Читать книгу Дважды рождённые - Константин Ганин - Страница 13

Сегодня Игорь работал с удовольствием, он уменьшил участие Шелла до минимума и старался изо всех сил нагрузить свое тело, а не механику. Хотя впрочем, а когда Игорь работал без удовольствия? И кто вообще работал без удовольствия? Конечно, не всем так повезло с профессией, как ему. По бонусам и получаемым начислениям не лучшее место, но по получаемому удовольствию и разнообразию – Игорь не мог себе представить работу интереснее. Возможно, потому что он не работал и не стремился работать по другой профессии? Возможно.

На его должность – должность грузчика – конкурс был стабильный по 3–4 человека на место, только уйди… Сегодня миссией его бригады была загрузка ресторанных трейнов. Начисление бонусов по двум показателям: время и плотность загрузки. Работа чем-то отдаленно напоминала игру из серии «Тетрис». Один Шелл на один вагон, коробки разноформатные, оценка пустот автоматически после загрузки, лучший получает серьезную прибавку к бонусам и джакузи внутри Шелла по авторской программе. Чем не игра: складывай коробочки и получай бонусы. Игорь был одним из лучших, и до перехода на новый уровень оставалось не так уж и далеко. А новый уровень – это то, за что стоит побороться! Там и миссии куда серьезнее тех которые осваивал сейчас Игорь, и прошивка на Шелл выдается с увесистым набором дополнительных удовольствий.

Вообще-то Игорь любил работать под музыку. Я знаю, молодые ребята и те меломаны, что постарше, сейчас позавидуют такой возможности: всегда классное качество, можно забыть про внешний шум и музыка как минимум пяти столетий в отличном качестве и жутко разнообразная. Игорь больше всего любил музыку двадцать второго – двадцать третьего века: это был перелом, старинные этнические мелодии того времени уже могли записываться в приличном звуке, а разнообразие жанров было просто фантастическое. Потом тоже было неплохо, но уже как-то не то, стало повторяться, смешиваться…

Но…, всё хорошее когда-нибудь заканчивается, и работа не стала исключением. График последних дней уже сложился в обыденный, привычный ритуал: работа, «реабилитационный центр», обед (когда успевал), лекции, «реабилитационный центр», ужин, сон, «реабилитационный центр», работа…

Игорь каждую свободную возможность использовал для того, чтобы добежать до «реальки», и не упускал шанса пообщаться с Шеллами в зоне видимости. Он по-прежнему рассчитывал, что она опять придёт сюда. Игорь перезнакомился со всеми, кто по описанию в сети мог быть ей, но всё было тщетно.

«Реалька» стала постом номер один, здесь он спал, ел, отсюда уходил на лекции. Несколько раз ему звонила Альбинка, но Игорь находил способ уйти от разговора и избегал встреч. Ситуация с Альбинкой была до крайности неприятной, но что-то в нем произошло, что-то закрылось, что-то открылось. Игорь ощутил разницу в своих чувствах, в своих отношениях и, как ни старался, общение не складывалось. Что тут кривить душой, не хотелось ему обижать Альбину, и встречаться тоже не хотелось, вот и вел себя, как… не знаю, как кто, но было неприятно и ему, и как он мог догадаться – ей.

В конце концов наступил момент, когда он не смог отшутиться от встречи.

– Игорь, ты где сейчас? – в мониторе была Альбина, голос у неё был непривычно тихий и вопрошающий. – Мы можем сейчас встретиться?

– Конечно, Аль, скажи – куда добежать? – Игорь использовал в ответе весь свой запас оптимизма и участия, но ему совершенно не хотелось, чтобы его пост у «реальки» был раскрыт. Он фальшиво сиял, глядя в экран. Пропуская через сердце потухший голос и ускользающий взгляд подруги, понимал, что он не вправе отказать ей во встрече и действительно явится по её требованию туда, куда она скажет.

– Приходи к нашей кафешке на Кутузовском.

Он без объяснений понял, где это. Они любили ужинать в этом кафе. Кутузовский проспект был уютной, тихой улочкой, достаточно широкой, чтобы не тереться боками с другими Шеллами, но и располагающей к спокойным посиделкам летними вечерами. Игорь был не одинок в своем пристрастии, поэтому проспект был переполнен разного рода кафешками, ресторанчиками, парками. Несколько лет назад они с Алькой облюбовали небольшое кафе с пафосной вывеской под громадным искусственным деревом. Ветви дерева выполняли роль кабинок для клиентов, а ствол обеспечивал внутри себя быструю доставку заказов. Кафе отличалось приятной обстановкой и недорогим меню. Там почти всегда было малолюдно и спокойно. Наверное, вывеска пугала своей претенциозностью людей небогатых, а довольно скромное меню – людей с амбициями. А может быть, расположенный рядом парк оттягивал на себя клиентов? Впрочем, какая разница.

Когда Игорь добежал до кафешки, Алька уже была там и заняла их любимую ветку, нависающую над огромным фонтаном. Игорь поднялся и привычно разлегся на своей развилке из ветвей. С момента входа он старался не выпускать из вида неподвижный Шелл подруги. Алькин Шелл расположился на главной ветке, что само по себе было необычно. Игорь привык к тому, что подруга забиралась на развилку самых тонких ветвей над его головой, покачиваясь и угрожая и ему, и половине ресторана обрушиться всей своей громадой на сидевших внизу. Угроза, конечно, была сомнительная, как не крути, а строители этого дерева тоже не были дилетантами, но выглядело это каждый раз опасно. Сегодня она заняла безопасное место спиной к нему, и было в этом что-то противоестественное, даже жалкое, что-то нарушающее обычную непринужденность встречи. Внутренний терминал подруги тоже был непривычно недоступен для него. Сделав несколько попыток подключиться и не получив согласия, Игорь заговорил в голос:

– Привет, Аль. Давно ждешь?

– Привет Игорек, – Шеллом ответила подруга. Повисла тишина.

– В душу пустишь?

Розовая кошка не отозвалась, она сидела, разглядывая гуляющих по проспекту, и только развернутое в его сторону ухо подтверждало её участие в разговоре.

– Я где-то читала, что давным-давно на этой улице была оживленная трасса. Странно, да? – голос у Альбинки был такой, что Игоря захлестнула тоска и нежная жалость к этой замечательной женщине.

В мониторе назойливо и раздражающе маячило приглашение в ресторанное меню. Игорь отвлёкся на несколько секунд, подключая Шелл к лючку раздачи и выбирая первое попавшееся блюдо, чтобы отвязаться и получить право на дальнейшее пребывание в кафе. За то время, которое он посвятил этим занятиям, ничего не изменилось, в воздухе не добавилось новых звуков, направленных в его адрес, экран по-прежнему оставался темным.

– Алька, что с тобой? – снова тишина.

– Да разве со мной, Игорек? – и она опять притихла, затаившись в своей скорлупе.

– Игорь, можно я тебя попрошу?

– Конечно, Аль!

– Если мне когда-нибудь вдруг станет невыносимо, и я захочу с тобой поговорить или встретиться, не отказывай мне. Ладно?

– Конечно, Аль!

– Да что ты заладил, «Конечно, конечно, Аль», – Игорь услышал, как её голос сорвался, и она заплакала, а потом связь оборвалась.

Шелл девушки застыл розовым изваянием, окаменела мимика, даже уши вернулись в позицию по умолчанию.

– Аля, ну ты чего, ну? – Игорь растерялся. Он был слишком привязан к ней, слишком дорожил её дружбой, чтобы врать и выкручиваться. Но те же самые чувства не позволяли ему сказать ей правду. Не будь той встречи в «реальке», он даже, наверное, считал бы себя влюбленным в Альку. Но теперь он не мог спутать, он знал, что не сможет любить её так, как она заслуживала того. Что он мог сделать? Ничего. Он сидел и ждал, мучаясь и зная, что за этой розовой скорлупой плачет очень близкий для него человек. Он мог теперь понять и её чувства, и её боль. Но он даже не догадывался, он не мог предположить раньше, что она любит его. Так они и сидели: рядом и каждый в себе. Сидели до заката. Наконец, в полной тишине, она грациозным движением перекинула гибкое розовое тело на соседнюю ветку и ушла, так и не дав сказать ему успокоительных и примиряющих слов. Игорь смотрел ей вслед и понимал, что вместе с ней в темноту от него уходит весь её чудесный и озорной мир, её шутки, её нежность, её мама, искренние и честные разговоры обо всём, прогулки по лесу.

Сердце болезненно сжалось. «Ну вот, поздравляю. Теперь ты действительно один».