Читать книгу Розовый дом на холме - Людмила Дорогинина - Страница 13

Под Новый год мы обычно ездили в Москву к нашим родственникам: поездки в метро, вкуснейшее мороженое – эскимо, посещение Красной площади, ГУМа. Даже просто в квартире тети Ани было очень хорошо. Например, она часто говорила нам: «Чайку попьем?» Мама бежала на кухню ставить чайник, а мы выставляли на большой круглый стол несчетное количество банок с различным вареньем, малиновым, клубничным и даже из райских яблочек, вкусное печенье и шоколадные конфеты.

– Мы – московские водохлебы, – говорила тетя Аня и пила несколько стаканов.

Дома у нас было совсем по-другому. Принеся, например, коробку конфет, мама прятала их куда-нибудь подальше. Однажды случайно обнаружив конфеты, я не удержалась, открыла коробку и съела несколько, они лежали россыпью и «недостача» (слово часто употреблялось на маминой работе) обнаружена не была. Позже мы с братом частенько пускались на поиски конфет, мы делили комнату на квадраты и рылись, кто в книжном шкафу, а кто в шкафу для одежды. Однажды мама вышла с полупустой коробкой из спальни.

– Ну что вы делаете, мне нужно было на «магарыч» отдать…

Но, странное дело, не стала нас ругать, а даже засмеялась, кажется, это ей даже понравилось. Так что мы продолжали в том же духе: она прятала, а мы находили и ели. Но открыто, где-нибудь в серванте или в вазочке, конфеты у нас никогда не лежали, и меня удивляло, если я видела что-то подобное у других.

По телевизору (у тети Ани он был малюсенький, один из первых, с линзой) шли новости и читал их известный всей стране диктор.

– Игорек (имелся в виду Игорь Кириллов) что-то сегодня плохо выглядит, – говорила тетя Аня про диктора, это был ее школьный товарищ.

Повидаться с нами приходили ее сыновья, студенты московских институтов. Однажды они оба привели своих девушек, знакомиться. Девушки были необыкновенно модными и красивыми, столичные штучки. В нашем городе таких встретить было нельзя. Они смело болтали и смеялись. Мы робели. Потом тетя Аня спрашивала маму, кто ей больше понравился.

Папина тетя жила на шестом этаже в доме с лифтом в общей квартире на троих соседей. Меня поражал длинный туалет с высоким окном, в которое была видна Останкинская телебашня. Вечером она светилась огнями так же, как по телевизору на Голубом огоньке. Я часто задерживалась в туалете, чтобы посмотреть на нее. Мама носилась по магазинам: покупались красивые платья и костюмы, пальто и обувь, очень яркие китайского производства платьица для меня, что-нибудь для Нины Васильевны, подружки и соседки, она была большая модница.

Однажды мне была куплена белая цигейковая шуба, черных не было. Эта шуба была мне велика, куплена «на вырост», и сопровождала меня лет с шести и до шестого класса! Пока не превратилась в куртку.

Шуба эта, надо сказать, была очень теплая и прочная. Она выдерживала катание с горок «на попе» и много чего еще. Однажды ранней весной, когда по дорогам растеклись огромные лужи, проходящая мимо машина окатила меня с ног до головы грязной жижей. Придя домой, боясь маминого крика, я пригласила Таню, соседку на год старше, за советом. Решили шубу подстричь. Грязные пятна остались, но теперь появились еще и проплешины. Диверсию мама долго не замечала.

Вообще Танька была настоящим другом. В первом классе (она, соответственно, во втором) я сидела за нашим кухонным столом и старательно, перьевой ручкой, выписывала двойки. Единицы получились хорошо, а вот двойки плыли по строке, как гадкие утята с кривыми шеями. Причем каждая следующая увеличивалась в размере так, что к концу строки последняя двойка была раза в два больше первой. К тому же ручка иногда делала кляксы. Танька с улицы позвала гулять: погода отличная, солнышко светит, гулять очень хочется.

– Уроки учу, не могу, – высунулась я в форточку.

Танька залетела, посмотрела на мои мучения:

– Давай покажу как надо.

Села за стол и бойко выписала две строчки двоек, а также троек и еще четверок.

Мне результат понравился, помню, что у меня даже не было угрызений совести. Задание сделано – гулять!

Вечером мама попросила показать тетрадку. Это была, кажется, вторая неделя в школе.

– Это ты сама писала? – строго спросила она.

– Да.

– А ну-ка, напиши вот здесь, – и подала мне листок бумаги.

Преступление было раскрыто, Таньку я выдавать не хотела.

Меня посадили за стол и заставили писать две полные страницы двоек, и троек, а потом и четверок. День закончился рыданиями в углу за дверью, пока не пришел папа.

Я подслушивала их спор, где папа говорил:

– Ну и что, подумаешь какое дело, завтра сама напишет.

А мама шипела, что я обманщица и лентяйка.

В один из наших приездов, тетя Аня пожаловалась, что квартиру пора белить и красить, а домоуправление не дозовешься. Утром она ушла на работу, а мама, отправив папу за мелом и краской (он, как всегда, попробовал возразить), стала готовить комнату для ремонта. Вернувшись с работы, тетя Аня обомлела: комната сияла новой побелкой, а оконные рамы и подоконники – новой краской.

– Пришли все-таки! – радостно осматривалась она.

Поверить, что это сделала моя мама, она просто отказывалась. Для мамы же доставляло удовольствие что-то сделать своими руками, показать, как это просто – побелить, например, стены, и порадовать родственницу. Конечно же, сказывалось воспитание бабушки. С самого детства все деревенские дети трудились, помогали родителям, пасли скот, носили воду из колодца, готовили корм для скота, нянчили младших детей. По такой же «системе» воспитывалась мамой и я.

Много лет спустя моя мама закажет несколько машин шлака с нашего чугунолитейного завода, чтобы засыпать дорогу от дома, где мы получили новую квартиру, к гаражам. Дорога туда была вся в ухабах и рытвинах, к тому же непролазной после дождей. Первая машина приехала, выгрузила шлак. Мама взяла совковую лопату и вышла на дорогу. Наверное, она ожидала, что все мужчины-владельцы гаражей встанут в ряд с такими же совковыми лопатами, но не пришел никто. Она начала раскидывать шлак одна. Работала каждый день, раскидала – заказала вторую, но оказалось, что этого шлака тоже недостаточно, нужно еще. Она заказала еще. Каждый день выходила «на шлак», будучи в пенсионном возрасте. Двое решились помочь, но быстро «сломались». Папа был страшно зол, но его не слушали. Между тем жители обсуждали этот «трудовой героизм», совсем им не восхищаясь. К нам стали приходить «представители от народа»: шлак радиоактивный, он порежет все покрышки, весной вода пойдет в подвалы вместо того, чтобы оставаться на дороге. Доводов «против» было много, и они были весомыми. Мама принесла справку с завода, что шлак не радиоактивен. Покрышки пока оставались целыми. А машины все привозили шлак, и платила за него сама активистка. Уже женщины стали гнать и стыдить своих мужей: иди, помоги же, невозможно на это смотреть! Некоторые помогали. Наконец дорога была засыпана. Для этого потребовалось четырнадцать грузовиков шлака.

В театры, на концерты или в музеи мы не ходили, зато однажды мы пошли в Мавзолей Ленина и Сталина. «Увидеть Ленина и Сталина!» – все трепетало во мне. Очередь протянулась на многие сотни метров, проходя вдоль Кремлевской Стены, огибая ее куда-то за угол. Была зима, небольшой мороз, но мы стояли, а с нами и остальные «счастливчики» – увидеть Ленина и Сталина! Событие запечатлено на профессиональной фотографии: молодой лейтенант в парадной шинели серо-голубого цвета, в белом шарфе, черных кожаных перчатках и парадной же, с золотой веточкой, летной фуражке, счастливо улыбаясь, обнимает красавицу-жену в фиолетовом импортном пальто. Ее черные густые кудри выбиваются из-под ангорового китайского платка, черные же цыганские глаза радостно горят, между ними я, платочек съехал на бок, на фоне одной из башен Кремля. Мама, наверное, присела – она была выше папы ростом.

Вошли в здание Мавзолея.

– Руки из карманов! Проходите, проходите, не задерживайтесь!

Торжественная минута. Людской поток медленно движется по проходу, головы посетителей повернуты в сторону двух открытых гробов, стоящих за стеклом… в мягком свете выделяются лица вождей.

Мне страшно.

А через десять лет на выпускном экзамене по русскому и литературе я буду писать сочинение на тему «Ленин и теперь живее всех живых» и получу золотую медаль.