нас убить. Если бы у меня был второй шанс, я бы все сделала иначе.

Когда я вернулась на кладбище, Андрес все еще стоял на коленях у мемориального камня. Быть может, я смогу воспользоваться этим шансом для достижения сразу двух целей, чтобы помочь нам обоим? Если он так сильно был привязан к их отряду и Вальтеру, то он также должен был знать, насколько близки были Вальтер и Лия. Возможно, он даже был одним из тех, кто помогал Вальтеру оставлять ложные следы Лии, когда мы бежали из Сивики. Как только я приблизилась, Андрес поднял голову, вглядываясь в тень под моим капюшоном.

– Они были хорошими людьми, – промолвила я.

Он лишь сглотнул и кивнул в знак согласия.

– Никто не верил в них так, как Лия. Уверена, она никогда бы их не предала.

Я следила за ним во все глаза, чтобы проверить, не отшатнется ли он при упоминании ее имени. Он не отшатнулся.

– Лия, – задумчиво произнес он, словно бы вспоминая. – Только ее братья называли принцессу этим именем. Вы хорошо ее знали?

– Нет, – ответила я, осознавая свою ошибку. – Но однажды я видела принца Вальтера, и он с большой нежностью отзывался о ней. Он очень подробно рассказывал об их преданности друг другу.

Андрес кивнул.

– Да, вся королевская семья была дружна. Я всегда им завидовал. Мой единственный брат умер, когда я был маленьким, а сводный… – Он покачал головой. – Впрочем, это неважно.

Он поднял на меня глаза и придвинулся ближе, словно бы пытаясь разглядеть получше.

– Кажется, я не расслышал вашего имени. Как я могу вас называть?

Я поспешно принялась перебирать имена; первым на ум пришло имя моей матери.

– Марисоль, – ответила я. – У моего отца свечной магазин в соседней деревне. Я пришла сюда отдать дань уважения и услышала, как в толпе обмолвились, будто вы единственный, кто остался в живых. Надеюсь, я не слишком помешала вам. Я лишь хотела выразить вам сочувствие. Во всем повинны эти безжалостные варвары, и никто иной. Вы ничего не могли сделать.

Он протянул ко мне руку и бесстрашно сжал мою ладонь.

– Это сказали мне и другие, в том числе мой отец. И я пытаюсь поверить в это.

Когда часть муки пропала с его лица, я почувствовала, что уже вознаграждена.

– Я буду помнить о них и о тебе, – пообещала я.

И, высвободив руку, я поцеловала два пальца, чтобы вознести их к небесам, после чего повернулась и поспешила прочь.

– Спасибо тебе, Марисоль, – воскликнул он мне вслед. – Надеюсь, мы еще увидимся.

Определенно увидимся, Андрес, определенно.

Однако когда я вернулась, глаза Гвинет вспыхнули гневом.

– Решила поболтать с сыном вице-регента? И каково это – опуститься на самое дно?

Я ответила ей плутоватой улыбкой.

– Хоть раз поверь в меня, Гвинет. Разве не ты сказала, что мне пора перестать строить из себя хорошую девочку? Он может знать что-то, что нам пригодится. Возможно, теперь шпионкой побуду я.