Читать книгу Тайна «Лунной сонаты» - Любовь Сушко - Страница 10

Пианист радовался, видя, как быстро Старик все усваивает. Он оказался, несмотря на почтенный возраст, очень способным учеником. Усилия учителя были потрачены недаром. Гость спокойно мог устроить все так, чтобы сон оказался пророческим

Все в этих сумерках казалось неповторимым и таинственным. И звучала на этот раз снова «Лунная соната». Сколько раз в своей жизни он слышал ее – с самого раненого детства, когда засыпал под звуки этой восхитительной музыки. И позднее она сопровождала его всю жизнь. Но никто никогда не исполнял ее так, как этот таинственный пришелец.

Хотя виртуозное искусство его уже не могло удивить. Герцог только дивился тому, как может звучать знакомая до боли мелодия, какие новые оттенки чувств порождает она в душе.

Как божественно он играл. Хотя Старик поймал себя на мысли, что этот эпитет меньше всего подходил Пианисту. Но если Сатана так прекрасен… Впрочем, он чувствовал, что в помыслах своих он заходит слишком далеко, прекрасно помня, что его Двойнику все происходящее видно, как на ладони, он слышит все мысли. Но он казался таким благородным, каким, наверное, и хотел оставаться в памяти людей. Оставалось надежда на то, что тот не использует его устремления в своих целях.

Но его Ангел-Хранитель, где-то затерявшийся в те дни, наверное, обливался бы слезами, узнав какие комплементы он рассыпает его вечному противнику.

– Ты прав, у твоего сна будет продолжение, и очень скоро, – усмехнулся вместо приветствия тот, – но ты должен быть готов к неожиданностям.

– Я давно готов к любым неожиданностям, – твердил Старик.

Но волнение предательски перехватило его дыхание, и сдержать его он никак не мог. И в тот же миг в комнате повис легкий голубоватый туман. Ему показалось, что они оба перенеслись в какое-то совсем иное пространство. Все это он совсем недавно видел во сне.

№№№№№№№№

Сначала в этом тумане ничего невозможно было разглядеть. Но со временем он рассеивался, и мир, их окружавший, стал казаться материальным. Хотя, скорее всего там были не люди, а только их души, на время или навсегда покинувшие тела.

– Это все тот же зал и тот же рояль, – услышал Старик знакомый женский голос рядом.

Он резко повернулся к той, которая говорила. Он не мог не узнать ее, не мог с кем-то перепутать. Даже платье – голубоватое и пышное – то же самое. Оно казалось ему всегда таким легким, будто вовсе не имело никакого веса.

Герцог, как слепой пошел на этот голос и остановился, вглядываясь в черты, которые в памяти его были покрыты туманом. Но время оказалось бессильно в тот миг, когда он снова ее увидел.

Они не лгали – она совсем не изменилась, и только казалась невесомой, и выглядела еще моложе и прекраснее. Но шутка и состояла в том, что он оставался гордым, седовласым Стариком, каким сам привык себя видеть в зеркальном отражении. Но увидев снова возлюбленную, Старик Ра забыл о прошедшем времени, вздрогнул, и радостно, со слезами на глазах позвал ее:

– Таис, дорогая моя…

И только потом, когда увидел ее спокойный, немного растерянный взгляд, он обмер и вспомнил обо всем, что с ним случилось и пришлось пережить, и ждал развязки, чувствуя, что перестал дышать.

Того, что происходило здесь стремительно, невозможно было остановить. Пианист погрузился в творение какой-то неведомой музыки. Он совсем не обращал внимания на то, что творилось вокруг.

– Кто вы и почему здесь оказались? – спрашивала Таис, от удивления высоко подняв брови.

Таис ничего не понимала, и сердилась, как это бывало и прежде. Он видел теперь, что она не может допустить мысли о том, что он – ее муж, что этот старик может быть ее Ральфом, тем восхитительным юношей, которого она так беззаветно любила, и рядом с которым давала клятву верности пред домашним алтарем.

Таис не могла знать, сколько лет прошло, для нее этого времени не существовало. И глядя на нее, герцог ясно чувствовал, что ничего не сможет ей объяснить.

В мире существовали необъяснимые вещи – эта догадка странно поразила его. Он попал в западню, в лабиринт то ли мистики, то ли собственной памяти, потому что слишком желал невозможного, не задумываясь о том, что после всего этого с ним может приключиться.

Герцогу Ра следовало подождать часа своего ухода. Ведь это произойдет совсем скоро. И если там ему вернут молодость, он может быть в чем-то будет похож на того Ральфа, которого она знала и любила.

– Ничего не случилось, я просто заглянул в это прекрасный замок, – торопливо, словно оправдываясь, говорил он, – здесь звучит такая великолепная музыка.

Было видно, что Таис растеряна и расстроена. Ей хотелось увидеть любимого, а не случайного прохожего. Но он не сказал ей о том, что ей никогда не найти здесь того, кого она так упорно ищет.

– А где же мой муж? – наконец спросила Таис, – ведь я пришла только за тем, чтобы взглянуть на него еще раз.

– Я не знаю, – очень тихо произнес старик, – и я наделся его здесь найти, но в этом замке никого нет, кроме Пианиста.

И он отпустил глаза, не в силах переносить собственной лжи и пристального взгляда любимой тени, от которой он должен был отречься, чтобы она не узнала еще более страшную тайну.

Она все еще смотрела на него, но никак не смогла бы его узнать.

– Бедный Ральф, – услышал он ее нежный и ласковый голос.

Таис отстранилась от старика и погрузилась в такую странную задумчивость. Встреча, сделавшая его счастливым в начале, казалась теперь нестерпимо мучительной. И он молил все силы ада и рая, чтобы она поскорее завершилась, хотя он не мог оторвать от нее глаз.

Но двадцатилетней женщине, наверное, был не слишком приятен безобразный старик. Вероятно, он казался странным в ее глазах.. А если она рано или поздно о чем-то догадается, то он умрет от ужаса и жалости к самому себе. Такая буря охватила его душу, что он понял, что не доживет до утра.

И какой-то зловещей увертюрой показалась в тот миг «Лунная соната». Неужели эту дивную музыку создавала дьявольская рука? В это невозможно было поверить, но и не верить нельзя.

Старик Ра особенно ясно в минуты торжества музыки почувствовал всю тяжесть прожитых лет.

Он отвлекся на минуту, и в тот миг произошло самое странное, невероятное. Он надеялся на то, что отчаяние его дойдет до Мессира. И тот, сжалившись над ним, избавит его от такого испытания. Но произошло что- то непонятное, но добившее его окончательно.

Пианист встал со всего места и приблизился к нему. Перед Стариком и его возлюбленной стоял 25-летий герцог Ральф де Мессерер. Такой же, как в те времена, когда они навсегда расстались. И оба они услышали ее звонкий, обворожительный смех. Таис протянула к нему тонкие руки. Она такой счастливой и юной предстала перед любимым, что, отойдя в сторону, Старик должен был сгорбиться от ужаса и страха, его охватившего. А как его душу терзал дракон ревности. Это было настоящее адское пламя, испепелившее все на своем пути.

№№№№№№№

Это было невероятно жестоко со стороны Двойника. А Таис так радовалась, так смеялась в ответ, что герцог готов был простить ему дикую боль, если это делает его любимую счастливой. А что еще ему оставалось делать? Ведь там тоже был он, только молодой и красивый.

И хотя душа его в отчаянии кричала: « Остановись, это обман, подлый, странный обман!».

Но он не произнес не единого звука. Просто стоял и смотрел на все, что с ними происходило. Дьявол в его обличии обнимал его жену, а он еще должен быть ему, вероятно, благодарен, за то, что Пианист нашел выход из безвыходной ситуации. И Старик будет ему благодарен, как только Таис исчезнет, но не теперь. Его отрезвил и вырвал из забытья ее голос:

– Кто этот человек, дорогой, что он делает в нашем замке? Я никак не могу вспомнить, кого же он мне напоминает.

И она мучительно всматривалась в его черты. Герцог замер в ожидании ответа своего счастливого соперника. В изобретательности Двойнику не откажешь.

– Наверное, ты видела его на одном из балов, или на портрете у кого- то из знакомых, не ломай голову, дорогая, это не имеет значения, где-то вы могли случайно встретиться.

– Но и ты как-то странно изменился, Ральф, ты никогда прежде не был таким проницательным и холодным, – говорила она, словно бы размышляла вслух.

Но что ответит он, топчущий любые чувства, что скажет он любящему сердцу? Чувства и страдания его в лучшем случае только забавляют.

– Просто мы давно не виделись после твоего ухода, моя душа оледенела и мне так не хватает тебя, милая, – говорил он, почти нежно, может быть, передразнивая Старика и весь род человеческий в его лице.

И после этих слов Старик готов был простить ему все остальное. Чувства его стали еще более противоречивыми, он и ненавидел яростно, и боготворил своего Двойника. Ведь Пианист мог сказать Таис, что Старик – ее муж, тот самый, которого она так любила, что прошло много лет, и все переменилось до неузнаваемости. Но он не сделал этого.

Герцог смог увидеть ее и остаться для своей Таис прежним – вот в чем заключалась самая большая радость в его жизни. Все обошлось, ему не на что было жаловаться.