Читать книгу Каннибализм в греческих мифах. Опыт по истории развития нравственности - Л. Ф. Воеводский - Страница 3
Каннибализм в греческих мифах. Опыт по истории развития нравственности
I. Этическое значение мифов
§ 2. Теория развития
ОглавлениеНаука антропологии, ставящая себе задачей историю развития человечества вообще, успела уже выработать метод для своих исследований; кажется, уже не существует между представителями этой обширной науки сомнения насчёт главнейших исходных точек и самых приёмов исследования. Прежний спиритуалистический взгляд на историю человечества, как на беспрерывное падение человека от полного его совершенства до окончательной порчи (теория дегенерации), почти вполне уступил место противоположному взгляду (теории прогресса), или же, значительно видоизменившись, слился с ним в новейшем учении, в так называемой теории развития. Эта последняя теория и в кажущемся падении усматривает не что иное как только дальнейшие фазисы развития, ведущего в сущности постоянно к высшему совершенству всего человечества.[4]
Антропология, усвоив учение о постепенном развитии, стала на почву так называемых естественных наук и, получив, таким образом, вполне научное основание, достигла важных результатов. Учение Дарвина об изменении видов и приложение этой теории к роду человеческому получило наконец почти всеобщее признание.[5] Делаемый этому учению упрёк в материализме лишается уже всякого своего основания, так как мы убедились, что, признавая историческую законность развития, не только не отрицаем нравственных и вообще духовных сторон человеческой природы, но, напротив, приобретаем лучшее основание для более возвышенного понимания их важного значения.[6]
Признавая постепенное движение человечества всё к высшему совершенству, антропология находит себе подтверждение в других науках, между прочим и в языкознании, результаты которого начинают приобретать огромное значение. И в результате лингвистических исследований является тот же самый закон о постепенном развитии, который усвоен антропологией и археологией и который наука палеонтологии давно уже считает одним из основных законов природы.[7] Так, Гейгер, автор сочинения «О происхождении и развитии человеческого языка и мышления», на основании лингвистических данных доказал, например, что способность зрения отличать большое количество цветов не была присуща человеку с самого начала его существования, а развивалась постепенно.[8] Именно вследствие признания закона постепенного развития, антропология уже успела представить, хотя ещё и в общих только чертах, картину первобытного состояния человечества; решила множество других, чрезвычайно важных вопросов, и приступает к более серьёзному решению вопроса о происхождении человека, чем можно было ожидать этого в прежнее время.[9]
Мы замечаем, что достигая подобных богатых результатов, антропология пользуется многими такими средствами, которые должны бы считаться приложимыми и к нашему исследованию явлений нравственного развития в доисторические времена Греции. Исследуя, например, доисторический быт образованных народов, эта наука часто пользуется аналогическим бытом дикарей, то есть таких народов, которые, по каким бы то ни было причинам, находятся и теперь ещё на очень низкой ступени развития.[10] Иногда она прибегает к исследованию явлений человеческой природы в её детском возрасте.[11] В случае отсутствия достаточных аналогий и на этом поприще, некоторые учёные для уяснения самых элементарных проявлений человеческой духовной жизни обращаются к миру животных, и там они находят обильный запас таких данных, которые, при остроумном приложении, служат отчасти лучшим подтверждением сделанных ими выводов на основании совершенно других соображений, а иногда даже дают возможность прозревать совершенно новые истины.[12]
Приложение подобного рода приёмов и к исследованию нравственного развития греческого народа, могло бы, по-видимому, дать немало новых и, может быть, чрезвычайно интересных результатов. Так, например, определивши на основании вполне достоверных исторических данных позднейший ход развития греческой этики, мы могли бы, при помощи сравнений с другими народами, восстановить по аналогии и доисторические фазисы в этическом развитии греков. Но, к сожалению, подобные приёмы прилагались к истории греческого народа чрезвычайно редко и притом в очень ограниченных размерах. В сущности, они находятся в резком противоречии с установившимся и, так сказать, традиционным способом исследования древностей этого классического народа.[13] Не получивши никогда основательного приложения в этой науке, новый метод уже по этому самому должен бы встречать почти непреодолимые затруднения; но если же ещё взять во внимание множество укоренившихся преимущественно в этой области предрассудков, то едва ли мыслимо внушение хотя бы малейшего доверия к такому новому методу; едва ли возможно, чтобы результаты, добытые при его помощи, не казались крайне смелыми гипотезами. Так, например, одно уже допущение аналогии между доисторическими греками и древними варварскими народами может казаться в глазах многих филологов чуть ли не такой же нелепостью, как, например, сравнение первобытного состояния «избранного народа» с бытом дикарей.[14]
Поэтому, не рассчитывая на успех приложения подобных приёмов и не осмеливаясь придавать им особенное значение, мы должны для достижения нашей цели обратиться к другим средствам, каковых средств, по крайней мере на первый взгляд, представляется довольно много. Всякий, признающий естественный ход развития, охотно согласится с тем, что даже и в самой образованной среде, в её обычаях, обрядах, поговорках и т. п., есть множество таких данных, которые оказываются остатками первобытного дикого состояния человечества. Везде для внимательного наблюдателя открываются следы чрезвычайно древних времён, отжившие, по-видимому, уже давно свой век, но тем не менее удержавшиеся в живом организме человечества, где с течением времени они получили большей частью совершенно иное значение. Такие остатки Тейлор удачно называет «survivals». Итак, если мы, даже помимо данных, почерпаемых из современной нам жизни, обратимся, например, хотя бы к религиозным обрядам древних греков, то увидим, что вопрос наш о существовании каннибализма мог бы быть решён очень просто. Только крайне спиритуалистический взгляд может отрицать, что все жертвоприношения имели первоначально значение пищи, которой люди делились с своими богами. Затем, не подлежит ни малейшему сомнению, что греки приносили в жертву не только животных, но и людей; до нас дошли даже те слова, которыми сопровождались подобные жертвоприношения, например, «Пей кровь этого человека». Чего же больше? Но дальше мы увидим, какие странные затруднения составляются в классической филологии подобному выводу, который, впрочем, считался бы совершенно правильным и уместным, если бы дело шло о каких-нибудь дикарях, или даже вообще о каком бы то ни было народе, но только не о греках.
Более прямыми источниками для восстановления нравственных понятий доисторической эпохи какого бы то ни было народа, считаются дошедшие до нас памятники его духовной жизни: его язык, его верования и предания. Благодаря удивительным успехам новой науки сравнительного языкознания, мы уже теперь в состоянии определить хоть незначительное количество слов, составлявших в глубочайшей древности общее достояние индоевропейских народов. Но для истории этики выводы, основанные на одних только лексикологических данных, оказываются во многих отношениях, по крайней мере при теперешнем состоянии науки, ещё далеко не достаточными. Отчасти вследствие того, что не выработана теория о переходах значения слов, мы до сих пор ещё не можем точно определить отношение лексикологического богатства языка к духовному развитию народа. Поэтому-то некоторые выводы, как, например, об отсутствии известных нравственных понятий по причине отсутствия отдельных, соответствующих этим понятиям слов, не всегда могут считаться правильными и могут ещё вносить шаткость и колебание в результаты подобного рода исследований.[15] Затем, остаются ещё сохранившиеся уже только в мифах воззрения народа, которые при помощи сравнительной мифологии мы можем проследить иногда до очень отдалённых времён.
Если мы задаёмся вопросом о существовании каннибализма у греков, то, как видно из самого заглавия нашего труда, при этом мы преимущественно имеем в виду представить новые данные для истории развития нравственности. Поэтому важной задачей является для нас не один только вопрос – существовал ли когда-либо у греков или у их предков каннибализм, но равным образом для нас важен и вопрос: если он существовал, то какое место следует отвести ему в истории этического развития? Обыкновенно нравственность представляется в тесной связи с религией. Мифы же носят на себе большей частью явный отпечаток религиозности. Но вместе с тем в тех мифах, которые особенно отличаются своим религиозным колоритом, мы находим и самые дикие черты и даже возмутительные рассказы о каннибализме. Вот почему нам особенно следует остановиться на мифах. Пока для нас всё равно: служили ли некоторые из этих мифов уже первоначальной оболочкой религиозных воззрений, или же они получили религиозный оттенок только впоследствии. Во всяком случае позднейшее религиозное значение некоторых мифов прямо указывает нам на их важность при исследовании нравственности. Если бы мы даже и убедились в том, что строго-религиозное значение некоторых мифов есть явление относительно позднее, то мы всё-таки не стали бы отрицать их важности для нас; напротив, мы сочли бы необходимым подвергнуть рассмотрению и те из них, которые впоследствии не успели почему-нибудь сделаться чем-то вроде религиозного учения. Таким образом, источником для исследования нравственности греческого народа являются греческие мифы. Постараемся же, отстаивая принцип естественного развития, доказать, что даже в самых грубых мифах, как в памятниках древнейшего миросозерцания народов, мы вправе искать следов и древнейшей нравственности.[16]
4
Мнение о падении человека держалось, однако, до последнего времени. Ausland, 1870, Ueber die Anfänge der geistigen und sittlichen Entwickelung des menschlichen Geschlechts, стр. 132: «Dennoch hat es nicht an Denkern gefehlt, welche zu behaupten wagten, dass der Mensch bei seinem ersten Auftreten ein vollkommeneres Geschöpf gewesen sei, und das, was sie seine Gottähnlichkeit nannten, durch eigenes Verschulden verloren habe. Diese Anschauung herrschte auch, in Deutschland vor etwas mehr als einem Menschenalter und wurde eifrig genährt durch die den mühsamen und strengen Ergründungen abgeneigten Naturphilosophen. So sehen wir, dass selbst der volkerkundige Martius (умерший в 1868 г. автор сочинения: Reise nach Brasilien в 3 т., 1823–1831) in seinen früheren Schriften die rohen Stämme Brasiliens als gefallene Engelshaaren betrachtet wissen wollte… Jetzt giebt es in Deutschland wohl keinen Gelehrten von Ansehen, der solchen Träumereien noch huldigt, in England dagegen wagten noch vor kurzem Männer, wie Whately, der verstorbene Erzbischoff von Dublin und der Herzog von Argyll, ähnliche Ansichten öffentlich zu vertreten». Относительно теории развития, см. Tylor, Primitive Culture, I (1871), гл. 2, где между прочим говорится, стр. 33: «By long experience of the course of human society, the principle of development in culture has become so ingrained in our philosophy that ethnologists, of whatever school, hardly doubt but that, whether by progress or degradation, savagery and civilization are connected as lower and higher stages of one formation». С этими словами ср. в особенности там же стр. 66.
5
Schaaffhausen, Ueber die Methode der vorgeschichtlichen Forschung в Archiv für Anthropologie, V (1871), стр. 128: «Man darf die aus solchen Thatsachen sich ergebende innige Verbindung des Menschen mit der ihm zunächst stehenden thierischen Organisation als eines der bedeutendsten Ergebnisse der neueren Naturfurschung betrachten. Wohl hat man früher schon den natürlichen Ursprung unseres Geschlechts behauptet; aber nur die heutige Erfahrung kann den Beweis dafür führen, der sich sowohl aus dem Studium der niederen Racen und dem des Menschen der Vorzeit als aus dem der menschenähnlichsten Affen, besonders aber auch aus der nicht mehr beanstandeten, früher aber selbst von freisinnigen Forschern geläugneten Lehre von der Umwandlung der Arten ergeben hat.
6
Friedmann в Zeitschr. f. Ethnologie, III (1871), стр. 315: Mit Unrecht hat der Materialismus die Theorie von der Abstammung der höheren Thierformen und speciell des Menschen aus allgemeinen, einer Gattung oder Familie zu Grunde liegenden Typen für seine Ansichten and Lehren auszubeuten versucht, da im Gegentheil die Descendenztheorie die Existenz einer selbstständigen, der anorganischen, todten Welt nicht zukommenden (?). Lebenskraft voraussetzt, gemäss welcher eine beständige Entwickelung und Veredelung der organischen Wesen vor sich geht, die ewig dem Höheren, Göttlichen sich zu nähern strebt. Die Descendenztheorie schliesst den Keim einer unsterblichen Lehre in sich und bildet den direkten Gegensatz zum Materialismus, der ausser den todten Elementen, die einzig den physikalischen und chemischen Gesetzen unterworfen sind, keine höhere Kraft, kein Leben, keine Entwickelung und Veredelung annimmt» (?). Против последнего мнения смотри: Charlton Bastian, The Modes of Origin of lowest Organisms, 1871 (см. заявление об этом сочинении в Arch. f. Anthropol. V. стр. 44), где автор старается доказать возможность зарождения новых организмов непосредственно из так называемой мертвой материи (Archebiosis). Если опыты, на основании которых он делает этот вывод, окажутся правильными, то указанная теория Дарвина не только не потеряет своего высокого значения, но напротив, получит ещё более обширное приложение. Вместо прежнего насильственного деления всей природы на две разнородные части при посредстве так называемой жизненной силы, мы получим полнейшую связь в развитии всех её произведений. Считаю не лишним указать на интересную статью г. Дм. Базарова: «Научная точка опоры для опытов над самозарождением», в журнале «Знание» 1872, № 8, стр. 73 слл. Что в естественных науках не существует больше особенно сильной тенденции поддерживать указанное деление природы, мы видим из следующих слов, W. Wundt, Lehrbuch der Physiologie des Menschen (3‑е изд. 1873 года) стр. 2: «In vielen Fällen ist der Nachweis gelungen, dass die einfachsten Vorgänge, zu welchen schliesslich die Analyse der physiologischen Functionen uns führt, mit Erscheinungen Ubereinstimmen, die in der allgemeinen Physik und Chemie ihre Erklärung linden. Die heutige Physiologie geht daher durchweg von der Voraussetzung aus, dass die Gesetze, die das Leben der Organismen bestimmen, mit den allgemeinen Naturgesetsen zusammenfallen».
7
Schaaffhausen в указ. м., стр. 120.
8
L. Geiger, Zur Entwickelungsgeschichte der Menschheit (1871), стр. 45–61. См. также его же Ursprung und Entwickelung der menschlichen Sprache und Vernunft, II т. (1872 года, вышедший после смерти автора), начиная с 246 стр. до конца. С направлением Гейгера, старающегося проследить даже зачатки человеческого мышления, интересно сопоставить странные слова Макса Мюллера, М. Müller, Essays, II (1869), стр. 7: Soweit wir die Fusstapfen des Menschen aufwärts verfolgen können, sehen wir, selbst in den niedrigsten Lagen der Geschichte, dass die Gottesgabe eines geraden und gesunden Verstandes ihm vom ersten Anfang an zu eigen war, und die Idee einer Menschheit, langsam auftauchend aus den Tiefen thierischer Rohheit, kann nie wieder aufrecht erhalten werden. Макс Мюллер, впрочем, не может считаться в настоящее время представителем лингвистики.
9
Важнейший труд в этом отношении: Е. В. Tylor, Primitive Culture, Researches into the Development of Mythology, Philosophy, Religion. Art and Custom, 2 т. (1871); немецкий перевод: Anfänge der Cultur etc. unter Mitwirkung des Verfassers übertragen von Spengel und Poske, 2 т. (1872); русский перевод Коробчевского: «Первобытная культура», 2 т. (1872 и сл.). Критику этого сочинения представил Ф. Либрехт в Göttinger gelehrte Anzeigen 1872, № 33, и в Zeitschr. f. Ethnol. V (1873), стр. 77. Раньше появилось сочинение того же автора: Researches into the early History of Mankind and the Development of Civilisation (1‑е изд. 1865 года), переведено на немецкий язык Мюллером (H. Müller, 1867), на русский Валицким: «Доисторический быт человека» и т. д. (1868). На сочинения Лёббока и др. мы укажем мимоходом. Затем следует здесь упомянуть ещё: О. Caspari, Die Urgeschichte der Menschheit mit Rücksicht auf die natürliche Entwickelung des frühesten Geisteslebens, 2 т. (1873). В этом странном сочинении, которое отличается чудовищным слогом и в высшей степени скучным изложением, мы находим, однако, рядом с пустыми фразами, иногда и очень остроумные соображения и догадки, особенно по психологическим вопросам. Зато Wollschläger, Handbuch der vorhistorischen, historischen und biblischen (!) Urgeschichte (1873), вовсе не заслуживает внимания. На днях появилась изданная при содействии Шафгаузена первая часть начатого Вильгельмом Баэром сочинения: Der vorgeschichtliche Mensch, Ursprung und Entwickelung des Menschengeschlechts. Это популяризация выводов антропологии.
10
Следует, однако, остерегаться смотреть на дикарей просто как на представителей вполне неразвитого человечества. Ausland, 1870, стр. 1034: Lange Zeit galten die Australier als diejenigen, welche einem Lehrgebäude von wilden Menschen am willkommensten gewesen wären, bis ein innigeres Bekanntwerden selbst diesen Volksstamm als das letzte Glied einer langen Kette geistiger Entwickelungen, seine Zustände als kindliche aber keineswegs als thierische erscheinen liess. К сожалению, в значительной части исследований мы видим или отсутствие необходимой осторожности при сравнении первобытного состояния с бытом дикарей, как например, в сочинении: Lubbock, Prehistoric Times as illustrated by ancient Remains and the Manners and Customs of modern Savages (2‑е изд. 1869 года), и в его же: The Origins of Civilisation and the primitive Condition of Man (1870), где в быте дикарей он видит самые зачатки человеческой культуры; или же, напротив, едва ли не полнейшее отрицание всякой аналогии. См. Perty, Anthropologische Vorträge (1863), стр. 141.
11
Относительно аналогии с детьми следует заметить, что ошибочно усматривать в развитии дитяти точно те же фазисы в одинаковой последовательности, как и в развитии человечества вообще. Многое, чего человечество достигло только путём продолжительной, сознательной борьбы, ребёнку теперь даётся несознательным путём, оно ему как будто врождённо.
12
Так, например, поступает Вундт. Wundt, Vorlesungen Uber Menschen – und Thierseele, 2 т. (1863). Сравн., однако, Perty, Ueber das Seelenleben der Thiere (1865), стр. 19: Und wenn gesagt wird, Thier-und Menschenwelt bildeten eine lückenlose Kette…, so müssen wir diesem Ausspruch den andern entegegensetzen, dass… mit dem Menschen ein neues Princip in das System der Schöpfung eingetreten sei. Wenn es an Zügen der Aehnlichkeit und Gleichartigkeit zwischen dem thierischen und menschlichen Seelenleben nicht fehlt, so kann man noch zahlreichere anfuhren, welche ihre Verschiedenheit erweisen (ещё бы!). Даже и этот взгляд не противоречит, однако, приложимости сравнивания.
13
Как мало классическая филология руководится давно добытыми данными других наук, явствует, между прочим, и из следующих слов: Chr. Peterson, Religion etc. der Griechen (1867) в Allg. Encyklopädie d. Wissensch. u. Künste von Ersch u. Gruber, LXXXII стр. 71: Ob die Menschheit ans einem Zustande höherer Erkenntniss herabgesunken sei, ist bisher auf diesem Wege ebenso wenig erwiesen, als die Erhebung aus einem Zustande thierischer Rohheit.
14
Лучшим доказательством особенного направления в исследованиях классической филологии служит и то обстоятельство, что тут до последних пор все ещё толкуется о «героическом веке», как о чем-то реальном, историческом, в то время как, например, в славянской филологии считалось бы, сколько мне известно, нелепостью говорить подобным образом о веке богатырей – Святогора, Ильи Муромца и других.
15
Главнейший труд в этой области: Pictet, Les Origines Indo-Еuгореепnes, 2 т. (1859–1863). Относительно предшествовавших сочинений см.: Мах Müller, Essays, II, стр. 319. Сам Макс Мюллер, прилагая в своих Essays (I и II, 1869 г.) результаты языкознания для выводов о первобытном состоянии общества, даёт полный произвол своим поэтическим наклонностям: например, там же, II, стр. 23, он говорит: Der Name Melkerin (duhitar = доительница) der Tochter des Hauses beigelegt, öffnet nun vor unsern Augen ein kleines Idyll in dem poetischen (!!) Hirtenlehen der ersten Arier. Eins der wenigen (?) Dinge, durch die die Tochter vor ihrer Verheirathung sich in dem nomadischen Haushalte nützlich machen konnte, war das Melken des Viehes, und es enthüllt eine Art von Zartgefühl und Humor, selbst im rohesten Zustande der Gesellschaft, wenn wir uns denken wie ein Vater seine Tochter lieber seine kleine Milchmagd heisst, als sutä, seine Gezeugte, oder filia den Säugling. (О неуместности подобных этимологий см. Geiger, Urspr. u. Entwickelung etc. I, стр. XIII). Это ему, однако, не мешает признать несколько дальше, стр. 26‑я, что одним из всего чаще встречающихся выражений для сражения служило у тех же арийцев слово gavishti, «желание коров», в чём особенно наглядно рисуется эта «идилличность» тогдашнего времени. Существует обычай у известных дикарей, по которому жених ударяет невесту дубиной по голове и, схвативши за волосы лишившуюся чувств жертву, тащит её до ближайшего кустарника, после чего она уже считается его женой. Я уверен, что М. Мюллер и тут сумел бы усмотреть если не Zartgefühl (что, впрочем, тоже мыслимо), то по крайней мере Humor. Сочинения: Wedewer, Zur Sprachwissenschaft (1861) и его же Die neuere Sprachwissenschaft und der Urständ der Menschheit (1867), не заслуживают внимания. Особенно важны оба вышеупомянутые сочинения Гейгера: Zur Entwickelungsgeschichte der Menschheit (1871) и Ursprung und Entwickelung der menschlichen Sprache und Vernunft (1868–1872).
16
При этом случае позволю себе привести следующие слова Бахофена: Mutterrecht, стр. VII: Welchen Einfluss dieser Parallelismus (между мифами и историческими данными) auf die ganze Betrachtungsweise der mythischen Tradition ausüben muss, wie er den Standpunkt, den die heutige Forschung ihr gegenüber einnimmt, unhaltbar macht, und jener ohnehin so schwankenden Unterscheidung historischer und vorhistorischer Zeiten gerade für den wichtigsten Theil der Geschichte, die Kenntniss der alten Anschauungen und Zustande, jede Berechtigung entzieht, bedarf keiner weitern Darlegung. Die mythische Ueberlieferung… erscheint als der getreue Ausdruck des Lebensgesetzes jener Zeiten, in welchen die geschichtliche Entwickelung der alten Welt ihre Grundlagen hat, als die Manifestation der ursprünglichen Denkweise, als unmittelbare historische Offenbarung, folglich… als wahre durch hohe Zuverlässigkeit ausgezeichnete Geschichtsquelle (?).
