Читать книгу Чистое везение - Группа авторов - Страница 2

Кроме того, что работа нравилась, мне нравились люди. И не только те, кого я могла по голой спине опознать. Нравились все, кто жил в этом дворе. Старая московская улочка, протянувшаяся между Пятницкой и Большой Ордынкой, была похожа на историческую фотографию. Особенно зимой.

Здания, которым больше сотни лет. Деревья, которые видели чуть ли не пару веков. А самое главное – люди!

– Васильна, вы сегодня людей вениками не причащаете? –  тощий Валерьяныч, мужчина лет семидесяти, в затертом, но чистом свитере и пиджаке поверх него, вошел в столовую, где мы обычно и завтракали, и обедали.

Она находится в цокольном этаже старой усадьбы, о которой он мог говорить часами. И цены здесь были настолько смешными, что притягивали окрестный люд. В основном это были не самые зажиточные горожане, не захотевшие продавать свои квадраты.

Да, их дети и внуки ждали с нетерпением, когда драгоценная жилплощадь на бумагах поменяет владельца на их имя. Но и приглядывали за стариками, боясь прогневить балованных уже дедушек и бабушек, подкидывая деньжат, оплачивая им жизнь, а некоторым и путешествия. В общем, контингент здесь был приятный.

– Валерьяныч, я часа на три свободна, поэтому извольте присоединиться к нашему столу. Сегодня я решила остановиться на рассольнике и котлете «по-киевски». Шеф-повар был в ударе, о чем со мной поделился Ильяз, мой сегодняшний официант.

– О! Душа моя, Елена Васильна! Как же я несчастен, что родился мужчиной! Тогда я мог бы ходить под ваши белы рученьки, под ваш веничек. Знаете, как вас хвалят в нашем околотке? – да, манере так говорить я научилась от него.

– В следующей жизни, коли Бога не прогневаете, Федор Валерьяныч, непременно станете женщиной! Только тогда, наверное, и меня не станет. Но это совсем другая история. Вы лучше, батюшка, расскажите мне чего-нибудь интересного. Вы же ходячая энциклопедия! Я домой приезжаю, дочке рассказываю, и она мне завидует! Все собирается со мной приехать, чтобы с вами познакомиться! – Алиска и правда мечтала найти денёк и поехать ко мне в выходной день, чтобы погулять в центре. Но завалила себя заказами так, что иногда в магазин выйти не могла.

– Да все я вам уже рассказал, Еленочка Васильевна, – и тут мой собеседник задумался, словно зацепил краешек ниточки и, боясь ее не упустить, разматывает у себя в голове.

В такие минуты я молчала, уже зная, что после вот таких пары минут молчания он обязательно что-то расскажет.

– Так вот же, я не рассказывал вам об аптекаре! Это было-ооо… Сейчас… – он снова задумался, видимо, чтобы вспомнить все точно и полно. Я дожевала котлету и жестом попросила у Ильяза кофе. Парень готовил его отменно и знал, как я люблю. Главное: не опоздать и получить напиток прямо к началу новой истории Валерьяныча.

О том, что в середине восемнадцатого века усадьба эта была фабрикой-усадьбой, где шили великолепную шелковую обувь, Валерьяныч мне уже рассказывал. Верили ему здесь не шибко, но меня его рассказы зачаровывали. Я словно оказывалась во временах, которые он описывал.

– А это было еще до купца Григория Васильева. Он ведь усадьбу отстроил с нуля. А до него тут было очень интересное место – мастерская Матеуса Кирца. Страшного человека по нашему времени. А тогда… коли не можешь доказать, то и молчи, – словно сложив все в своей голове, начал мой собеседник.

– Значит, здесь были сплошь мастерские? – уточнила я.

– Ну, он славился своими украшениями. Но не красота их привлекала покупателя. Кирц был великим отравителем!

– Вот те на!

– Да, Леночка. И основными его заказчиками были османы. Один из правителей того времени особо отличился: заказал перстни для всех своих братьев. И через неделю стал единственным наследником трона! – Валерьяныч поднял палец вверх. Это на его языке означало особый момент, кульминацию события или рассказа, – но мастерскую позже сожгли. И столько ходило легенд о том, что весь квартал проклят, – он покачал головой и тяжело вздохнул. – Много разговоров было и о том, что все еще души умерших приходят сюда, в место, где были созданы эти самые украшения, убившие их, – завершил рассказчик.

– Валерьяныч, и не лень тебе народ пугать? – к нам незаметно подошла Вера, единственная сотрудница, с которой у меня не сложились отношения. Вот не пошли, и все! Никто не мог понять, чего она ко мне цепляется и даже жалуется начальству. А я и внимания на нее не обращала.

– Ты, Верочка, думаю, ревнуешь меня к Елене, –  пропел наш пожилой друг. Загадочно улыбнувшись, он попытался сгладить между нами «складочку».

– «Складочки», как вы выражаетесь, Федор Валерьяныч, Елена Васильевна сама складывает. Работать надо усерднее, а не чаи гонять в столовой, – бухнувшись рядом с мужчиной, грозно заметила Вера.

Вера была злой, мне казалось, просто от природы. Все ей было не то и не так, во всех видела если не предателя, то плохого сотрудника и лентяя. Люди вокруг просто не замечали ее, старались не пересекаться. Я же просто попала, как говорится, в струю. Потому что специально ее не избегала, даже общаться пыталась. Но змеи, они и в Антарктиде змеи. Коли в тепле держать, то обязанности свои выполняют с особым рвением и старанием.

В этот день у меня было прекрасное настроение, потому что дочка с внуками должны были приехать в Москву утром, и мы могли погулять здесь целый день.

Я отработала остаток дня, а под ночь, когда закончили в банях уборку и подготовили все к следующей смене, вышла с работы позже всех. Торопиться было некуда, чаю мы напились на месте.

– Леночка, ты мне не поможешь? – голос из-за арки я узнала моментально. Подбежала и увидела на земле лежащего Валерьяныча.

– Я скорую сейчас вызову, Федор Ва…

– Нет, это со мной часто такое. До дому проводи, милая, подсоби. Голову окружило, свет из глаз выкатился. Думал, к стенке прижмусь, в порядок приду, ан нет… Очнулся, лежу, прохлаждаюсь, будто и без того спина ноет мало, – он пытался шутить даже в таком положении.

– Я все же вызову врача, Валерьяныч, – приподняв щуплое и почти невесомое тело, я прижала его одной рукой к себе, второй вынула из кармана телефон и набрала номер «скорой».

Врач приехал, осмотрел, поставил укол, повышающий давление, и проверил аптечку деда. Уведомил, что завтра с девяти до десяти приедет доктор на дом и возьмет анализы, а потом велел присмотреть за пациентом и был таков.

Я осталась с Валерьянычем. Чему он страшно обрадовался и засуетился в маленькой кухоньке.

Дочка приехала, как обещала, рано. Но пока я ждала со своим подопечным врача, она добралась до нашего переулка. Позвонила мне, и я попросила дождаться.

– Нечего на улице их держать. Утро, а жара уже вон какая стоит. Приглашай домой, – приказал Валерьяныч.

Когда доктор дал рецепт на новые лекарства, приказал пить их по расписанию, а после уехал, мы вместе отправились в нашу столовую, потому что подошло время обеда.

Там мы снова встретились с Верой и снова я выслушала от нее порцию гневных оценок моего труда.

– Это что за баба? Мама, какое она имеет право так с тобой говорить? – тихо спросила Алиска. Валерьяныч, слава Богу, нас не слышал: он болтал с моими внуками, учил их складывать пальцы в виде животных, шевелить ушами. И много еще чему, полезному будущим мужчинам в социуме.

– Не надо злиться на людей потому, что они сами злы на себя, Алиса. Запомни это. Доброта, она ведь всегда с тобой, а зло ты раздаешь, а значит, сама остаешься ни с чем, – прошептала я дочке.

– А вот нынче это совсем немодно, Васильевна. Чему дочь учишь? Хочешь, чтобы, как ты, правдой да добром улицу подметала. Не твой век сейчас, Леночка. Не твой! – я поверить не могла, что дед так хорошо слышит. Не было у него аппарата слухового, доктор поставил чуть ли не склеротическое состояние. А он, оказывается…

На этом дочка отправилась в центр на метро, а я решила побыть еще с дедом, поскольку показался он мне слишком уж бледным.

Вечером, когда мы все, поужинав у настоявшего на этом старика, а Алиса моментально прибралась, пока я готовила пирог, собрались ехать домой.

Нам позвонили, чтобы сообщить: квартира наша горит. И та, что над ней, тоже. Видимо, дочка забыла закрыть балкон. А бросающих окурки с этажей выше развелось в новостройке превеликое множество.

– Поезжайте, а мальчишек оставьте, я скажусь соседке, она помоложе. Будет к нам каждые пару часов заходить. Справимся домом. А у вас сейчас дел невпроворот, – Валерьяныч был собран, словно хирург перед операцией.

На останках нашего жилья утром мы обнаружили целой только ванную. Да, сильно закопчённой, но целой. Нужно было искать, где жить, что делать с ипотекой и где брать самые необходимые вещи.

Валерьяныч вечером, когда мы приехали за мальчишками, твердо приказал:

– У меня остаетесь. Я занимаю свою комнатушку, а вторая огромная комната стоит без дела. Не хотел сдавать, не хотел чужих в доме. А с вами мне хорошо. И мальчики хорошие: читали мне, песню спели, показали, как искать в интернете мультфильмы и кино, – он отошел от двери, чтобы пропустить нас внутрь.

Когда все улеглись, мы с хозяином сели в кухне и заварили чай. Я чувствовала, как в груди сдавило все от горя и от обиды. Больше от обиды, потому что не понимала: за что мне это все.

– Не бойся, Васильна. Не бойся. Прорвемся. Я еще поживу, подниму твоих. До института точно доведу, – начал странные речи дед, и я улыбнулась, понимая, что доктор был прав. Нужно было вести Валерьяныча к врачу иного характера.

– Ладно. Я так благодарна вам, Федор…

– А ты не перебивай, ты слушай дальше, – он протянул тонкие сухонькие руки через стол и взял мои ладони в свои. – Я твоих не оставлю, Леночка, а ты не бойся. Иди, куда идешь! Без жилья не оставлю, познакомлю Алиску с кем надо, чтобы достойный отец был у мальчишек. Они же все хорошие, все в тебя. Да только тебе не место здесь, милая, – он говорил и говорил. И весь его монолог означал только одно: я не жилец.

Кое-как уговорив его не продолжать, я дала таблетки, проводила в комнату и сама устроилась на стареньком диване с младшим внуком. Дочка со старшим спали на полу, на матрасе, найденном в чулане. Глядя на мою небольшую семью, лица которых хорошо различались при свете фонаря, думала я снова о своей судьбе, о своем невезении, преследовавшем меня с самого начала жизни.

Засыпала с мыслями о завтрашнем походе по инстанциям, поиске выхода из положения. А еще о враче для деда, потому что такое он говорил впервые. И это был даже не звоночек, а набат.