Читать книгу Сердце Севера. История Ростова - Группа авторов - Страница 7

Хазары уехали. На этот раз – раньше обычного. Они не остались на ночь, не потребовали "гостеприимства". Дерзость Ярополка, нарушившая привычный ритуал, и неожиданно полученное серебро, видимо, охладили их желание задерживаться. Они взяли свое и убрались, оставив за собой лишь облако пыли и тяжелое, гнетущее молчание.

Тень их сапог осталась висеть над Вербной Лукой. Люди избегали Ярополка, как зачумленного. Старики смотрели с неприкрытой ненавистью, матери оттаскивали детей при его появлении. Он стал живым напоминанием об их общем страхе, который он на мгновение всколыхнул, заставив заплатить за это слишком высокую цену. Его поступок не принес облегчения. Он лишь подчеркнул их рабское положение. Он не был героем. Он был проблемой.

Отец Миланы, мельник, молча подошел к нему на площади и, глядя в сторону, глухо произнес: «Спасибо тебе, парень». Он знал, что баскак уже положил глаз на его дочь. Сегодня Ярополк ее спас. Но что будет в следующий раз? Эта мысль висела в воздухе, и благодарность была горькой, как полынь.

Вечером Ярополка позвали на совет. В душной избе старосты Боримира, пахнущей потом и застарелым гневом, собрались все старейшины. Их лица были суровы.

– Ты знаешь, что ты натворил? – начал Боримир, и его голос дрожал. – Да, ты спугнул их. Они не остались, не тронули наших дочерей сегодня. Но какой ценой? Мы лишились серебра, которое копили на выкуп из плена! На случай голода! Ты купил нам одну спокойную ночь ценой нашего будущего!

– Они бы все равно что-нибудь нашли, чтобы унизить нас, – тихо, но твердо ответил Ярополк, стоя посреди избы. – Сегодня старуха, завтра чья-то дочь. Вы бы снова стерпели.

– А ты не стерпел, да? – рявкнул кузнец Родислав, чьи могучие руки сжались в кулаки. Его дочь Дара стояла у печи, бледная, как смерть, боясь поднять глаза. – Ты показал свою гордыню! А заплатили мы все! Один удар сабли – и тебя бы не было. И ничего бы не изменилось, кроме того, что твоя мать оплакивала бы тебя, а баскак развлекался бы с Миланой или моей дочерью! Думаешь, твой поступок их напугал? Ты их только раззадорил!

– Изменилось бы! – Голос Ярополка окреп, в нем зазвенела сталь. – Хотя бы один из нас умер бы стоя, а не глядя в пол, пока насилуют его жену.

В избе повисла мертвая тишина, нарушаемая лишь треском лучины. В словах юноши была дикая, страшная правда, от которой они все прятались годами. Они ненавидели его не за то, что он ошибся. Они ненавидели его за то, что он был прав.

– Ты слишком молод, чтобы судить нас, – устало произнес Боримир. – Баскак, уезжая, сказал мне кое-что. Он сказал, что мы легко отделались, потому что он был в хорошем настроении. Но если в следующий раз кто-то посмеет поднять на них голос, он заберет дань не добром и не серебром. А людьми. Десять лучших парней и десять лучших девушек. Это цена твоей гордости, Ярополк. Двадцать наших детей. А теперь иди. И молись богам, чтобы твое лицо забыли до следующей осени.

Ярополк вышел из избы, чувствуя на спине их прожигающие взгляды. Он не был сломлен. Он был раздавлен. Он спас честь Миланы, но обрек на возможную смерть два десятка других. Решение, что зрело в нем, окрепло, но теперь оно было пропитано горечью вины. Старейшины никогда не изменятся. Они выбрали свою долю – медленно гниющего раба. Но он не мог оставаться здесь, неся на себе эту цену. Его путь лежал прочь отсюда. Подальше от тех, кого он невольно сделал заложниками собственной совести.