Читать книгу Белый лис и Снежная роза - Группа авторов - Страница 1

Мне было шесть, когда моя жизнь изменилась навсегда. Помню, как светлое утро вдруг стало тяжёлым, будто небо рухнуло на землю, и снег – такой белый и чистый – пропитался кровью. До войны наша семья жила спокойно. Обычная крестьянская жизнь: дни начинались с рассвета и заканчивались с закатом, полные работы, но в ней всегда находилось место для тепла, смеха и любви.

Мы жили на окраине, у самого леса, где отец иногда охотился, а мама собирала травы. Наш дом был маленький, но уютный. Я любила сидеть у очага, смотреть, как мама готовит ужин, а папа что-то чинит или рассказывает истории о далёких землях. Я помню их смех, их голоса и… запах. Мамины руки всегда пахли лавровым листом, а от папы веяло дымком от костра.

Но всё это унеслось в одно мгновение.

Тот день я запомнила до мельчайших деталей. Утром мама надела на меня тёплый шарф, заверила, что ничего страшного не случится, и отправила играть в сарай. Слышались крики соседей – что-то обсуждали, наверное, снова слухи о нападениях. Я тогда не понимала, что эти слухи уже стали реальностью.

Позже я услышала шум – топот, лай, вопли. Всё будто смешалось в единый ужасный гул. Я выглянула в щель между досками сарая и увидела их – огромных, белоснежных и рыжих зверей, чьи глаза горели ярче солнца. Оборотни. Они ворвались в нашу деревню с такой яростью, что казалось, даже земля трясётся от их шагов.

Я видела, как папа схватил вилы и побежал защищать маму и меня. Как мама прикрыла лицо руками, крича что-то мне, но я уже не слышала её слов. Один из оборотней – белый, с окровавленными клыками – прыгнул на папу. Я зажмурилась, чтобы не видеть, что случилось дальше, но их крики ещё долго звенели у меня в ушах.

Я спряталась в углу сарая, дрожа от страха, обняв старого петуха, который почему-то сидел со мной тихо, словно понимал, что любой шум может нас выдать. Они искали меня. Я слышала, как один из них подошёл к сараю, как его когти скребли по доскам. Но запах животных, навоза и сена сбил мой собственный. Они ушли.

После этого всё было как в тумане. Деревня горела. Звери исчезли так же внезапно, как и появились, а я, босая, выбежала из сарая и наткнулась на трупы. Соседи, родители, даже дети – все лежали в крови. Меня нашла тётя. Она приехала на телеге с дядей, собирая выживших. Мы ехали через развалины деревни, и в голове у меня стучал один вопрос: почему я осталась жива?

Но тогда меня ещё ждало осознание, что спасение – не всегда облегчение.

Тётя взяла меня к себе не по доброте душевной, а скорее из чувства долга. В её доме я с самого начала чувствовала себя чужой. Уже в восемь лет я начала работать: таскать воду из колодца, чистить курятник, готовить еду. Всё это было не помощью по дому, а обязанностями. Если я уставала или не справлялась – были упрёки, а иногда и ремень.

Дядя никогда не вмешивался. Его глаза говорили: «Это не моё дело». А дети тёти – мои двоюродные брат и сестра – только издевались. Они называли меня «оборванкой», «сиротой», иногда запирали в амбаре, смеясь, что я боюсь темноты.

Я часто лежала ночами, сжимая в руках маленький крестик, который успела взять с собой из родного дома. Он был единственной памятью о родителях. Я молилась, чтобы всё это оказалось сном. Но наутро я снова просыпалась – и слышала голос тёти, зовущей меня выгонять скот или мыть полы.

Я научилась терпеть. Научилась прятать слёзы. Но сердце моё стало холодным, как зимний ветер. Иногда мне казалось, что я сама превращаюсь в снежную глыбу, которую уже никогда не согреть.

Однако, несмотря на все трудности, где-то глубоко внутри оставалась крошечная искра. Надежда. Что однажды всё это закончится. Что я смогу снова почувствовать себя живой.

Мне двадцать. Говорят, это самый прекрасный возраст для девушки, когда жизнь только начинает расцветать, а впереди – всё. Но для меня это просто череда одинаковых дней. Всё так же просыпаюсь с рассветом, всё так же слышу, как тётя кричит из кухни, требуя принести воду или подоить корову. Всё так же убираю, готовлю, стираю – как делала в восемь лет. Только руки стали грубее, кожа покрыта мелкими шрамами от ножа и кипятка, а спина всё чаще ноет от тяжёлого труда.

Иногда, стоя у окна на холодной тёткиной кухне, я смотрю, как снег падает мягкими хлопьями на землю. Белый, чистый – будто другой мир накрывает наш грязный, серый. В такие минуты я позволяю себе мечтать.

Я представляю, как у меня мог бы быть дом. Маленький, но свой. Тепло очага, запах хлеба, который я пеку для своей семьи. Любящий муж, который смотрит на меня, как когда-то отец смотрел на маму. Дети, которые бегают вокруг, смеются, потом прижимаются ко мне, зовя мамой.

Эти мечты такие сладкие, что на мгновение я забываю, кто я и где. Но потом голос тёти – грубый, резкий – возвращает меня к реальности. «Что стоишь как истукан? Работы нет?» – и мечты разбиваются, как тонкий лёд под сапогом.

Кто я? Сирота. Бесприданница. Никому не нужная девчонка, живущая на милости своей тётки. В нашей деревне все знают, кто я. «Сиротка», – так они меня называют. Кто-то – с жалостью, кто-то – с равнодушием, а кто-то – с насмешкой.

У меня нет настоящих друзей. Есть лишь знакомые девушки, которые иногда зовут меня на посиделки. Но их доброта кажется натянутой. В их взглядах – жалость: «Бедняжка, у неё ничего нет и не будет». Иногда они говорят, что я красивая, и мне надо выйти замуж. Но кому нужна девушка без приданого? Мужчины, которые ко мне приближаются, быстро отходят, стоит им узнать, что за мной нет ни земли, ни скота, ни денег.

Однажды, на ярмарке, подруга шутливо толкнула меня локтем, показывая на парня из соседней деревни:

– Вот он хороший, смотри, как на тебя смотрит!

Я посмотрела. И правда, смотрел. Но стоило ему услышать, как другая девушка вполголоса сказала: «Да это же сиротка от Дагмар, у неё ничего нет», – он отвернулся, будто я была пустым местом.

Иногда мне кажется, что я живу не наяву, а в каком-то сне, где всё вокруг движется, развивается, а я будто закована в цепи.

Я часто думаю о родителях. О том, что они сказали бы мне, будь они живы. Мама обняла бы и сказала: «Ты справишься». Папа, может, отдал бы мне свою охотничью флягу и сказал: «Не сдавайся, Роуз. Ты сильная».

Но их нет. Я осталась. И иногда становится так горько, что едва могу дышать.

Однажды ночью, когда все спали, я вышла на улицу. Снег был пушистым, холодным, но я всё равно встала босиком на землю. Смотрела на звёзды, которые сверкали на небе, и пыталась найти в них ответы. Почему я выжила? Зачем?

В ответ – только тишина. Но внутри что-то сжалось. Я осознала: несмотря на всё, я ещё жива. И где-то в глубине души мелькнула мысль – может, это ещё не конец?

Только одна звезда упала с неба, оставив за собой серебристый след. Я загадала желание, как в детстве. Попросила, чтобы мой мир изменился. Чтобы холод рассеялся. Чтобы внутри зажглось тепло.

Я не знала, что моё желание уже начало сбываться. Только не так, как я себе представляла.