Читать книгу Тайна рутьера - - Страница 3

Лодочник ждал нас даже с некоторым нетерпением. И не он один. Изможденного вида, но еще сохранившая миловидность женщина в грязно-сером платье и мальчик в одной саржевой длинной рубахе лет двенадцати составляли ему компанию. Не трудно было догадаться, что это его жена и сын. Лодочник наверняка собирался отдать им половину платы. Увидев двоих вместо одного, он испугался, что у него просто отнимут лодку, и стоял словно пришибленный. Жене передался его испуг, и она прижала к себе сына. Неудивительно: грозный вид Шарлеманя в боевом снаряжении внушал страх и бывалым воякам, не то что простым обывателям.

– Сколько ты обещал ему за это корыто? – хмуро осведомился он, не понижая голоса.

– Думаю, этот «рекоход» согласится и за половину. Да еще станет благодарить.

Лодочник испуганно втянул голову в плечи и окинул рутьера злым взглядом. Но я не собирался делать из него недруга и положил свою руку на плечо Шарлеманю.

– Остановись. Это моя сделка, и я решаю, кому и сколько платить. Раз ты со мной, так держи язык за зубами. А хочешь покомандовать, возвращайся в харчевню. Я все сделаю сам. И без обиды.

– Будет тебе, Жолли. Что ты взъелся на меня? Плати, сколько пожелаешь. Я не вмешиваюсь. А вот прогнать меня тебе не удастся, чтобы ты не говорил. Я дал себе слово доставить тебя к замку. И сдержу его.

Для меня слова наёмника были новостью, но особенно не удивили. Я знал, что если Шарлемань что-то пообещает, то обязательно выполнит.

– Не буду спорить, – сухо сказал я и, шагнув к лодочнику, протянул тому три монеты, каждая достоинством в один денье.

– Держи. Все без обмана.

Кланяясь, лодочник с благодарностью принял их. Тем не менее, на лице его проступило раздумье, не попробовать ли серебро на зуб. Однако боязнь вызвать мое неудовольствие такой неучтивостью, видимо, победило, и лодочник просто передал монеты жене.

– Садитесь в лодку, ваша милость, сейчас поплывем, – сказал он, искоса поглядывая на Шарлеманя. Тот заметил его взгляд и рассмеялся:

– Ах ты хитрый черт! Значит, я, по твоему уразумению, в господа не подхожу? Учти это, Жолли. Ты не похож на простого солдата.

Я не стал ему отвечать, а забрался в лодку и сел на скамью, наблюдая, как лодочник прощается с семьей, в чем-то их убеждая. Шарлемань передал мне лук, помог лодочнику столкнуть лодку в воду и легко вскочил в нее сам, расположившись по соседству со мной.

– Стойте! Стойте! – раздавшиеся сзади крики заставили нас обернуться. Хозяин замер, держась за корму. Двое лохматых и полупьяных солдат могли смутить кого угодно. Фавр и Гнус, бряцая оружием и загребая грязь сапогами, шли к нам.

– Чего вам надо? – рявкнул Шарлемань, но голос его для меня прозвучал неубедительно. Конечно же, они сговорились, пока я ходил на берег. И сейчас разыгрывали передо мной пьесу собственного сочинения.

– Не сердись, мужик! Без вас нам стало невмоготу. Всегда все делали вместе, а сейчас, значит, будем порознь, – Фавр скорчил гримасу, означавшую у него раскаяние. – Прости нас, Клод. Мы не станем бросать тебя перед хорошей потасовкой.

– Мы услышали от местного парня, что у Крысы недавно появилось пополнение. Так что там целый выводок крысят. Зачем же нам разлучаться? – встрял Гнус.

– И правда, зачем? – я изобразил широчайшую улыбку. – Ладно, друзья, можете не переживать. Садитесь в лодку, коли пришли. И, Бога ради, перестаньте нести бред. Раз от вас не отделаться, так и быть, плывите со мной.

Рутьеры мигом взобрались на лодку и расселись по скамьям, преданно заглядывая мне в глаза. Последним в лодку сел хозяин. Он перекрестился, возведя глаза к небу, и взялся за шест. Отталкиваясь им от дна, лодочник направил свое суденышко на середину реки. Я посмотрел назад. Мальчик махал отцу рукой, а жена шла по песку и что-то беззвучно шептала. Скорее всего, молилась.

Когда шест перестал доставать до дна, лодочник сел за весла. Он ворочал ими неторопливо и даже вяло. Однако лодка продвигалась вперед довольно быстро, так как помогало течение. Река в этих местах была широкой, да к тому же разлилась весной, когда в горах стаял снег. И сейчас, в конце апреля, вода еще не сошла. День был ясным, видно далеко. Мы внимательно смотрели по сторонам в поисках опасности, но единственными нашими соседями были подмытые и унесенные рекой деревья, превратившиеся из-за скопившегося на ветвях мусора в настоящие плавучие островки.

– Что-то не пойму, – сказал Гнус, обращаясь к Шарлеманю. – Отчего владетель Мо не покончил с Речной Крысой раньше? Неужели у него недостаточно воинов, чтобы уничтожить это крысиное гнездо в башне?

– Не знаю. Но скорее всего, у него и впрямь мало людей. Зато много проблем. Крыса грабит на реке, а рыцарю надо защищать своих крестьян. Думаешь, что в его лесах не водятся разбойники? Да и вообще-то, излучина не является его землей, она принадлежит монастырю, – ответил Шарлемань. Он был родом из тех мест и хорошо разбирался в подобных вопросах.

– Ну, монахам-то с ним не справиться. Разве что они призовут на его голову небесные кары, – усмехнулся Гнус и подмигнул лодочнику, смотревшему на нас, открыв рот.

– Не бойся, дядя, с нами не пропадешь, – добавил Фавр, ударив себя в грудь кулаком, от чего пошел звон. Так старый мятый нагрудник отозвался на кулак хозяина.

Как ни странно, но лодочник в правду поверил нам, перестал дрожать, и лодка пошла быстрее. А Шарлемань улыбнулся ему во всю ширь рта, демонстрируя отсутствие двух нижних и одного верхнего зубов. В нашей связке он играл подчиненную роль, но никогда этим обстоятельством не тяготился, уступая мне первенство добровольно. Хотя рядом с великаном Шарлеманем я казался субтильным и тонкокостным подростком, несмотря на свои пять французских футов и пять с половиной дюймов5.

Прошло около четверти часа, прежде чем лодка достигла излучины. И с каждым гребком весел полуразрушенная башня на песчаном берегу в окружении камышовых зарослей становилась все ближе. Ее уже можно было хорошо рассмотреть. Она вздымалась прямо из воды, а разрушенная кровля придавала ей мрачный и жутковатый вид. Впрочем, сколько я ни всматривался, повернувшись к башне лицом, там не было видно никакого движения.

– Тихо, – сообщил я, обращаясь к Шарлеманю. – По первому впечатлению, единственные обитатели башни – совы, которые, как известно, днем спят.

– Боюсь, нам с тобой предстоит работёнка, Жолли. Когда вокруг так тихо, да еще белым днем, то и без ученого астролога я предскажу засаду так же точно, как то, что вот-вот чихну,– ответил мне Шарлемань.

Тут он действительно чихнул, да так оглушительно, что лодочник от неожиданности едва не выронил весло. А Гнус едва не упал со скамьи от смеха. Рутьеры все это время подшучивали друг над другом и обдавали перегаром.

– Добрый чих, – заметил Фавр. – Звучит, что бомбарда!

– Греби давай! – приказал лодочнику Шарлемань, а Фавру хотел дать подзатыльник, но тот увернулся. При всей своей проявляемой по каждому поводу дурости, Фавр был отличным воином, сильным и ловким. Шарлемань вынул из колчана несколько стрел и разложил их на скамье впереди себя. Я же достал свой арбалет, любовно погладив его ложе. Он предназначался для всадника, который при необходимости мог удержать его в одной руке. Отсюда небольшие размеры и относительная легкость. Если он и уступал тяжелым боевым арбалетам в дальности стрельбы и мощи удара, то ненамного. Я не раз испытывал его надежность и полагался как на верного друга. Уперев арбалет в дно лодки, я натянул воротом тетиву и наложил болт.

– Как далеко стреляет твой малыш? – осведомился Шарлемань, внимательно наблюдавший за моими манипуляциями.

– На двести шагов. Прицельно меньше. А вот с тридцати не промажу. В куриное яйцо.

– Добавь еще что тебе не нужно брать поправку на ветер.

– Да не нужно.

– Не буду спорить. Я, как и ты, начинал службу арбалетчиком. Мало какая цель оставалась на ногах после моего выстрела, но лук я люблю больше. Пока ты сделаешь один выстрел, я успею выпустить пять или шесть стрел. И поразить целую кучу врагов.

– Хвастун!

– Кстати, не худо бы тебе нацепить шлем, как это сделали они.

Шарлемань показал на Фавра и Гнуса, успевших полностью снарядиться и надеть на головы салады6. Свой шлем Шарлемань снимал, лишь ложась спать.

– И к тому же трус. – Говоря это, я отстегнул шлем от пояса и надел на голову, а сверху натянул капюшон плаща.

– Пытаешься выдать себя за мирного жителя? Ну-ну, – хмыкнул Шарлемань.

Нашу шутливую перепалку прервал лодочник.

– Ваша милость, – сказал он, обращаясь ко мне и опасливо понизив голос. – Я слышу всплеск весел.

Мы настороженно оглядели реку, но кроме нашей лодки на воде ничего не было видно. Напротив, на берегу, в недалекой рощице было тихо, не слышался ни треск сухих сучьев, ни гомон встревоженных птиц- верных признаков возможной засады. Тем временем лодка приблизилась к башне.

– Тебе не показалось? – спросил лодочника Шарлемань. – Я вот ни черта не слышу, да и не вижу тоже.

Лодочник замотал головой, но тут раздался характерный свист, и в скамейку рядом с Шарлеманем воткнулась арбалетная стрела, пришпилив его плащ. Она прилетела с берега. И посмотрев на башню, мы увидел на ней человека, подававшего недвусмысленные знаки править к нему. В руках у него был большой арбалет. И судя по выстрелу, он неплохо с ним управлялся. Недвусмысленный жест вести себя осторожно.

– Ах ты гад! – прошипел Шарлемань, вытаскивая стрелу и освобождая плащ. – Я сейчас тебе покажу.

– Не торопись, – остановил его я. – Что-то тут не так. Стрелок не рискнул бы угрожать нам в одиночку. Он прекрасно видит, что нас четверо и мы вооружены. Значит, здесь нас ждет засада.

– Ладно, я подожду, – согласился Шарлемань. – Только недолго.

– А ты, приятель, – обратился я к лодочнику. – Поворачивай прямо к башне. Только смотри, не усердствуй. Потихоньку. Нам надо осмотреться.

Разбойник на башне принял наше повиновение как должное и, насколько мне было видно, стоял с разряженным арбалетом.

– Стоп! Не двигайся! – вполголоса приказал я лодочнику. – Я понял, откуда они появятся. Лодка спрятана в камышах!

– Но там уже земля, – тихо возразил Шарлемань.

– Фальшивая. Деревянный помост с насыпанной сверху землей и вставленными в нее камышами.

– Точно! Теперь вижу! – Шарлемань повернулся к лодочнику. – Суши весла! Сам ложись на дно и лежи тихо!

Тот без звука подчинился.

– Начнем с того. На башне, – сказал я.

– Бей, – согласился Шарлемань, ухмыляясь во весь рот. – А я уж следом.

Я прикинул расстояние и, почти не целясь, выстрелил. Мой болт попал разбойнику в грудь и сбил того с ног, но не убил. Я видел, как он снова поднялся, хоть и с трудом. Шатаясь, разбойник скрылся в башне. Значит, у него под одеждой была надета кольчуга.

– Хороший выстрел, – одобрил Шарлемань. – И кольчуга у парня добрая. Не сносить мне головы, коли не так!

Мы были совсем рядом, когда маскировочная стена была сброшена в воду, и нашим взглядам предстал плот, на котором находилось человек шесть-семь вооруженных бойцов. Выходит, я слегка ошибся, думая про лодку. Двое целились в нас из арбалетов, двое гребли большими веслами, а остальные изготовились к нападению. Шарлемань поднялся, широко расставил ноги и натянул лук. Первой же стрелой он сбил с ног одного арбалетчика в самый момент выстрела, и стрела того улетела вверх. Второй арбалетчик успел выстрелить, и болт угодил мне в панцирь, опрокинув на скамью. Удар был силен настолько, что я почувствовал себя так, словно меня лягнул бык. Даже в голове загудело. Хорошо, что панцирь болт не пробил, оставил лишь небольшую вмятину. Арбалеты, они тоже разными бывают. Этот большой мощностью не обладал. На время я выбыл из игры, оставшись наблюдателем начавшейся схватки. Второй стрелок со стрелой в груди упал в воду, а Шарлемань отложил лук и взялся за меч. В следующее мгновение наша лодка столкнулась с плотом. Удар вышел сильным, нас тряхнуло, а Гнус покачнулся, зацепился ногой за скамью и с криком свалился в реку. Шарлемань удержался на ногах и одним прыжком оказался на плоту, вступив в схватку с разбойниками, нимало не заботясь о посыпавшихся на него со всех сторон ударов. Фавр последовал его примеру и тоже перескочил на плот. Вдвоем они повели бой сразу с несколькими противниками, умело орудуя мечами. Гнус вынырнул и схватился за борт, а я протянул ему руку. Но тут в лодку прыгнул еще один разбойник, решивший уничтожить наши тылы. Это был высокий и крепкий мужчина, одетый в потертый кожаный дублет, шнуровка которого едва сходились на его широкой груди. Понять, сколько ему лет, было затруднительно, ибо его лицо заросло густой рыжей бородой, так что взгляду открывались лишь широкий приплюснутый нос и яростные серые глаза под мохнатыми бровями. Лоб закрывал шлем, из-под него вылезали снизу длинные слипшиеся от пота пряди волос, таких же рыжих, как и борода. К тому же от него воняло хуже, чем от старого козла. Даже моему носу, привыкшему к далекому от благоухания солдатскому запаху, стало невмоготу. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы восстановить равновесие в сильно закачавшейся лодке. И я, отпустив руку Гнуса, свалившегося обратно в реку, выпрямился и вытащил меч.

– Ты умрешь, собака! – провозгласил он приговор, осыпав меня настоящим потоком грязных ругательств.

– Дело за малым. Пробуй, убей, – ответил я ему, ставя ногу пошире для большей устойчивости. Однако скрестить его с вражеским клинком удалось не сразу. Лодка продолжала покачиваться. Наконец он, изловчившись, ударил сверху. Я отбил удар, ощутив всю его силу. У рыжего была прыть бывалого солдата. Я еще не совсем пришел в себя и потому только оборонялся, отражая его удары. Рыжий разбойник совсем разошелся и позабыл о важности сохранять равновесие. Слишком размахнувшись, он сначала едва не завалился назад, потом качнулся вперед и благополучно наткнулся на острие моего меча своим упитанным животом. Разбойник странно хрюкнул и сделал попытку достать меня мечом сбоку. От этого усилия он еще сильнее нанизался на острие, повредившее что-то у него внутри. И его последний в жизни удар вышел слабым. По крайней мере, кольчугу ему пробить не удалось. А вот когда он завалился на меня, я и в правду чуть не умер, едва не задохнувшись от его смрада. Огромным усилием, так, что вздулись жилы, я опрокинул его за борт. Пусть идет на корм рыбам. Не копать же могилу такому грязнуле.

Первым делом я посмотрел, как идут дела у Шарлеманя и Фавра, и поспешил им на помощь, потому как дела эти могли быть и лучше. Плот был не такой уж большой, чтобы носиться по нему. И сражающимся приходилось топтаться на месте, иначе они рисковали свалиться в воду. Пока я успокаивал рыжего, разбойники заметно уменьшились в числе. Сейчас двое из них бились с Шарлеманем, а еще один пытался добить Фавра. Правая рука рутьера повисла вдоль тела, и тот держал меч в левой, а разбойник теснил его к краю плота. Оставив Гнуса залезать на борт самостоятельно, я перебрался на нос лодки. Увы, она успела отойти от плота, и я вряд ли смог допрыгнуть, учитывая вес доспехов. Помощи от лодочника тоже ждать не приходилось, он прятался на корме. Оставался мой арбалет, тетиву которого я успел натянуть сразу после выстрела. Нужно было лишь наложить стрелу, что я и проделал в мгновение ока.

– Фавр, пригнись! – крикнул я, поднимая арбалет. Рутьер упал на колени, и я выстрелил. Болт вонзился в горло разбойника, тот зашатался и опрокинулся на спину. Фавр милосердно прекратил его мучения, сбросив в реку. Тем временем Шарлемань разъярился настолько, что сбросил с плота не только своих противников, но заодно и себя. Вода в реке забурлила, словно там пробудился ото сна огромный кракен, и в месте падения окрасилась кровью. Прошла минута. И на поверхность выплыл один мой друг. Он забросил на плот меч и схватился за борт своими ручищами, скаля свои крупные белые зубы:

– И что, никто не собирается меня вытаскивать?

Вопрос был риторическим. Подтянувшись, он легко взобрался на плот, несмотря на шлем и кольчугу.

      Разбойников оказалось семеро. Если не считать того, кто был на башне. Теперь все семеро были мертвы. Мы отделались довольно легко. Серьезную рану получил один Фавр. Ему не только порезали до кости руку, но и ощутимо прокололи бок. Шарлемань отделался одними ушибами, да, как и Гнус, купанием в холодной воде. Про себя промолчу. Благодаря прилетевшей стреле, я поучаствовал в драке лишь слегка. И хорошо! За десять лет военной службы я навидался всякого и ранений получил достаточно, чтобы не переживать из-за своего малого участия в предприятии по искоренению братства Речной Крысы.

– И как? Разве ты справился бы один, – спросил меня перевязанный Фавр. – Брать нас не хотел. Тут бы тебя и похоронили.

– Не стану спорить с вами, – ответил я. – Приношу свои извинения, друзья. Пожалуй, я недооценил крыс. Все могло кончиться плохо.

– И на том спасибо, – откликнулся Шарлемань. – Почаще слушай советы бывалых людей, Жолли. Дольше проживешь.

Он хотел еще что-то сказать, но умолк под моим выразительным взглядом. Впрочем, Шарлемань старался не переходить черту в наших отношениях и редко брал на себя роль старшего брата.

– Надо погреться у костра, – сказал Гнус. – Неровен час простужусь. Выпить бы тоже не мешало.

– И еще пошарить в закромах у этих дохлых мышей, – оживился Фавр. – Они держали всю округу в страхе столько времени. Должны же накопить добра.

– Быть по вашему, – согласился я. – Высаживаемся на берегу.

Следующий час прошел в хлопотах. Пока Фавр в качестве часового вел наблюдение за рекой, Шарлемань и Гнус обшаривали весь берег в поисках поживы. Я обследовал башню.

Когда-то она представляла собой четырехугольное, сложенное из камней разного размера с широким основанием сооружение, сужающееся кверху и завершающееся открытой площадкой. Но беспощадное время сохранило лишь часть из того, что было построено.

В нижней части, где был раньше вход, зиял неровный пролом, заросший травой. Все деревянные перекрытия между этажами были в свое время сожжены. Но первый этаж оказался вполне обустроен. Здесь и прятались разбойники. Я нашел здесь сложенный из ракушечника очаг, закопченную посуду и тюки с одеялами. Разбойники не следили за чистотой, и повсюду были разбросаны черепки, остатки пищи и пустые кувшины. По одной из стен шли каменные узкие ступени наверх. И там, на самом верху, были положены в виде помоста несколько толстых досок. Концы их упирались в выбоины каменной кладки. Получилось что-то вроде смотровой площадки. Обзор отсюда был просто великолепным.

Я увидел не только реку, но и верхушку колокольни дальнего монастыря, укрывшегося за лесом. А вот замка Мо я не разглядел. Лес, тянувшийся в глубь от берега, рос и на предгорьях, закрывая обзор. Нечего сказать, укромное местечко выбрал себе Речная Крыса. Когда я спустился с башни, мои друзья уже собирались в обратный путь. Их добыча оказалась весьма скудной. Они нашли только сундук с добротной одеждой, видимо, отобранной у путников. Гнус, объясняя необходимость смены своего мокрого платья боязнью заболеть, успел переодеться и щеголял в вещах, ранее принадлежавших богатому горожанину. Не иначе. Я опустил в руку лодочнику целый турский грош7. Это было больше, чем мы уговорились. Но он заслужил серебро, рискуя пострадать в схватке.

– Спасибо, ваша милость, – сказал он мне, кланяясь и стараясь на этот раз, говорить понятно. – Пусть и натерпелся я страху, да в накладе не остался. И деньги заработал, и плот вон даром достался. Век за вас будем всей семьей молиться. Это ж теперь я поднимусь. Ого!

Я, когда вас вез, всю дорогу Бога просил, чтобы всех нас в живых оставил. Да, молился. Крыса ведь ни одной лодки мимо не пропускал. Всех топил. Вот радость-то мне великая. Жив я, жив, Господи! – он едва не плакал от радости.

– Ты лучше ответь, чудило, кто из них Крыса? Может, рыжий? – вмешался в наш разговор Шарлемань.

– Нет. Рыжего звали Лис. Он был самый свирепый. А Крыса на башне сидел. Он же одноногий, только из лука стрелять. Говорили, что Крыса в войну ступню потерял.

Да, теперь, Ваша милость, его совсем обездвижили. Слава тебе, Господи!

– Так ты знаком с Речной Крысой, – удивился я. – И что же ты молчал, олух?

– Как знаком, Ваша милость. Только видел разок – другой, издалека. Люди-то говорили промеж собой. Я и слушал. А кто его близко видел, те уже, благодаря вашей милости, не на этом свете, а на том. Туда им и дорога. Крыса. Он никому, кроме своих, не показывался. Нет. И еще всегда лицо прятал под капюшоном, чтобы не узнали, значит.

– Надо бы его выловить, – задумчиво сказал Шарлемань – Насколько я знаю крыс, они жутко живучи, перебитая лапа или отрубленный хвост не заставят их прекратить таскать еду у людей. Сейчас, понятно, мы его не найдем. У него наверняка есть укромная норка про запас. Не зря же мы не нашли здесь денег. Но если судьба вас столкнет на этом берегу, не раздумывай, Жолли. Добей. Иначе он ударит тебя исподтишка и загрызет насмерть.

– Хорошо, я воспользуюсь твоим советом, если будет случай. А теперь тебе пора. Ты слишком заметен, чтобы оставаться здесь долго.

– Ну, до встречи, Жолли! – сдавил меня в объятии Шарлемань. – Буду ждать от тебя вестей.

Я кивнул и повернулся к Гнусу, ждущему своей очереди. Последним ко мне подошел Фавр. Лицо его было бледным, но он крепился.

– Лечись, – сказал я, обнимая его. – Чтобы, когда я вернусь, был в полном порядке.

– Не беспокойся, крысиный укус мне не страшен, – заверил меня Фавр.

Он сел в лодку, и лодочник взялся за весла. Шарлемань и Гнус решили остаться на плоту, помогая переправить его на тот берег. Крепкая веревка связывала его с лодкой.

– Эй, друзья! – окликнул я их.

– Что?

– Спасибо за помощь. Не знаю, что бы я делал, окажись один.

– Перестал бы придуриваться. И благодарить нас не за что. Лучше будь осторожней.

В долине тебе некому будет прикрыть спину.

Слова Шарлеманя пробудили во мне доброе чувство по отношению к товарищам, и мне даже стало немного грустно, как бывает при расставании с добрыми друзьями.

Лодочник, шустро работая веслами, выгребал против течения. И лодка с плотом медленно удалялись от меня, направляясь к другому берегу.