Читать книгу По обе стороны стены - - Страница 8

Лиза дошла до угла Брунненштрассе и Бернауэрштрассе; она поначалу обрадовалась, что вернулась в Берлин, но с ужасом обнаружила, что ее худшие опасения сбылись: город пересекало длинное-предлинное заграждение, которое охраняли военные с автоматами Калашникова; туда же то и дело подъезжали грузовики со стройматериалами. Бесконечная паутина колючей проволоки. По дороге домой Лиза переключала радиостанции и слушала, как дикторы сухо описывают картину, которую она теперь видела собственными глазами: как Западный Берлин отсекают от Восточной Германии, словно лишний орган.

– Это временно, – твердил отец, когда Лиза вела их «трабант» по пригородным шоссе. – Слишком уж много восточных немцев бежало на Запад именно через Берлин: подумаешь, пешком дойти до Митте или Кройцберга, а оттуда на самолете можно улететь в Западную Германию. Ульбрихт просто заявляет свои права на наших граждан. К концу месяца все закончится.

Но действительно ли отец в это верил или же просто пытался ее успокоить?

Она представила себе карту Германии: страну и так поделили на Восток и Запад, а Западный Берлин оставался единственным островком капитализма внутри социалистического государства, простирающегося на сотни километров во все стороны. До сегодняшнего дня люди спокойно переходили из одной части в другую, и было странно и безумно даже помыслить, что восточногерманское правительство столь жестоко отрежет Западный Берлин от пригородов и от ГДР как таковой. Зато западные берлинцы могли наслаждаться весомым преимуществом: налаженным авиасообщением с союзными странами – Америкой, Британией и Францией. В западной части работали аэропорты, вещали радиостанции, процветала свобода мысли и перемещений.

Разве что за город жители выехать не могли, потому что им теперь мешала стена, змеящаяся по улицам. Но почему тогда Лиза чувствовала себя так, будто это ее посадили в заточение?

Наверное, отец прав и укрепления возвели лишь временно, но, когда Лиза довезла папу до дома и побежала на Бернауэрштрассе, ей показалось, что бесконечные витки колючей проволоки, тянущейся от здания к зданию, останутся там очень надолго. Возле вооруженных охранников собралась группка восточных берлинцев, но на противоположной стороне толпа была куда гуще и больше.

Лиза привстала на цыпочки, выискивая в море людей Ули. Где же он?

Наконец она увидела, как он машет ей от угла Брунненштрассе: жених вместе с Юргеном стоял на капоте машины, слегка возвышаясь над людьми. Лиза подняла руку в ответ, ощущая и облегчение, и тревогу; разумеется, Ули пришел искать ее, как и она его. Но где гарантия, что ей удастся пробиться к нему поближе?

Между тем Ули и Юрген спрыгнули с автомобиля и, продираясь через толпу, двинулись к проволоке. Лиза кинулась им навстречу, поглядывая на пограничников в надежде найти среди них того, кто ей поможет. Да, она гражданка ГДР, но учится в западном университете и собирается замуж за весси, а значит, вполне может рассчитывать на послабление.

Она подошла к пограничнику с едва заметной щетиной, жалея, что тут нет Пауля или Хорста: было бы куда проще поговорить с кем-то из своих, нежели с абсолютно равнодушным представителем власти. Теперь становилось ясно, зачем ребят вызвали в город: чтобы они исполняли долг и помогали Grenztruppen строить стену и отгонять недовольных. Однако здесь среди мужчин в форме и с автоматами Лиза никого не знала.

– Извините, пожалуйста, – улыбнулась она: вежливость никогда не будет лишней. – Вы не могли бы мне помочь? Понимаете, я живу в Митте, через дорогу…

– Вы из Западного Берлина? – уточнил пограничник и посмотрел куда-то ей за плечо, щурясь от солнца. – Пройдите на Фридрихштрассе, там ваших пропускают через Антифашистский оборонительный вал.

– Нет, вы меня неправильно поняли, – возразила Лиза, порылась в сумочке и достала паспорт. – Я из ГДР, но учусь в Свободном университете. Мой жених живет в Западном Берлине, вон он стоит, видите?..

– А, так вы grenzgänger [11]. – На каменном лице охранника появилась саркастическая ухмылка. – Из-за таких, как вы, нам и приходится страдать.

– Вы о чем? – опешила девушка и попятилась. – Разве учиться в Западном Берлине – это преступление?

– А что, паразитировать на собственных согражданах – тоже не преступление? Все вы одинаковые! Гуляете туда-сюда через границу, пользуетесь преимуществами социализма: бесплатной медициной, низкими ценами, а сами выскакиваете замуж за капиталистов, вместо того чтобы оставаться здесь и трудиться на благо страны рабочих и крестьян…

Лиза заглянула пограничнику через плечо: по ту сторону проволоки Ули безуспешно пытался договориться с западным полицейским.

– А как же любовь? – привела новый аргумент Лиза, ощущая подступающую панику. – Как же мой жених? Он вон там, через дорогу, мне надо только поговорить с ним…

– Не поверите, сколько раз я сегодня уже слышал эту историю, но ни у кого никаких колец не видел, – заметил охранник и красноречиво глянул на пальцы Лизы, где не было ни единого украшения.

– Оно… оно дома, мы… мы не… – пролепетала она, стараясь сдержать слезы.

– Вы ведь подали заявление на регистрацию брака? – вздохнул пограничник. – Вот и идите на КПП, там все проверят. Но пропустят ли – это еще вопрос.

Лиза попятилась, словно ее отбросила назад безжалостная морская волна: слова охранника прозвучали чудовищно. Можно написать прошение в правительство, чтобы ее пропустили на Запад, но без кольца чем она докажет, что они с Ули действительно помолвлены? Все произошло слишком быстро. «Мы не успели, – думала она, едва сдерживая рыдания и глядя, как возлюбленный мечется за заграждением. – Не успели подать заявление, рассказать…»

– Абсурд, – пробормотала она вслух, размазывая слезы по щекам тыльной стороной ладони. Завтра на пограничных пунктах скопится ворох прошений пропустить на Запад точно таких же влюбленных, как Лиза и Ули, разлученных волей правительства, а еще тех, кто попросту выдумает какую-нибудь душещипательную историю, чтобы пробиться на ту сторону. Но без документов и даже без кольца кто воспримет Лизу всерьез?

Она потеряла Ули из виду и в ужасе завертелась, ища его взглядом, но вскоре заметила их с Юргеном уже не в гуще толпы, а с краю. Ули посмотрел на Лизу, качнул головой и вместе с другом поспешил дальше по Бернауэрштрассе.

Лиза насухо вытерла слезы и покосилась на пограничника, с которым только что разговаривала. Тот уже отвлекся на кого-то другого, и она побежала в ту же сторону, что и Ули с Юргеном.

* * *

Лиза быстро шагала по тротуару, нервно вцепившись в сумочку. Девушка шла с Ули и Юргеном параллельными дорогами, подальше от проволоки, и старалась не смотреть в сторону Западного Берлина: а вдруг заметит кто-то из многочисленных пограничников или Volkspolizei? Она замедлила темп, пропуская парней вперед, а сама искоса наблюдала за ними – и не одна: чуть вдалеке на двух друзей совершенно безучастно поглядывал народный полицейский.

«Тише, тише», – мысленно заклинала ребят Лиза, чтобы они не выдали себя излишней спешкой. Зачем привлекать к себе ненужное внимание? Ноги несли ее вперед, но она усилием воли заставляла себя идти медленнее, хоть и понимала, что времени остается все меньше и меньше: с каждым часом заграждение между Востоком и Западом только высилось, ширилось и укреплялось – тюрьма, построенная руками ее же узников.

Вот чем был вал: тюрьмой, чтобы заточить восточных немцев внутри и окончательно подчинить их государству. Сколько бы Ульбрихт ни пытался представить стену как оборонительное сооружение, кого и от кого она обороняла? Нет, она просто делила город на две части и не давала людям жить так, как они хотят.

Лиза пересекла Воллинерштрассе, борясь с порывом обернуться и проверить, смотрит ли на нее фопо [12]. Здесь, через несколько кварталов от загруженного перекрестка на Брунненштрассе, пограничников было гораздо меньше, но и тут вдоль дороги от одного массивного деревянного столба к другому тянулись спирали колючей проволоки; просто охрана больше сосредоточилась на людных улицах.

Еще через сотню метров забор резко сворачивал на заброшенную железнодорожную станцию – бесполезный пустырь, поросший за двадцать лет сорняками и дикими цветами, проклюнувшимися через трещины и обломки мусора, который свезли сюда еще в конце войны. Ули и Юрген бросились туда, и Лиза направилась вслед за ними, вспоминая, как в детстве часами играла с Паулем в руинах разбомбленных зданий, служивших своеобразным фоном для воображаемых приключений.

Ненавистное заграждение не пощадило даже станцию: видимо, рабочие трудились всю ночь, расчищая среди развалин место, дабы наспех поставить там уродливый забор, ощетинившийся поблескивающей на солнце колючей проволокой.

Справа от Лизы искореженные обломки поднимались невысоким крутым холмиком, закрывающим ее от района Пренцлауэр-Берг. Она оглянулась через плечо и с облегчением отметила, что вокруг никого нет: пограничники, похоже, были слишком заняты укреплением Бернауэрштрассе, чтобы держать под контролем еще и заброшенную станцию. А Ули и Юрген уже пытались сломать забор или хотя бы отогнуть проволоку, проделав в ограде достаточно широкий лаз, чтобы Лиза могла проскользнуть.

Она все-таки побежала, размахивая сумкой, и вскоре поравнялась с парнями. Лиза с сожалением подумала о папе и Пауле: придется бросить их, даже не попрощавшись. Но она знала, что отец хотя бы поймет: решение надо принимать срочно, иначе она упустит свой шанс.

– Ули, я…

– Знаю. – Он смотрел на нее, а грудь у него ходила ходуном от натуги: парни пытались отодрать от забора кусок проволоки. Ее натянули в четыре-пять слоев; Лиза тоже вцепилась в нее, чтобы помочь, но казалось, будто одна дрогнувшая нить от малейшего усилия только крепче сплеталась с другой, безжалостно отрезая девушке путь к свободе. Юрген обеими руками ухватился за ближайший столб, Ули тоже кинулся туда, чтобы подсобить другу и сдвинуть бревно с места.

– Не получается!

– Глубоко врыли…

Вдруг за спиной у Лизы грохнул выстрел, и Ули испуганно вскинул голову, а его серые глаза расширились.

– Скорее!

Ребята бросили воевать со столбом и, упав на колени, снова попытались проделать зазор в проволоке. Лиза помогала, ругаясь сквозь зубы, когда колючки в кровь расцарапывали ей руки; к несчастью, у нее не оказалось с собой ни ножа, ни плоскогубцев – хоть чего-нибудь, чтобы проковырять лаз. Она слышала сзади возгласы и топот людей, которые бежали вниз по склону.

Наконец проволока начала поддаваться. Юрген выпрямил руки, изо всех сил нажимая на нижний прут, а Ули приподнял тот, что повыше, и протянул свободную ладонь Лизе.

Та схватилась за нее и попыталась прорваться на ту сторону; в крови девушки бушевал адреналин, и она даже не чувствовала боли от царапающих кожу колючек. Ей было важно держать Ули за руку, и она уже представляла, как стоит с ним в зале регистраций, дает клятву, а потом, через какое-то время, качает ребенка, выпускается из университета…

И тут ее сзади схватили чьи-то безжалостные клешни. Лиза еще крепче вцепилась в ладонь Ули, а тот задрожал от усилия: держать проволоку было очень тяжело, а если ее отпустить, она может спружинить и ударить девушку по голове.

Лиза почувствовала, что ее хватка слабеет, и закричала:

– Нет!

Ее буквально оторвали от руки любимого и вернули на восточную сторону: оказалось, к заграждению подоспели двое крепких полицейских и один солдат, который сразу направил автомат Калашникова на Ули и Юргена.

– Лиза!

По лицу и плечам Ули текла кровь, но он по-прежнему пытался достать до возлюбленной сквозь щель в витках проволоки, а вот Лиза уже понимала, что ничего не получится и Ули такими темпами раздерет себя в клочья. Она почти не видела его за пеленой слез, но, пока полицейские силком волокли ее прочь, продолжала смотреть, как Юрген оттаскивает друга от заграждения и их фигуры медленно тают вдали.