Читать книгу По обе стороны стены - - Страница 14

Октябрь 1961 года

«Die Nadel und der Faden» – ателье «Иголка с ниткой» – располагалось на первом этаже древнего дома на Одербергерштрассе, между многолюдным кафе и муниципальным бассейном. Внутри было темно, из узкого окна проникал лишь неясный свет, потолок нависал прямо над головой, а в центре помещения громоздился огромный раскройный стол, вокруг которого теснились высокие рулоны ткани – прочный тяжелый полиэстер, тонкий искусственный лен, плотный поливинилхлорид, – похожие на высоченных солдат, ждущих команды к бою.

За другим концом стола сидела Герда Хеспелер; прочитав резюме Лизы, она сняла очки и заинтересованно глянула на девушку.

– Что ж, – протянула портниха, пожевав дужку оправы уголком губ, – пожалуй, ты мне подходишь. Была на курсах?

– Нет, но я быстро учусь, – заверила ее Лиза и сложила руки на коленях.

– Не сомневаюсь. Медицина не для слабаков. – Герда покосилась на живот соискательницы. – Но вот с ребенком на подходе…

– Мне важнее денег заработать, чем образование получить, – пробормотала Лиза: ложь застревала в глотке, но проще было соврать, чем признаться в диссидентстве и в итоге попасть на текстильную фабрику, как и многие другие grenzgängers, оставшиеся без работы. – Так уж получилось, что отца малыша… задержала полиция.

– Дети – это благословение свыше, дорогая, и неважно, как именно они приходят в наш мир, – понимающе кивнула Герда.

Лиза судорожно вздохнула, пораженная добротой и тактом собеседницы. Сама она плохо помнила свою мать, но надеялась, что та была похожа на Герду: строгая, но сострадательная. Лиза откашлялась, чтобы перевести беседу в более деловое русло.

Герда была уже в возрасте, крепкого телосложения и носила модный жакет, видимо скопированный с модели какого-нибудь парижского кутюрье.

– Я… Мне знаком крой вашего жакета, – рискнула Лиза, вспомнив разговоры с любительницей приодеться Инге. – «Живанши», верно?

– Нет, это мой эскиз, – пояснила Герда, оглаживая полы жакета, – но да, я вдохновлялась «Живанши». Четыре года назад я пыталась получить визу, чтобы съездить во Францию и посмотреть весенние коллекции Живанши, Диора, Шанель, Баленсиаги… Я не была в Париже… ой, с самого детства. Увидеть город во всей красе… – Она улыбнулась и слегка покраснела, и Лиза вдруг разглядела в ней ту самую молоденькую девушку, которой Герда когда-то была, но тут портниха опять нацепила на нос очки, отчего иллюзия мигом рассеялась. – Но, конечно, сейчас нам и в Восточной Германии есть чем вдохновляться. – Она многозначительно замолчала.

– Э… да, разумеется, – кивнула Лиза, вздрогнув от столь резкой перемены в голосе собеседницы. – Я и сама всегда листаю «Сибиллу», чтобы следить за модными новинками.

– Многие мои клиентки тоже так делают. – Герда подвинула к ней журнал, на глянцевой обложке которого красовалась женщина в голубом жакете и шали. – Приносят мне фотографии из «Сибиллы», а я беру их за основу и создаю эксклюзив, – улыбнулась она. – Пусть цель у нас общая – создать государство рабочих и крестьян, – но ни одна женщина не захочет прийти в оперу и увидеть кого-то в таком же платье, как у нее.

Лиза взяла журнал и полистала его. «Сибилла» пользовалась огромной популярностью среди женщин Восточного Берлина и считалась образцом стиля и вкуса для тех, кто не хотел ограничиваться ассортиментом государственных универмагов. Лиза задержала взгляд на фотографии двух девушек в элегантных юбках, жакетах с круглыми воротничками и шляпках клош.

– Мне особенно нравятся вот эти модели.

– Правда? – изогнула бровь Герда. – А что ты в них изменила бы?

– Пожалуй, заменила бы воротнички более острыми… – задумчиво протянула Лиза, внимательно изучая одежду на снимке, – и еще укоротила бы юбку, чтобы была не до середины икры, а до колена.

– Ну тут уж, конечно, зависит от фигуры клиентки. Я шью вещи под конкретных заказчиц, фройляйн Бауэр. Что бы там ни говорили эксперты из Немецкого института моды, не каждая женщина стройна. – Герда сняла очки и отложила их в сторонку, и Лиза поняла, что первую проверку прошла. – Что ж, дорогая, твой отец очень помог мне в военные годы, так что я дам тебе шанс. Но трудиться придется много, поняла? Можешь приступать уже завтра в восемь утра.

– Я тяжелой работы не боюсь. Спасибо, фрау Хеспелер.

* * *

Из ателье Лиза вышла в равной степени разочарованная и обрадованная. Да, работу ей дали, но ощущение почему-то было такое, словно она сдалась, буквально капитулировала перед навязанными ей ограничениями. И даже предала Ули, хотя после вечернего разговора с Паулем Лиза признала, что выбора у нее практически нет, разве что отказаться от переезда на Запад: как-никак это напрямую отразится на отце и брате, да и о ребенке ей следовало подумать. И хотя строить жизнь заново в Восточном Берлине оказалось ужасно сложно, смирение Лизы уже принесло кое-какие плоды: вчера папе пришло письмо из Министерства жилищного строительства, и там говорилось, что их семье дадут другую квартиру.

Девушка повернула за угол, представляя себе их будущий дом: сияющее белизной здание возле Шталин-аллее, отделанное плиткой, чистенькое и светленькое, как свадебный торт. Условия обещали заметно улучшиться по сравнению с их нынешней квартирой довоенной постройки: по широким коридорам отцу станет гораздо легче ездить в инвалидной коляске. Однако у нового жилья был один существенный недостаток: оно располагалось в сорока минутах ходьбы от Бернауэрштрассе – слишком далеко от наблюдательного пункта Лизы, откуда она смотрела в окна Ули за стеной. Как вынести такую потерю?

По крайней мере, удастся отвлечься от тревог на работе. Герда производила впечатление хорошей женщины: умная, организованная и по уши влюбленная в свое дело. Лиза вспомнила лицо начальницы, когда та говорила про французских дизайнеров, которые ее вдохновляли. Интересно, она расскажет побольше о своих поездках в Париж?

Но девушка знала, что лучше не спрашивать: вдруг ее любопытство примут за поклонение западной культуре.

Она понимала, что ей и так повезло избежать работы на производстве – на текстильной фабрике или пищевом предприятии, где обсуждать капиталистический уклад было и вовсе запрещено. Лизе говорили, что там повсюду промышляют шпионы, которые подслушивают каждый разговор и проверяют, не появились ли в коллективе антисоциалистские настроения; одно неподходящее слово в неподходящий момент – и к тебе нагрянет тайная полиция. А Герда? Она тоже стучит Штази? Или у них с Лизой со временем все-таки сложится искренняя дружба?

Погрузившись в раздумья, девушка свернула на Шведтерштрассе и вдруг услышала, как на другой стороне улицы кто-то свистнул. Лиза оглянулась и едва не споткнулась о бордюр, увидев знакомую платиновую шевелюру.

Держа руки в карманах твидового пальто, Инге перешла через дорогу и приблизилась к подруге.

– Соскучилась?

– Соскучилась?! – выпалила Лиза. На террасе кафе на противоположной стороне улицы какой-то мужчина выглянул из-за раскрытой газеты, чтобы посмотреть, как Инге горячо обнимает Лизу. – Ты что тут делаешь? Как тебе удалось?..

– Я же шведка. Могу получить пропуск на день, – пояснила Инге. – Я ждала тебя на Рейнсбергерштрассе, но проголодалась и зашла сюда купить бутерброд пожевать… как раз вовремя! А ты откуда идешь?

– Неважно, – отмахнулась Лиза и, покосившись на мужчину с газетой, который по-прежнему наблюдал за ними, потащила подругу дальше по улице. – Как у тебя дела? Как… как учеба? Что там в универе? Слов нет, как я соскучилась…

– В универе? – ухмыльнулась Инге. – В универе-то все нормально. Занятия по тебе тоже соскучились, как и ты по ним.

Лиза невольно расплылась в улыбке, даже не пытаясь ее спрятать: зачем, если Инге стала для нее почти таким же чудесным сюрпризом, каким мог стать сам Ули.

– Ты… только не подумай, будто меня волнует исключительно…

– За кого ты меня принимаешь? Это же естественно, что ты интересуешься, – фыркнула подруга и, взяв Лизу под руку, зашагала вперед. – Конечно, он по тебе тоскует. Безумно.

У Лизы ком встал в горле, а ноги едва не подкосились от нахлынувшего страдания, но Инге крепко держала ее, не давая упасть.

– Будь хоть какой-нибудь способ…

– А он есть, – не глядя на подругу, сказала Инге негромко, чтобы рев проезжающих машин заглушил ее голос. – Мы построим тоннель. Вытащим тебя.

– Это не опасно? – охнула та, изо всех сил заставляя себя идти дальше, пусть и на ватных ногах.

– А ты как думаешь? За дело взялся Ули, – сухо пояснила Инге. – Ули, Вольф, Юрген – у нас достаточно инженеров, чтобы сделать ход самым безопасным маршрутом через стену. В любом случае так безопаснее, чем пытаться через нее перелезть.

Лиза сморгнула слезы, и тугой комок у нее в горле начал таять. Она и так знала, что Ули никогда не бросил бы ее, но сейчас ей очень грело душу, что он предпринимает конкретные шаги, чтобы спасти любимую, а не вязнет в пучине безнадеги и отчаяния.

А она-то хороша: уже сложила лапки и смирилась с судьбой!

– Мы ищем на нашей стороне удачное место, чтобы начать копать, – продолжала Инге, – и еще нужно выбрать, где тоннель будет заканчиваться на Востоке. Тут важен состав почвы и возможность миновать водопровод и канализацию.

– Чем меньше я об этом знаю, тем лучше. – Лиза прищурилась, поглядывая на жилые дома по другой стороне улицы и чувствуя, что оттуда за ней украдкой наблюдают; то ли у нее разыгралось воображение, то ли кто-то и вправду задернул штору в окне верхнего этажа. – Но ты должна кое-что знать… И Ули тоже. Я беременна.

Инге замерла как вкопанная, и ее красивые пухлые губы удивленно округлились. Она порывисто наклонилась к Лизе и расцеловала ее в обе щеки.

– Поздравляю!

– Знаю, совсем не вовремя…

– Ничего, все получится! – Инге сжала руки подруги. – Я очень за вас рада, правда-правда. Теперь станет сложнее, но, Лиза, я честно на седьмом небе!

– Уже два месяца, – протянула та, жалея, что не разделяет восторга подруги, – и, думаю, мне лучше перебраться на ту сторону до родов.

– Точно. – Инге снова сжала ей ладони, и Лиза почти ощутила, как в голове у Инге завертелись невидимые шестеренки.

– Как по-твоему, они успеют построить тоннель?

– Наверное, он будет не очень-то удобный, но да, успеют, – поколебавшись, ответила Инге. – Только тебе надо успеть до третьего триместра.

Хотя никто не сказал этого вслух, Лиза понимала, что обе они думают об одном и том же. Если она родит ребенка здесь, малышу дадут гражданство ГДР и, как и ей, запретят выезжать из страны. А мысль о том, что власти вполне могут разлучить мать с малышом, пугала ее до дрожи.

– Мы постараемся побыстрее, – пообещала Инге и, отстранившись, сняла перчатку. Уже вечерело, но Лиза увидела, как в свете фонаря на руке подруги что-то блеснуло. – Прости, но никак иначе я бы его не пронесла, – пояснила та и стянула с пальца помолвочное кольцо. – Он хотел, чтобы оно осталось у тебя.

Лиза надела кольцо, и вселенная, будто сошедшая с ума, наконец-то вернулась на круги своя.

– Все получится, – улыбнулась Лиза. – Скажи Ули, что я его люблю и что у него все получится.