Читать книгу Тайна «Лунной сонаты» - Любовь Сушко - Страница 9

Старик еще крепко спал в тот момент, когда Пианист принял решение. Он понял, что надо действовать. И он склонился перед спящим Стариком. Тот даже не пошевелился, но ощутил в душе странное волнение. Он пытался вспомнить что-то старое и забытое, казалось бы навсегда.

Вдруг он ощутил невероятную легкость, а в следующий миг перенесся куда-то, а может, и вознесся, по-другому трудно было определить такое состояние его окрыленной души. И он увидел высокий и светлый холм, залитый светом восходящего солнца, и понял, что это рай, тот самый рай, куда в свое время ступила нога Данте. Прекрасное существо в белом, то ли Муза, то ли Ангел небесный предстало перед ним. И он услышал голос, кто-то спрашивал его в тот самый миг:

– Но как ты здесь оказался. У тебя есть тело, а все остальные бестелесны.

Герцог смотрел на своего собеседника молча и улыбался. Он ощущал себя как Данте, и понимал, что негоже ему пасовать, если уж он сюда на самом деле так неожиданно попал.

– Я не ведаю этого, – каким-то странным чужим голосом произнес он, и представил себя дремучим стариком. – Но раз мне удалось это, могу ли я побыть немного в этом пространстве?

Существо, которое было, скорее всего, Ангелом небесным, не говоря больше ни слова, уступило ему дорогу, и он шагнул на те благоуханные поля, в тот мир, в который невозможно было попасть в реальности. Но он там был, и счастливчику оставалось лишь парить и блажить, испытывая невероятную радость, ведь здесь царили чувства – самые высокие и прекрасные чувства. Вся их прелесть на земле со временем притупляется, если не исчезает вовсе. Вот и не может никто из живущих понять, что же такое рай. Его нельзя осмыслить, а можно только почувствовать всей кожей, каждой ее клеткой.

№№№№№№№№

Оказавшись здесь, на такой высоте, человек очень быстро привыкнет к блаженству и не захочет ни за что на свете прощаться с прекрасным, восхитительным этим миром. И как же ему тяжело снова возвращаться туда, где он страдал и не находил себе покоя.

И все-таки в глубине души герцог понимал, что еще не пришло его время для того, чтобы оставаться здесь и предаваться спокойному блаженству в райских кущах. Потому Старик суетливо оглядывался и ждал чего-то невиданного. Он представил себе, какое негодование это должно вызвать у Ангела, все еще за ним следившего. И радость, еще недавно владевшая его душой, становилась все менее значительной, пока, наконец, не исчезла окончательно, а вместо нее тоска и пустота охватили его сознание. И это должно было потрясти Ангела, если он умел читать чужие мыслиИ понял в тот же самый миг герцог, что ни ад, ни рай сами по себе не имеет никакого значения, важно только наше отношение к ним. Здесь он не видел, не находил Таис, потому таким пустым показался ему благоуханный этот мир.

Данте не мог поднять глаз на Беатриче, но это не мешало ей оставаться рядом с ним, а он не находил в раю своей возлюбленной, вот и вся разница между ними. Такое любого может повергнуть в уныние. Сознание медленно возвращалось к нему, Старик просыпался в собственной постели, только какое-то странное чувство не оставляло его души. И он знал, что в таком состоянии останется до самого вечера, до следующего сна, пережитое, сон, переходящий в явь не покинет еще долго. Такое с ним случалось и прежде, но теперь, когда в его замке поселился странный гость, все имело особенное значение.

– А может быть этот рай таков, потому что создал его не Бог, а его вечный противник? – подумал вдруг Старик.

Ему хотелось найти какое-то оправдание всему пережитому. И после этого озарения он даже обрадовался, что ни Беатриче, ни Таис не встретились ему там. Ведь все что он видел – создание дьявольской игры. Но в следующий момент он мучительно думал о том, что во всех его рассуждениях что-то не вязалось. В его помыслы явно проникала какая-то ложь.

№№№№№№№

Сколько раз он перечитывал миф о том, что Люцифер – гордец и бунтарь, а потому ничего доброго и светлого он создать, не способен. Но разве он не слышал ту музыку, которая рождалась под его рукой и жила в этом мире и в его душе? Она была по настоящему прекрасна, позволяла заглянуть в неведомое, рождала самые высокие чувства. Может быть, он и думал о чем-то своем, но творение его оставалось великолепным.

Старик испугался собственных мыслей, потому что таким путем трудно добиться своих целей.

А кто может сказать, что помыслы его чисты? А если это только великолепный трюк? Если он окажется в сетях собственного прошлого, в сетях, из которых ему потом уже не выбраться. Но что бы ни случилось после, отступать, не доверять своему гостю герцог не собирался, и не хотел оскорбить его недоверием и подозрением. Если на закате жизни ему выпала встреча с Пианистом, то почему он должен от нее отказываться?

И все-таки во всем, что происходило, что – то не вязалось с представлением о Мессире, но он пылко надеялся на то, что рано или поздно ему это удастся понять.

Он уже знал, что гость появляется только вечером, приходит в сумерках, и до их новой встречи еще целый день. Он спокойно занимался своими делами, но все время чувствовал, с каким нетерпением ждет этого вечера. В жизни его появился интерес, которого недавно еще не было и в помине.

Теперь Старик Ра был почти убежден, что вечером наяву увидит продолжение этого странного сна – это особенно возбуждало и волновало его. Но что же такое с ним случится? Он предчувствовал нечто важное и тревожное, и эта тревога не оставляла его души.

Смятение так удивляло того, кто давным-давно разучился удивляться чему-то в этом мире.