Читать книгу Дикие сердца Алатау. Млекопитающие Заилийского хребта - Лео Любавич - Страница 11

Есть в горах Заилийского Алатау места, где время течет иначе. Не по солнцу, а по луне. Не по смене времен года, а по глубокому, мерному дыханию камня. Это мир заброшенных штолен и естественных пещер, чьи входы, словно темные зрачки, вглядываются в долины рек с высоты в тысячу двести метров. Здесь, в этих каменных утробах, обитает патриарх ночи, крылатый старец, чье имя – большой подковонос.

Он – самый крупный из своего рода, но величие его не в размере. Размах его крыльев – сорок сантиметров бархата, буровато-серого, с рыжим отблеском, словно выцветший гобелен. Но истинное его сокровище, его корона и его голос – это сложный кожистый цветок на носу, причудливая подкова, давшая имя всему его роду. Это не украшение. Это – врата в иной мир, мир, который можно не увидеть, но услышать.

Когда последние лучи солнца гаснут на пиках, и ущелья наполняются густой, фиолетовой тьмой, он пробуждается. Неспешно, без суеты, он расправляет крылья. Его полет не похож на стремительный бросок сокола или нервное порхание мотылька. Он летит медленно, прямолинейно, словно темный корабль, плывущий по безвоздушному океану ночи. Он патрулирует свои владения низко над землей, и мир для него – это не образы, а симфония отраженных звуков.

Через свой носовой нарост он испускает в темноту неслышимые для нас ультразвуковые крики. Они летят вперед, ударяются о ствол дерева, о лист папоротника, о хитиновые крылья ночной бабочки-совки, и возвращаются обратно. И в этом потоке эха подковонос видит все: каждую трещинку на камне, каждую каплю росы, каждое движение своей добычи. Он видит ушами, рисуя в своем сознании точную, вибрирующую карту мира. Для него зазевавшийся жук или ручейник – это не просто пятно, а четкий, ясный звуковой сигнал, на который он нацеливается с безупречной точностью.

Летом его жизнь разделена. Самцы и молодые самки предпочитают аскетичное одиночество или держатся малыми группами, как философы-отшельники. Но в самых теплых и защищенных залах пещер царит иная атмосфера. Там сотни матерей образуют единое, живое, дышащее сердце – родильную колонию. Воздух здесь плотный и теплый от дыхания множества тел, наполненный тихим писком и шорохом. Здесь, в июне, на свет появляется единственный детеныш, слепой и беспомощный. Но природа не дает ему времени на негу. Через неделю его глаза откроются, а уже через месяц он встанет на крыло, чтобы учиться древнему искусству полета и охоты по звуку.

Его жизнь – это марафон, а не спринт. В отличие от многих малых созданий, подковонос не спешит взрослеть. Самка может прожить пять лет, прежде чем решится принести первое потомство. Сам акт продолжения рода – это тоже таинство, растянутое во времени. Спаривание происходит осенью, в преддверии великого сна, но оплодотворение откладывается до весны. Семя ждет своего часа внутри самки всю долгую зиму, словно семя растения, ожидающее тепла.

Зима – самое суровое испытание. Закутавшись в собственные крылья, как в плащ, подковонос впадает в глубокую спячку. Его сердцебиение замедляется, дыхание становится почти незаметным. Он превращается в живой сталактит, висящий во тьме. Многие из молодых не переживают эту первую, самую длинную ночь в их жизни. Но те, кто выстоял, получают в награду дар долголетия. Большой подковонос может прожить более двадцати лет.

Двадцать раз он увидит, как снег покрывает его горы, и двадцать раз он пробудится под робкие звуки весенней капели. Он помнит зимы, когда тепло возвращалось раньше, и он вылетал на охоту среди голых деревьев. Он помнит целые поколения других, более короткоживущих обитателей леса. Он – безмолвный свидетель, хранитель тайн пещеры, чей мир соткан из эха и тьмы. Он – живая память горы, закутанная в крылья.