Читать книгу Тайна рутьера - - Страница 16

Находясь на барбакане, я наблюдал за действиями неприятеля. Наемники выстроились перед лагерем в боевом порядке. Осадных сооружений у них не было. И сейчас они спешно сбивали большие щиты, предназначенные для защиты стрелков, и готовили из бревна таран, надеясь пробить им ворота. Я тоже не сидел без дела и сделал свои приготовления. Четверых солдат гарнизона я поставил во главе отрядов, собранных из вилланов и замковой обслуги. В каждом по двадцать человек. Распределил их в четыре смены, чтобы люди на стенах находились и днем, и ночью. Юбера назначил командиром барбакана, самого уязвимого места, который надо было защищать в первую очередь. В помощь ему были приданы самые лучшие силы, включая Жиля Пуле. Габриэлла любезно предоставила его мне, и я тут же отправил его на башню. По моему мнению, наемники собирались штурмовать именно барбакан. И таран им был нужен, чтобы разбить ворота. По моим прикидкам, им требовалось еще не меньше двух часов, чтобы завершить работы. Однако наш барбакан был хорошо приспособлен к обороне, и даже взятие первых ворот не означало победы. Врагу надо было преодолеть препятствие в виде железной решетки и выбить вторые внутренние ворота. Я же твердо намерен был им помешать.

Пока мы наблюдали за наемниками, из их рядов отделились трое верхом на лошадях и поехали к замку. Ехавший первым всадник с белым флагом, приблизившись, протрубил в трубу, привлекая внимание. Я помахал в ответ, и два других, обогнав первого, подъехали к барбакану. На одном были стальные латы и блестящий шлем с плюмажем из белых перьев. Так украшать себя мог только Ле Перро, хваставшийся своим якобы благородным происхождением. Грубые черты его костистого лица с не сходившим с него злобным выражением и приземистая фигура крестьянина, на мой взгляд, со всей определенностью опровергали его утверждение. Другой всадник был безмерно толст, и кольчуга едва налезала на его телеса. Он то и дело смахивал с багрового лица пот рукавом.

– Эй, на барбакане! – зычно крикнул Толстый Жан. – Я капитан Эпинэ. Со мной капитан Ле Перро. Мы хотим провести переговоры.

– Слушаю, – откликнулся я.

– С кем я говорю?

– Я капитан замковой стражи. Зовут меня Клод-Франсуа Малон, – представился я полным именем. Что вы намерены нам предложить?

– Мы предлагаем вам сдаться, – важно сказал Ле Перро.

– На каких условиях?

– Вы открываете ворота. И мы даруем жизнь всем живущим в замке.

– Щедрые условия! А как же имущество?

– Все, что ваши люди смогут унести на себе. Остальное будет нашим, – заверил Толстый Жан.

Я не стал бы доверять словам капитанов и в том случае, если захотел бы сдаться. Жизнь они могли оставить, а вот на сохранность золота или девственности я бы не поставил и куриного пера.

– Послушай-ка, капитан, – снова вмешался Ле Перро, – Что-то морда твоя мне знакома. Мы встречались?

– Я служил несколько лет в войсках герцога. Точнее, в его охране.

– Тогда понятно! Из наемников, значит? Так вот, друг, давай договоримся. Не будь дураком, сдай замок, и ты получишь свою долю. Я обещаю. Наши ребята потрясут замковые закрома, не без того. Но затем мы уйдем и никого не тронем. Как тебе предложение?

– А если я скажу, что вы ошиблись или введены в заблуждение? Того, зачем вы явились, здесь нет.

– А откуда ты знаешь, что мы ищем?

– Слухами земля полнится.

– Ясно. Кто-то из наших баранов проговорился. Две доли, капитан. А не согласишься, я прикажу взять тебя живым и содрать кожу. И если ты встречался со мной раньше, то должен знать, что я так и поступлю.

– Да, я знаю. Как и то, что тебя, Ле Перро, зовут «Неудачником» из-за того, что твои намерения часто таковыми и остаются.

– Дерьмо! Ты пожалеешь о своих словах, Малон. Ох, и сильно пожалеешь! Я намотаю твои кишки вокруг шеи!

– Господа, я не сдамся! И золота в замке нет. Это мое последнее слово. Вам же пора отсюда убираться. А то у моих людей руки чешутся разрядить в вас свои арбалеты.

Стараясь не показать, насколько они озаботились моим предупреждением, парламентеры повернули коней и отправились к своему войску. Только под горку их лошади сами собой пошли рысью.

Я обернулся к своим людям, стараясь по их лицам понять, испуганны ли они. Все вроде бы держались спокойно, и взгляда никто не отвел.

– Ну, теперь готовьтесь. Скоро начнется. Будет штурм.

Да, людей у меня было немного, опыта у них не хватало, зато оружия больше, чем достаточно. Я приказал поднять на стены и барбакан все имеющееся и зарядить все арбалеты. К тому же четверых расторопных малых из числа слуг поставил на зарядку. И потому мы могли бы стрелять почти безостановочно.

Тем временем отряды наемников пришли в движение. Впереди несколько человек катили таран. Он представлял собой прямоугольную деревянную раму на колесах, посредине которой на цепях раскачивалось огромное бревно. Сооружение было очень тяжелым, и тащить его в гору – задачка не из легких. Наемники наступали со стороны барбакана. По-другому к замку было не подобраться. Но все же небольшие отряды обошли замок со всех сторон, полностью его окружив. Отдельные шустрые молодцы даже попытались вскарабкаться по склону к стенам замка. Мои стрелки подстрелили двоих, и их пыл иссяк. Наемники принялись обстреливать стены из луков и арбалетов, но все их выстрелы пропали втуне. Я ждал, пока таран подтащат поближе. Однако и наемники были не дураки. Они выставили впереди тарана два больших деревянных щита, за которыми шли лучники, начавшие по мере приближения пускать в нас стрелы. Несколько солдат налегке, с веревками и крюками в руках устремились к воротам и спрятались под самыми стенами. Их целью было взобраться на барбакан. Стрелы врагов забарабанили по камням и каменным плитам. Одна из них ударилась в мой нагрудник и отскочила. Жилю стрела попала прямо в лоб, закрытый шлемом, но он даже не дернулся. Надо бы его прозвать Железный Лоб. Остальные укрылись в нише, куда стрелы не долетали. Я же оставался на месте, чтобы видеть, что происходит, а Пуле торчал перед бойницей из глупой храбрости. В общем, обстрел не приносил нам вреда. Я запретил стрелять раньше времени, чтобы каждый выстрел попал в цель. Мы терпеливо ждали. Когда таран приблизился на расстояние в семьдесят шагов, я приказал всем занять свои места у бойниц и приготовиться. Сам тоже взял арбалет и прицелился из бойницы. Барбакан был чудо как хорош. Его строил настоящий мастер фортификации. Бойницы были устроены так, что из них можно было вести прицельный обстрел, оставаясь в укрытии. Я выкрикнул команду, и мы начали стрелять. Первые же выстрелы принесли потери неприятелю. Из десятка солдат, обслуживающих таран, четверо выбыли из строя. Я отложил разряженный арбалет и взял новый. Тщательно прицелившись в лучника, пускавшего стрелы одну за другой и почти не прячущегося, я нажал на скобу и с удовлетворением отметил попадание болта ему в грудь. Тяжелая стрела пробила кожаный нагрудник, и лучник свалился со склона. Я вновь поменял арбалет и сбил с ног солдата, тащившего таран. Наши стрелы, бившие с такого близкого расстояния, находили новые и новые жертвы, а поток же стрел противника не приносил ни малейшего вреда. С большим трудом, теряя с каждым пройденным шагом своих солдат, неприятель приблизился к барбакану вплотную. Я помнил про тех смельчаков, что несли веревки с крюками. Они не оставляли надежды зацепить их за выступы на стенах. И я приказал арбалетчикам их не трогать, чтобы понапрасну не изводить стрелы. Забросить крюк можно было лишь в тех местах, где находились специальные желобки. По ним текло кипящее масло. Котел как раз начинал булькать. И вот, когда несколько десятков рутьеров вместе с тараном оказались перед воротами, а кое-кто уже полез по веревкам вверх, я дал команду лить масло. Впрочем, исполнять ее пришлось самому, вместе с Жилем. Мы надели толстые рукавицы, схватили наполненный горячим маслом котелок за ушки и, наклонив, направили кипящую струю в каменный желоб. Крики и вопли солдат, раздавшиеся снизу, дали понять – масло сделало свое дело. Большая часть варева досталась врагам, тащившим таран. Они бросили его и разбежались. Я спросил, готова ли смола, варившаяся в другом котле. Ответ был утвердительным. Она полилась вслед за маслом прямо на сам таран. Юбер подал мне лук и стрелу с наконечником, обмотанным горящей тряпкой. Я натянул его и пустил стрелу в бревно. Таран запылал. К нему теперь было нельзя даже приблизиться, так жарко он горел. Дружный вопль ярости и разочарования, изданный обозленными наемниками, сопровождал последующую отчаянную атаку на барбакан. Враги толпились под стенами так густо, что ни одна наша стрела не пропадала даром. Казалось, они просто изгрызут стены и ворвутся в замок. Так их было много. Будь у меня человек тридцать хороших арбалетчиков, я бы просто потопил их штурм в крови. Но с моим количеством бойцов и их умением, я лишь разжигал их злобу, нанося небольшие укусы. Наемники приставили свои лестницы к стене барбакана и полезли наверх один за другим. Их лестницы оказались коротковаты и не доставали до верха. Все же один из солдат очень высокого роста схватился руками за верхний выступ стены между зубцами, подтянулся и забрался на стену. Другой солдат с арбалетом прикрывал его снизу, держась за лестницу одной рукой. Он выпустил стрелу в виллана, попытавшегося оттолкнуть лестницу от стены шестом. Еще немного и верзила спрыгнул на площадку. Наемник одним ударом меча покончил с другим вилланом, оказавшимся рядом. Третьего скинул со стены. Наконец стрела, пущенная одним из стрелков, достала наемника, и он свалился вниз. Подоспевший Жиль сбросил лестницу вместе с арбалетчиком. Враги еще около получаса пытались штурмовать замок, но все их усилия оставались напрасными.

И они, наконец, отошли. Урон, нанесенный им, был значительным, но не настолько, чтобы заставить наемников убраться совсем. Убитых, оставшихся лежать под стенами, было не меньше полутора десятков. Раненых и обожженных гораздо больше: человек тридцать. И все же, насколько я мог судить, наемники собирались продолжать осаду. Хотя следующего штурма ждать пришлось долго. Прыти у вояк явно поубавилось. Наши потери состояли из одного убитого и четырех раненых. Неплохой счет.

Мы продолжали находиться на стенах, но кроме угроз и отдельных прилетавших издалека стрел, за весь день больше ничего не случилось. Я мог поздравить свой гарнизон с первой победой над врагом. Справедливость требовала включить в число отличившихся Жиля Пуле. Скрепя сердцем, я похвалил и его. Не думаю, что он переменил свое мнение обо мне, но сейчас нужны были все способные стоять на стенах.

Вечером я расставил караулы и отпустил остальных своих воинов отдохнуть. Одна смена из четырех должна была находиться в полной готовности и поспешить на стены при звуках тревоги. Я еще раз обошел двор. Вокруг было тихо, часовые несли службу, и придраться было не к чему. Проходя мимо кухни, я вспомнил, что почти ничего не ел за весь день и здорово проголодался. Я был совсем не прочь перекусить, и даже острый язык доброй Доминики не охладил мое намерение. Я вошел в кухню, где всегда поддерживали огонь в очаге, и застал там все поварское сообщество. Меня забросали вопросами об обороне, и я поспешил всех успокоить, утверждая, что беспокоиться не о чем. Мне подали мясо тушеного кролика в ароматной подливе, и я даже не заметил, как опустошил блюдо. Доминика разогнала собрание и принесла кувшин красного вина, подогретого с пряностями.

– Выпьем за храбрость нашего гарнизона и за их доблестного капитана, – предложила она и первой осушила свой кубок. Я выпил вино, и оно как-то сразу ударило мне в голову. Немудрено, ведь я не спал почти всю ночь и весь день пробыл на ногах. Поэтому я поспешил удалиться, чтобы хоть немного поспать. Ночью мне вновь предстояло проверять посты. Я сделал вид, что не понял немого призыва Доминики и, придя в свою комнату, завалился на постель, избавившись лишь от железа.

– Сколько еще тревожных ночей мне предстоит? – подумалось мне, прежде чем я провалился в сон.