Читать книгу Дважды рождённые - Константин Ганин - Страница 14

Саша выросла в лесу. Нет-нет, не подумайте, пожалуйста, что она была дикаркой, что её воспитывали волки и тому подобное. Просто их дом стоял в лесу, и играть с белками или кормить подходящих к ограде оленей для неё было так же естественно, как для других ребят резаться в сетевые игры в своих Шеллах. Саша имела всё то, чего были лишены практически все остальные. Она могла носиться по траве босиком, купаться в прохладной воде маленького лесного озера, могла просто валяться на траве или играть с любимой собакой – безмерно ласковым ретривером по имени Алекса. Она была с детства окружена заботой и лаской, у родителей она была одна, и поэтому те в ней души не чаяли. Что уж говорить про стариков? Дедушки да бабушки могли бы от неё и не отходить совсем, позволь она им делать это.

Мир, в котором жила Саша, был параллельным тому миру, в котором мы уже путешествовали с тобой, читатель. Нет, не в фантастическом или мистическом смысле, её от мира Шеллов не отделяло ни время, ни пространство. Ну, может быть, только несколько десятков километров да несколько слишком узких туннелей с шлюзами на каждой стороне, да стена непроходимого леса. Таких семей, как у них, было немного. Сколько? Саша не знала. Родители не старались прибиться к остальным. Остальные, наверное, не старались прибиться друг к другу, но в гости ездили регулярно, помогали и заботились друг о друге.

Родители и их друзья были далеко не бедными людьми, Саша поняла это только повзрослев, а до этого – не то, чтобы не знала – её этот вопрос не беспокоил. Она просто знала, что у них всегда есть то, что хочет она или её домочадцы. Вопрос о бедности или богатстве возник неожиданно, когда Саша, катаясь по городу в своем социальном Шелле, вдруг увидела яркий, перламутровый «Леопард», полностью металлический, без признаков синтетической шерсти. Вид этой машины был настолько жесткий, что девочке в её подростковом нигилизме тоже захотелось иметь Шелл, который даже на вид не предполагал в свой адрес нежностей или сюсюканья. Приехав домой, Санька первым делом деликатно, как и положено единственной и любимой дочке, вломилась с просьбой к отцу и встретила категоричный отказ. Явление было крайне необычным, и девочка, опять же деликатно, обратилась к папе с легкой разъяснительной истерикой. Папа неумолимо скрылся в библиотеке. Александра была особой настойчивой, и через некоторое время, дав отцу возможность осознать ошибку, проветриться и обрести совесть, сменила тактику, не меняя жертву и направление удара. Отец, как и большинство отцов, был мягкотел по отношению к дочери, но в данном случае проявил необычайную твердость. Чтобы хоть как-то загасить конфликт, он усадил её в кресло, и объяснил, что такие, как у неё, Шеллы, социальные с виду, но бронированные по всей конструкции и набитые электроникой чуть больше, чем когда-то космические корабли, выпускаются крайне редко, по специальным заказам и ограниченными партиями, и одна из их главных защитных характеристик – это их социальная внешность. А поскольку она уже девушка взрослая, то он не считает необходимым скрывать от неё тот факт, что её Шелл переделывать крайне нежелательно, так как люди, участвующие в любых работах по ремонту или переделке её Шелла, или других таких же Шеллов, подлежат обязательной абсолютной изоляции. Что такое «обязательная абсолютная изоляция», Саша уточнять не решилась и правильно сделала.

После разговора с отцом она не ленилась некоторое время встречать гостей у внешнего шлюза, чтобы оценить Шеллы, на которых они приезжали к ним в дом. Приглядевшись, она поняла, что почти все, как две капли воды, похожи на её. Во всяком случае, снаружи.

Пожалуй, подобных ярких впечатлений, вызванных столкновением с чужой волей, в детском периоде было не так уж и много, по пальцам пересчитать. А в остальном текла тихая, уютная, благополучная жизнь. Но время шло, время превращало девочку в девушку, и в какой-то момент жизнь девушки внезапно наполнилась событиями. Когда Саше стукнуло пятнадцать, мама познакомила её с будущим мужем. Эта неосторожность обошлась семье в несколько месяцев регулярных осложнений и долгих бесед, которые так или иначе сводились к двум темам: «Я никому и ничто не должна» и «Мы твои родители и знаем, как для тебя будет лучше. К тому же, мы всем ему обязаны».

Саша будущего мужа стремительно и незаслуженно окрестила «неадекватным стариком», а потом сократила эту характеристику до устойчивой клички «Неадрик», причем не стеснялась называть его так и только так. Ума у неё при этом хватило не выносить за пределы семьи полной версии этой клички. Негодование просвещенных родителей было бурным, но в конце концов к кличке все привыкли, и даже мама порой, под уничижительным взглядом отца, называла будущего зятя этим же именем. Жених был действительно старше Саши лет на двадцать, но выглядел очень молодо и спортивно. Глядя на то, как его встречает отец, можно было понять, что даже в их элитном обществе он заслуживает особого почтения.

Где-то годам к восемнадцати жизнь у Саньки совсем усложнилась. Возраст подошел, и досадные, но абстрактные планы стали обрисовываться в датах и цифрах.

Первую свадьбу готовили с пафосом и размахом. В лесу вырубили поляну и организовали небольшую скалу с водопадом. Платье шили раз пять – пока мать не получила нужного результата. А уж про меню на стол вообще говорить не стоит. Саша на свадьбу просто не пришла.

В дальнейшем свадьбы назначали чуть ли ни через месяц, но каждый раз ценой неимоверных усилий и изворотливых ухищрений ей удавалось сдвинуть это событие ещё на один срок. Способы, которыми Саша этого добивалась, были каждый раз разными, но то, как они усложнялись, пугало не только её родителей, но уже и её саму. Неадрик переносил текучесть планов поражающе флегматично, с бесконечным терпением и юмором. Человек он был незаурядный и ценил незаурядность во всем, а уж тем более в своей избраннице. Так и наладилось у них сложное и опасное соревнование в упорстве и изворотливости. И длилось это состязание без малого одиннадцать лет.

На домашнем укладе и отношениях с родителями это не могло не сказаться. Первый год прошел в увещеваниях, второй – в непрерывных ссорах, на третий год мать (во внутренних разборках) заняла позицию дочери, но к концу седьмого, оглядевшись и не найдя альтернативы, поняла, что может остаться без внуков, и переметнулась на сторону зятя. После этого, потеряв последнего союзника, Саша ушла в глухую оппозицию.

Однако, в скором времени случилось то, чего Саша не могла предусмотреть.