Читать книгу Музыка перемен. Книга вторая - Ксения Нихельман - Страница 11

Когда в моей жизни наступал тихий момент, наполненный счастливыми минутами, в груди затаивалось чувство тревоги. Это не было напускным волнением или маниакальным предчувствием опасности. Вот-вот что-то или кто-то ворвется и украдет мое спокойствие, как внезапный порыв предвесеннего ветра, застигнувший нас с сестрой, когда я был у родителей. Ксения соскочила, пытаясь одновременно справиться с разлетающейся во все стороны занавеской и створкой окна. Я представил, как сильный воздух разрывает окно, ударяет по стеклам, и они вдребезги разлетаются по гостиной. Я вздрогнул, и меня перекосило от липкого страха.

Артем погрузился в работу. Он наотрез отказался даже целоваться в рабочем помещении. Иначе силой гарантировал вытолкать меня за дверь. Из-за загруженности ролей в спектаклях (с началом весны обострились простудные заболевания, поэтому многие из артистов слегли, поддавшись хвори) я нечасто виделся с ним там. Но, несмотря на плотный график, между репетициями бегал к нему, как мальчишка на первое свидание. Артем показал мне проект будущего ресторана, сначала нарисованный на бумаге, – цветочный принт: бело-розовые огромные шапки пионов на пыльно-розовом фоне. Это было очень красиво! Повертев лист в руках, я сказал, что цветы мне напоминают шарики ванильного и клубничного мороженого. Он рассмеялся и заверил, что это лучший комплимент его творчеству.

Иногда Артем разрешал целовать себя, но это непременно должен был быть пристойный, почти целомудренный, поцелуй, а не бесстыдство, которое я любил вытворять с его губами. Он больше не казался мне худым, скорее изящным. Не позволяя дотрагиваться, он наделил полным правом глазеть исподтишка. Бывали минуты, когда я волей-неволей, но сравнивал его с Владом, с его могучей фигурой. Толкнув Артема, он мог запросто сломать ему ребра. Но ни Влад, ни Артем не проигрывали и не выигрывали друг у друга. Они совершенно разные, с разных планет, и меня пугало, что внутренний мир каждого мне приходится по душе.

На сцене я выкладывался еще больше, работая за двоих, что изредка успевал переводить дух в гримерке. В отражении глядело измотанное лицо; я наспех приводил себя в порядок и снова выходил радовать голодную публику. Однако награда была столь приятна, что от сладости сводило зубы. Когда в зале под грохот аплодисментов загорался свет, я не мог оторвать глаза от одной точки вдали бархатных рядов. Зрительская любовь, окрики, хлопки все меркло по сравнению с его сияющим влюбленным взглядом. В эти минуты по моему телу растекалось согревающее тепло: проскакивала искра в области сердца, как от электрического удара, теплым пятном разливаясь по груди, опускалось по животу, стягивая внутренности в комок, затем охватывало руки и ноги, что приходилось в бессилье опускать руки вдоль тела и переминаться, чтобы устоять во время длительных оваций. Моментально забывались смертельная усталость, измученное горло, и я готов был снова петь, пусть и хрипя во всю глотку. Я боялся этих минут за то, что они имели такое влияние на меня, за то, что прожив их единожды, жаждал еще. Один раз я представил на месте Артема Влада, долго силился, воображая невозможное. Как он накаченными руками хлопает в ладоши, мешая соседям, гордо озирается по сторонам, радуется также как, если бы выиграла его команда. Но сценический туман рассеивался, и я встречался взглядом с другим мужчиной, от которого перехватывало дыхание. Пугала наводящая мысль, а разве нормально чувствовать счастье с одним и любить другого?

В противовес моим сомнениям, я получил в один вечер от анонимного поклонника большой букет белых и розовых пионов. Я посмеялся изобретательности анонимного дарителя с его наитончайшим намеком. По дороге домой купил несколько порций клубничного и ванильного мороженого и наградил им своего тайного обожателя. Мы много смеялись, поедая его, кормили друг друга, шутливо стараясь измазать нос и щеки, а потом слились в жарком поцелуе клубничного вкуса.

Когда я уже понадеялся, что опасность миновала, она во всей красе предстала передо мной, заключенная в одной фразе «посидим с пацанами, попьем пивка, расслабимся». От этих слов я не только расслабился, а, наоборот, стянулся до посинения. На горизонте замаячил Костин день рождения, и брат решил отметить его сугубо мужской компанией. Раньше с этим проблем не возникало – разница в возрасте между мной и Костей составляла шесть лет. До определенного момента я был мал для компании Кости, ему было скучно возиться с младшим братом на собственных именинах. А когда возмужавший я стал интересен Косте, то Влад укатил в Питер. Сперва я отказался от Костиного приглашения, ссылаясь на выбитых театральных бойцов с фронта, мол, детские спектакли по утрам, взрослые по вечерам, изнурительные репетиции, разучивание нового материала, сил нет, мозг кипит. «Ну вот, и отдохнешь заодно!» – отрезал Костя и не стал больше слушать мои жалобы. Наверняка устав от самого занудного брата на свете, он подошел и огорошил меня своим признанием. «Максим, – так мягко он никогда не называл меня, даже когда намекал убраться вон из нашей общей комнаты, чтобы затащить в постель девчонку, – мы так давно не виделись, пропадаем круглыми сутками на работе. Эти проклятущие бабы мне осточертели, хочу отдохнуть в кругу близких друзей и собственного брата. Брат ты мне или не брат!» Потом себе под нос добавил, что он скучает и имеет на это полное право, так как тоже человек, если мы позабыли об этом. Я сдался под его напором.

Перед тем, как выйти из дома и направиться в место вечеринки брата, я так сильно захотел услышать голос Артема, ощутить его поддержку, чтобы он оказался рядом, что еще раз упрекнул себя за то, что не настоял на совместном проживании. Я понимал – встреча с Владом неизбежна, и как она пройдет известно только Богу. Если я ему настолько противен, у него есть два варианта: свалить и провести шикарную ночь с той пышной блондинкой или держать себя в руках и помалкивать, не портя праздничное настроение имениннику и гостям.

Я набрал Артему. Мой голос звучал напряженно, я ходил вокруг да около своего терзания, что не ускользнуло от него. И как под гипнозом я рассказал ему, что у меня совсем нет желания идти на чертов праздник.

– Макс, день рождения брата бывает раз в году. Ты не умрешь за вечер и ночь. Вы с ним не настолько близки, чтобы разбрасываться совместным временем.

Я хотел закричать ему, что он сошел с ума, раз посылает меня на сущий ад! Во-первых, Артем с благоговением советчика наказывал мне вести себя хорошо с братом. Конечно, узнав об Артеме, Костя тоже проявит вежливость. Совершенно вежливо изваляет его в грязном потоке нецензурной лексики, это в лучшем случае. Для него гей, вне зависимости брат или друг брата, жалкое насекомое, подлежащее размазыванию. А во-вторых, Артем сам не зная, толкал меня к другому мужчине, пусть это и невозможно, но я был богат на фантазию. Однако я продолжал слушать переливистый голос Артема, тем самым пытаясь заглушить сомнения.

С тошнотворным привкусом я последним добрался до загородного дома. Зайдя в дом, окинул обстановку. Типичный съемный домик для увеселений с сауной, бильярдом, бассейном и еще каким-то хламом. От предстоящей посиделки меня затошнило. В большой комнате сидела заждавшаяся последнего гостя компания. Костя и некоторые из парней были уже слегка подпитые.

– Штрафную! – кто-то проорал, видимо подразумевая меня. Замечательно, как же я ненавидел пьяные компании. Это был еще один серьезный повод не приходить сюда.

– Не в этот раз! – вступился за меня Костя. Его друг не расслышал ответа и повторился еще раз, надрывая горло. Костя несвойственно рявкнул на него: – Заткнись!

Компания молодых людей частично была знакома мне. Пара старых друзей, пара друзей на каждый день и несколько незнакомых личностей. В углу мрачной тенью, подобно предводителю заговорщического кружка, сидел Влад, насупившись и сверкая глазами. Я пожал руки каждому, когда дошла очередь до него, он не протянул руки, плотно сцепив их на груди. Пару секунд я вопрошающе постоял с протянутой ладонью, как привокзальная побирушка, а потом отдернул ее назад, не дожидаясь рычания и следовавшего за ним укуса. Вечер предстоял быть невероятно занимательным!

Алкоголь лился рекой, его заедали уже тем, что находили на столе, под столом. Кто-то разболтанной походкой шнырял в одном полотенце из сауны до бассейна, чтобы «топориком» упасть в воду. Я подумал, что все эти люди могли стать космонавтами без многолетней подготовки: напиться до свинского состояния, потом сидеть потеть в жаре, выйти добрать пивка, снова попариться и в конце концов удариться башкой об холодную воду. Я скрещивал пальцы и посылал в воздух молитву, чтобы очередная попытка изобразить Майкла Фелпса не закончилась лужей кровищи на плитке. С другой стороны проносились бессвязные тосты за здравие именинника. Говоря, парень держал рюмку и расплескивал белую жидкость на скатерть. Он повторял имя брата, привлекая Костино внимание, но изо рта вываливались несчастные пять букв и не всегда в правильной последовательности. Их великой мужской дружбе завидуют многие, уверял парень присутствующих, и готов назвать имена, но не станет этого делать, потому что злые завистники сдохнут, а они останутся. При этих словах он повернулся в мою сторону, и, сощурив глаза до узких опухших щелочек, с ухмылкой посмотрел на меня. Я отвел от парня взгляд, чтобы не разразиться смехом, но когда вернулся к нему, то парень продолжал таращиться. Болтаясь, он икнул и пролил жидкость себе на штаны. Скрючившись, принялся разглядывать промокшую ширинку и, потеряв равновесие, свалился под стол. Костя не заметил унижения друга – также изрядно набравшись – он кому-то изливал свое душевное горе. Делясь подробностями страстного секса, имени девушки брату не удалось припомнить, он неожиданно сильно ударил кулаком по столу, что подпрыгнула посуда:

– А эта сука! Я столько бабла на нее потратил! Цацки, театры, привези-увези! Она еще вспомнит, будет просить и умолять! На коленях будет ползать с открытым ртом!

Но пока что с открытым ртом его слушали дружки. Скорее всего, речь шла уже о другой женщине, не о той, с которой или которыми Костя проводил приятно время. Новыми друзьями брата оказались люди из верхушки страховой компании, в которой они все работали. Тот, что валялся под столом с мокрыми штанами, был исполнительным директором, и о какой великой дружбе шла речь, наверняка сам не понимал. Мужчины слушали сексуальные истории брата, как будто сами участвовали в игре соблазнения, а я опасался, что Костя проболтается, назовет имя или откроет тайное местонахождение родинки своей партнерши, в которой кто-нибудь из гостей узнает свою жену или подружку.

Влад, не двигаясь, сидел в своем темном углу и, не обращая внимания на окружающих, откровенно напивался. Он опрокидывал рюмку за рюмкой мимо тостов. У него был явно свой праздник. Я первый раз видел его таким: обросшим, с небритой щетиной, с черными кругами под глазами. Весь его вид напоминал неопрятного, не следящего за собой человека. Влад выпивал отвратительную жидкость, не морщась, и тянулся за следующей порцией. Что у него случилось? Не ладилось на работе? Не находил общего языка с командой? Или, может быть, мечта о детской площадке провалилась? Ответов на вопросы я все равно не получил бы – даже при малейшей попытке спросить, встретился бы с его увесистым кулаком. Он ни разу не посмотрел на меня, полностью игнорируя мое присутствие. Когда я бросал скорые взгляды на него, то он все также сидел, не меняя позы и ведя безмолвный разговор с собственными коленями, на которые смотрел неотрывно.

Во всем происходящем бедламе я ощущал себя невидимкой. И невидимо пробрался на улицу. Я прошелся вверх по участку, густо засаженному елями и прочими пихтовыми деревьями. В нос ударил приятный аромат ветвей. Я вдохнул полной грудью. Какого черта я здесь делал? Зря только потратил время. Домик стоял на невысоком холме, и отсюда сверху открывался красивый вид на пробуждающийся город. Рассвет прочертил небо яркими полосками. А воздух потрескивал в последних морозах, так что я посильнее завернулся в куртку. Я вспомнил мягкий кашемир пальто Артема, пуговицы, которые я с нетерпением расстегивал. Я почувствовал острую нужду в нем, просто быть сейчас рядом с ним, стоя здесь молча. Артем непременно бы оценил великолепие пейзажа.

Вдруг на меня неожиданно кто-то налетел сзади, сбивая с ног. Я едва успел опомниться, как оказался на подмороженной земле под чьим-то тяжелым телом. Мужчина схватил мою руку и завел ее за спину, тоже самое проделал с другой. Я попытался скинуть его, но ноги скользили по льду. Дальше последовало несколько ударов в бока, не сильных, но ощутимых. Мужчина уселся сверху, прижимая меня к холодной земле.

– Что ты дергаешься? Тебе же нравится быть снизу, так извивайся от удовольствия. Как у вас там?

Влад ударил ногой по моему бедру, и я снова почувствовал его смешанное с алкоголем дыхание над ухом.

– Значит, трахнуть меня вздумал! А если не ты, а я тебя! Да так, чтобы месяц с постели не вставал!

Влад просунул руки под мой живот и начал расстегивать ремень джинсов, но потом, опомнившись, переключился на свои, при этом обронив:

– Еще чего! Свои сам снимешь! Я не стану руки марать!

Пока он занимался застежкой, я воспользовался удобным случаем и скинул его с себя. Подскочив на ноги и шатаясь из стороны в сторону, Влад принялся размахивать кулаками у меня перед носом.

– Успокойся! – Я изворачивался от ударов, понимая, что веду бой с в стельку пьяным человеком и любой мой удар может обернуться для него неосторожной смертью на скользкой корке. Измотавшись, он подкосился и почти упал, если бы я не подхватил его грузное тело. Отпрянувши от меня, Влад рухнул в сугроб прямо лицом вниз. Он лежал неподвижно. Ужас сковал меня, и я кинулся к нему. Дотронувшись до его плеча, почувствовал, как Влад дрожит и издает непонятные звуки. Я прислушался – это были всхлипы. Он плакал.

– Влад! Что случилось? Пожалуйста, посмотри на меня, – я потянул его к себе. – Тебе плохо? Я тебя отведу в дом.

Влад встрепенулся и откинул мои руки. Его лицо было мокро от слез и от снега. Рукавом рубашки он вытерся, и я только сейчас заметил, что на нем нет верхней одежды.

– Никогда не прикасайся ко мне! – ледяным тоном ответил он. – Даже не смей смотреть в мою сторону! Ты позоришь меня! Ты позоришь себя!

Он хотел быстро вскочить на ноги, но его скрутило и тут же стошнило в сугроб, в котором незадолго лежал. Я снял куртку, накидывая ему на плечи. Влад огрызнулся и скинул ее на землю. Уговаривая принять помощь, я плелся за ним, иногда придерживая, чтобы тот не разбился. Зайдя в дом, направил его в пустую комнату, где уложил в кровать и, продолжая выслушивать брань в свой адрес, снял с него ботинки и накрыл одеялом. Положив ладонь на лоб Влада и смахивая оставшиеся капли воды, я зарекался навсегда избавить его от себя. Но он впился пальцами в мою ладонь, сжимая до хруста костяшек, потом переплел со своими пальцами мои, несколько секунд озадаченно смотрел на это загадочное сплетение мужских пальцев, а после замахнулся в меня подушкой.

Придя на праздник последним, я уходил с него первым. Больше оставаться здесь необходимости не было.