Читать книгу Дикие сердца Алатау. Млекопитающие Заилийского хребта - Лео Любавич - Страница 2

Если вы думаете, что горы – это лишь молчаливые гиганты из камня и льда, вы ошибаетесь. Горы дышат. Горы живут. И хребет Заилийского Алатау – это не просто гряда вершин, это живой ковчег, плывущий сквозь века, и на его палубах разыгрывается вечная драма жизни.

Здесь, под сенью тянь-шаньских елей и на альпийских лугах, нашла свой дом целая республика зверей – пятьдесят восемь народов, говорящих на языках шорохов, рыка и беззвучного полета. Это целый мир, живущий по своим строгим и мудрым законам.

Самые многочисленные его обитатели – это вечно спешащие, суетливые племена грызунов. Семнадцать их кланов – от серого сурка, встречающего рассвет оглушительным свистом, до крошечной тянь-шаньской мышовки, что шмыгает в траве, словно живой комочек мха, – составляют основу этой горной жизни. Они – пульс Алатау, его нервная, трепещущая система.

За ними по пятам следует тень. Пятнадцать ликов хищников, от могучего медведя до юркой каменной куницы, воплощают закон равновесия. Они – стражи и судьи этого мира. Они не знают жестокости, лишь инстинкт, отточенный тысячелетиями.

А когда на землю спускается бархатная ночь, воздух наполняется иным движением. Двенадцать видов рукокрылых, бесшумных духов ночи, вылетают на охоту. Их крылья – словно ожившие лоскуты тьмы, их мир – это мир эха и невидимых троп.

Большинство обитателей этого каменного царства не знают покоя. Две трети его населения ведут свою жизнь круглый год, не кланяясь ни зною, ни стуже. Стада копытных переходят с пастбища на пастбище, хищники следуют за ними, а крошечные бурозубки прокладывают свои тоннели под снегом.

Но когда приходит зима, великий белый художник, и накрывает склоны своим саваном, часть этого мира засыпает. Словно по тайному сигналу, природа говорит: «Замри». И они замирают. Медведь, бурый владыка ущелий, уходит в свою берлогу, чтобы видеть сны о меде и малине. Барсук, основательный и хозяйственный, сворачивается клубком в своей глубокой норе. Даже ежи, ушастый и обыкновенный, прячут свои иголки под покровом листвы и грезят до первой весенней капели. Все летучие мыши, эти дети сумерек, складывают свои кожистые крылья, словно старинные веера, и погружаются в долгое, холодное оцепенение.

Самая же величественная пьеса, которую разыгрывают горы, – это Великая Вертикальная Кочевка. Это не просто миграция, это ритм дыхания самого Алатау.

С первым глубоким снегом высокогорье замирает. Травы, еще вчера бывшие сочным пиром, теперь лежат под непробиваемым панцирем. И тогда копытные – гордые архары, изящные косули, могучие маралы – начинают свой путь вниз. Они спускаются в пояс хвойного леса, где еще можно найти корм и укрытие от ледяного ветра. А за ними, словно призраки, скользят те, чья жизнь зависит от их жизни. Снежный барс – серая тень на фоне серых скал, волк – неутомимый бегун, и рысь, чьи глаза горят зеленым огнем в сумерках. Они не преследуют, они следуют древнему закону: где жизнь, там и охота.

А весной начинается обратный путь. Едва первые проталины обнажат молодую, изумрудную зелень, звери устремляются вверх, к солнцу, к свежему ветру, к альпийским лугам, которые вот-вот взорвутся миллионами цветов.

Но есть в этой книге жизни и страницы, вырванные навсегда. Есть голоса, которые замолчали. Еще в прошлом веке по этим ущельям бродил туранский тигр – огненный призрак, чей рев заставлял трепетать камни. И огненной рекой неслись по склонам стаи красных волков, умных и безжалостных охотников. Теперь их нет. Их следы замело время, а их рык и вой превратились в легенду, в тихий шепот ветра.