Читать книгу По обе стороны стены - - Страница 13

Октябрь 1961 года

«У Зигги» было накурено, хоть топор вешай, и клубы белесого дыма закрывали лица давних завсегдатаев, которые громко переговаривались возле музыкального автомата.

Втиснувшись за столик в виниловой кабинке, Юрген и Вольф подняли пивные кружки, и Ули с рассеянной улыбкой легонько чокнулся с ними. В последнее время в кнайпе ощущалась болезненная пустота – без Лизы, которая раньше сидела рядом с Ули, и без Акселя, одногруппника парней, который обычно устраивался на табурете напротив, а теперь застрял в Трептове, восточноберлинском районе.

На место Лизы скользнула Инге и, сбросив пальто, перекинула через плечо прядь платиновых волос. Ули поднял взгляд.

– Есть новости? – спросила Инге.

Он глотнул еще пива и покачал головой. Последней весточкой от Лизы стала та самая открытка, и он сомневался, что любимая получила его ответное письмо.

– Scheisse [14], – пробормотала Инге, а Вольф поднял худощавую руку, чтобы заказать еще по стаканчику. – Знаешь, я бы с радостью перешла на ту сторону, чтобы увидеться с Лизой. Там же защищаются только от вас, весси. А я могла бы пронести ей письмо или сувенирчик, скажем помолвочное кольцо…

– Было бы очень здорово, – вымучил улыбку Ули. Границу закрыли только для восточных и западных берлинцев, поэтому Инге со шведским паспортом могла свободно пройти в ГДР, однако передавать важные новости через третьи руки – это не то. Ули предпочел бы лично увидеться с Лизой, обнять, ведь именно здесь ее место – рядом с ним и среди их общих друзей.

– Если я могу чем-то помочь, обращайся. – Инге сочувственно сжала его ладонь и повернулась к Юргену: – А как там твои родичи, Юрги?

– Не знаю, – пожал плечами тот так же уныло, как и Ули. – Ничего от них не слышно с тех пор, как тамошние власти решили, что махать людям на другой стороне незаконно. А ведь вчера Вилле исполнилось три. Мы хотели собраться все вместе, отметить… – Он замолчал ненадолго, и его лицо налилось краской. – Проклятье!

Ули тяжело вздохнул, а Вольф ободряюще приобнял Юргена за плечи. Ули разделял мрачный настрой друга: каждый божий день, стоило ему подойти к окну и посмотреть на Лизу, точно так же стоявшую возле своего окна, он болезненно ощущал, как она близко и в то же время недосягаемо далеко. И хотя он ужасно тосковал по любимой, но даже вообразить не мог, насколько тяжело потерять связь с половиной семьи.

Впрочем, у Юргена был Вольф – уже что-то.

Тут к столику подошла Агата с пивом для Инге и, подняв кружку, торжественно возвестила:

– За Виллу. С прошедшим!

Юрген натянуто улыбнулся. Компания чокнулась кружками.

– Так неправильно, – заявила Инге, отставила кружку и уперлась локтями в стол. – Двадцатый век на дворе, современная демократия… Можем же мы хоть что-то сделать.

– И что ты предлагаешь? – фыркнул Ули. – Писать петиции? Выходить на протесты? Инге, мы столько всего перепробовали – и без толку. Восточная Германия теперь советский сателлит, и ей без разницы, чем станут грозить другие государства.

Юрген достал из кармана пиджака свернутую газету, положил на стол и ткнул пальцем в передовицу, где красовался заголовок «Девять побегов из ГДР».

– Вот что мы сделаем, – понизил голос Юрген. – В Целендорфе нашлось девять смельчаков, которым удалось прорваться через границу. Они протаранили шлагбаум на грузовике. – Он кивнул и втянул голову в плечи, маскируя свои слова за общим гулом пивной. – Машина в хлам, но у них получилось. Никто не погиб. Мы тоже так могли бы.

Ули представил, на какие сложности и жертвы придется пойти, и сердце у него тревожно сжалось. Сколько раз он просыпался посреди ночи от грома выстрелов из-за стены?

– Не пойдет, – заключил он. – Риск слишком велик.

– Мы уже это обсуждали, – вклинился Вольф, и по ноткам досады в его голосе становилось ясно, что Юрген не первый раз предлагает подобный вариант. – Чистое самоубийство, особенно если учесть, что пограничники специально поставлены пресекать попытки к бегству. И потом, как же Вилла? – Он обреченно тряхнул головой. – Юрги, нельзя подвергать твою племяшку такой опасности.

– И что ты предлагаешь? – огрызнулся тот. – Сил уже нет сидеть сиднем и языком молоть, когда надо действовать! Можем арендовать грузовик, проехать на ту сторону…

– Да кто нас пропустит? – с жаром заспорил Вольф. – Они западных берлинцев сразу разворачивают.

– Подделаем паспорта, – выдвинул новую идею Юрген.

– Ну, конечно, – фыркнул друг. – У тебя же столько лет практики, никто не подкопается.

– Вольф прав, – поддержала Инге. – Нам много рассказывают про тех, кому удалось сбежать, но были и неудачи. Сколько народу погибло на границе? Скольких арестовали? Просто в СМИ кричат про тех немногих, кто сумел прорваться, но мы-то понимаем: нам говорят то, что мы хотим услышать. Если бы наше правительство действительно волновалось за жизнь и здоровье восточных немцев, то не стало бы сидеть сложа руки, пока те рискуют всем, лишь бы попасть на нашу сторону. Оно бы продвигало какие-то серьезные изменения, обратилось бы в ООН…

– А оно ничего не продвигает. – Юрген настойчиво постучал пальцем по газете. – Изменений можно добиться только одним путем: взять дело в свои руки. Каждый сам кузнец своего счастья.

– А что станет с беглецами, когда их поймает Штази? – парировал Вольф. – Когда на машине обнаружат укрепленные бампера, выявят фальшивый паспорт, найдут возле двери квартиры собранный чемодан…

Ули будто и не слышал их горячего спора, погрузившись в свои мысли: вот Лиза, вцепившись в руль так, что побелели костяшки, несется на сумасшедшей скорости в бетонное заграждение; вот она висит на руках на подоконнике над мостовой Бернауэрштрассе, готовясь спрыгнуть на западную сторону. Стоило ему подумать о том, что любимая рискнет жизнью, чтобы попасть к нему, как Ули становилось дурно. Он знал, что она достаточно спортивная девушка и сумеет преодолеть стену, но вдруг что-то пойдет не по плану? На каждый успешный побег приходилось десять неудач. И если ничего не получится, как Ули себя простит? Как будет жить с этим?

– Наверняка есть какой-то способ переправить людей через границу безопасно, – заметил он и вскинул голову; Юрген тут же примолк и удивленно поднял брови. – Главная проблема в том, чтобы не попасться, верно? А если основную часть подготовительной работы провести здесь: найти маршрут или проложить его самим, причем так, чтобы на Востоке до последнего никто ни о чем не прознал? Секретный ход, тропу…

– И как ты себе это представляешь? – тяжело вздохнул Вольф и зажмурился. – Пробираться через канализацию?

– Ее все равно перекрыли, – помотал головой Ули и принялся неторопливо делиться с друзьями своими соображениями: – По Шпрее сплавляться слишком опасно…

– Тогда нужен тоннель? – встрепенулся Юрген.

– Тоннель, – с улыбкой подтвердил Ули и смело посмотрел приятелю в глаза.

– Безумие, – констатировал Вольф, поставил на стол кружку и откинулся на стенку кабинки. – Его же придется строить месяцами, а то и годами.

– Зато это самый безопасный способ, – возразил Юрген. – Так можно переправить на нашу сторону целые семьи. Детей, стариков…

– Это если не случится обвала, – качнул головой друг. – Придется строить целые катакомбы на сотни метров в длину.

– Главное, копать в правильном месте, и тогда обойдемся малой кровью, – заметил Ули и обвел глазами приятелей. У него даже сердце быстрее забилось от предчувствия грядущего успеха: план получался отличный, и теперь Ули мог хотя бы чем-то заняться, вместо того чтобы мучиться в бессильном ожидании непонятно чего. – Мы с Юргеном инженеры, и нам хватит знаний, чтобы построить прочный тоннель, который не обрушится никому на голову.

– Верно, только копать придется там, где подходящий состав почвы, – поддакнул тот, и на его веснушчатом лице отразилось воодушевление. – А ты, Инге, можешь поехать в Восточную Германию и связаться с моей семьей, с Лизой, с Акселем – со всеми, кого мы решим проводить на нашу сторону.

– Без проблем, – пообещала она, допив пиво, и Ули преисполнился благодарности к ней за то, что она с такой готовностью согласилась помочь Лизе.

– И все-таки я думаю, что риск слишком большой, – стоял на своем Вольф, хотя видел, что перевес не на его стороне. – И нам еще надо найти место, чтобы… чтобы прорыть это безобразие. Кстати, учебу никто не отменял.

– Да, риск есть, – признала Инге. – Но с людьми поступают совершенно несправедливо. А если мы так и будем бездействовать, то никогда себя не простим.

– Ну ладно, – выдохнул Вольф и поднес к губам кружку, а Ули тепло улыбнулся – наверное, в первый раз с закрытия границы. – Тогда за работу.

22 октября 1961 года

Ули,

сама не верю, что не могу рассказать тебе все лично, глаза в глаза. Обрадуешься ли ты этому письму? Или будешь напуган, как и я сейчас?

Я беременна. Мы представляли это совсем по-другому, но как есть, так и есть. Даже не знаю, почему так боюсь. У меня ощущение, что наша помолвка, да и вся наша совместная жизнь – это только сон, но потом я просыпаюсь и вижу неоспоримое доказательство нашей любви. Куда более настоящее, чем обещания, которые мы давали друг другу. Более материальное, чем кольцо, которое я так напрасно не оставила у себя.

Папа и Пауль меня очень поддерживают, но тебя они не заменят. Отец договорился, чтобы меня взяли помощницей портнихи, скоро пойду на собеседование; по-моему, он решил, что мне лучше заняться чем-то полезным, нежели целыми днями мусолить невеселые мысли. А они все о тебе, Ули.

С каждым днем я сильнее чувствую, что наша жизнь – та самая, о которой мы мечтали, – ускользает от меня все дальше; зато у меня есть маленькая частичка тебя, новое существо, которое мы создали вместе, и благодаря этому я ощущаю себя ближе к тебе.

С огромной любовью,

Лиза

НЕ ДОСТАВЛЕНО. Перехвачено Министерством государственной безопасности Восточной Германии 23 октября 1961 года.