Читать книгу Релокейшн - Лес Ситдик - Страница 10

В ожидании Адамова Орлет ходила по саду и впитывала его жадно и с наслаждением…

**Нет, мне бы не хотелось сейчас.**

Она касалась ладонями коры деревьев, прислушиваясь, как отзовутся в ней их голоса…

**Да. Я заключила соглашение. Я помню. Но мне бы не хотелось… Да! Я боюсь? Все верно, я боюсь. И мне больно… Хорошо, хорошо сейчас я возьму себя в руки. Руки в ноги? Ноги в голову? Нет, нет. Это просто шутка. Дурацкая… Сейчас…

Я думаю, уже понятно, что я не люблю вспоминать прошлое?

Не люблю, но оно само. Само вспоминается. Такие настойчивые и властные воспоминания. Шагают строем, яркие, громкие, я тут же сдаюсь. Частенько это красочные приветы из детства. Сильные, эмоциональные вихри. Понимаешь? И одно самое настойчивое. Про сад.

Про сад и бабушку. Лет до пяти я с ней жила. Потом мама меня забрала, и мы уехали. Бабушка почти никогда не улыбалась. У бабушки – сад и я: и то и другое ее тяготит. И за садом, и за мной надо ухаживать. Бабушка героически все это проделывает, но ни то ни другое не приносит ей радости. Я не знаю, почему. Она вечно всем недовольна. Суровые поджатые губы, сдвинутые в переносице брови и руки с синими вздутыми венами. Бабушка строга.

Строга к себе, ко мне и к саду. Она не позволяет ему зарастать – для того, «чтобы в саду могла гулять Орлет». Это единственное место, где мне разрешено гулять. В моем распоряжении было все. Все, ровно до высоченного забора с калиткой. Калитка – граница. За калитку – ни-ни. А там-другое: интересное, неизведанное, запретное.

И я гуляла по саду.

Одна.

Иногда слышала смех и голоса других детей. Из-за забора. Любопытно было страшно. И всегда хотелось узнать: какой он, этот закалиточный мир? Между досками забора щели имелись, я туда свой любопытный нос и засовывала. Нравилось мне рассматривать, сантиметр за сантиметром. И каждый раз что-то новенькое обнаруживала.

Тянуло меня туда.

Очень.

Пятилетний ребенок, полный доверия к миру. А еще за калиткой гора. Вернее, заброшенная выработанная шахта, мечтающая стать горой. Заманчивая такая, обещает приключения. Я столько всего с этой горой в главной роли напридумывала тогда. А еще было дерево. Абрикос. Возле горы рос. У бабушки такого не было… И как-то я решилась… Я… я бы не хотела это вспоминать. Это слишком… слишком. Да. Я понимаю. Может быть, я буду как будто как бы не о себе? В третьем лице. Так легче. Проще…**

Маленькая ручка открывает калитку – перед ней большой теплый поток, ковром расстилается под ее босыми ножками.

Продолжение сада. По крайней мере она так думает. Стрекочут кузнечики, порхают бабочки, трава, почти ростом с нее, шепчет свои заклинания. Вдруг из травы – рука: знакомая, такого же человека, как она, маленького соседа по даче. Приятное веснушчатое лицо, улыбается, протягивает ягоды.

– Привет! Малины хочешь? Держи!

Из одной ладошки в другую переваливаются сочные ягоды.

– Сладкая, правда? Я знаю, где такой навалом. Айда со мной, сгоняем по-быстрому? В заброшенном доме была? Нет? Щас я тебе все покажу. Там привидения. Малину охраняют. А тебя Орлет зовут? Прикольное имя. Какой абрикос? Щас у тебя вообще челюсть вся отвалится. Знаешь, сколько малины в сарае? Ведро! Даже два ведра! Вот, сюда. Да входи ты, чего встала-то? Смотрите, кого я вам привел…

Несколько незнакомых мальчишеских глаз. Улыбаются. Она улыбается им в ответ.

– Абрикос! Я пойду… – шепчут губы малышки. А в голове колокольчик – надрывно! Шаг к выходу – дверь закрыта.

– Ребя, щас концерт будет! Трусы снимай! Позырим, чего у тебя там. Держи ее!

Страх, разрастаясь, поглощает теплое доверие. Истошный визг…

– Дура! Немчура проклятая! Кусаться? А давайте ее в сарае закроем?

Слезы по лицу горошинами сами выпрыгивают без остановки. Интересно, как это со стороны – как капли дождика? Дверь с грохотом закрылась. Темный, диковатый сарай. Малышка стоит в перекрестии солнечных лучей. Они прорезают полумрак, просачиваясь сквозь доски. Пахнет сеном. Кулачки сжимаются. Она кричит, но голоса не слышно. Кричит сильнее – ни единого звука! Вообще ничего. Ни воздуха, ни птиц, ни мух, ни лучей. Глаза закрываются, подкашиваются ноги. Глухой удар маленького тельца о земляной пол. Чьи-то руки сжимают горло: большие, холодные. И где-то далеко-далеко ее бабушка читает молитву при свете маленькой лампадки. Строгое морщинистое лицо шепчет непонятное «Господи, помилуй».

– Господи, помилуй. Господи… – беззвучно повторяют перепачканные малиной губы девочки. «Господи, помилуй» – как последняя надежда. Руки сильнее сдавливают горло – и неожиданно исчезают. Глаза закрыты, но в сарай постепенно возвращаются звуки. Картинка меняется. Запах сена, земли и лилий. Лилий? Лилий из бабушкиного сада. Маленькие ароматные частички, встраиваясь в друг друга, создают благоуханный ручей. Он журчит, волнуется, ударяется о доски сарая и находит слабое место. Теперь Орлет знает – там можно выбраться. Нужно следовать за душистым проводником. Но глаза не открываются. Еще двое. Два ребенка! Оба заперты. Она чувствует их страх. Внутри рождается желание помочь, но запах лилий настойчив, венком обвил голову. Глаза открыты, девочка встает и безошибочно отодвигает в сторону одну из досок, которая держится на одном гвозде.

Вечер.

Последние лучи солнца краснеют за горизонтом. Бабушка будет ругать. Может даже хворостиной по попе достанется. Точно достанется – вон как темно! «Как же я люблю ее. Как люблю…»

**Ну вот… кажется, получилось. Не получилось только бабушке сказать. Сказать, что я ее люблю.**