Читать книгу Розовый дом на холме - Людмила Дорогинина - Страница 9

Родители собирались в отпуск, конечно, на Украину, а незадолго до этого, с воспалением легких я попала в детскую больницу. В большом помещении стояло два ряда белых металлических кроватей, щели в окнах были заклеены белыми бумажными лентами, пол цементный, холодный даже на вид. В палате лежали дети разных возрастов. Нам делали уколы, давали таблетки и водили на рентген, а мы ждали своих родителей, посещения их были нечастыми. Мои родители очень за меня переживали, приносили всякие фрукты с базара и пирожные, но аппетита у меня не было и все гостинцы лежали на тумбочке, пока их не уносили нянечки. Однажды мама принесла мне большую розу, я никогда таких не видела. Она была персикового, с розовато-желтым, цвета и пахла на всю палату, даже не просто пахла, а благоухала.

– Какая красивая!

– Это чайная роза, выздоравливай скорей, – сказала мама, у нее были очень грустные глаза.

Розу поставили на мою тумбочку в банку с водой, и я часто на нее смотрела и думала, почему она «чайная». Роза долго не вяла.

Каждый вечер к нам в палату заходила дежурная медсестра, раздавала таблетки, мерила температуру и выключала свет.

– Так, всем спать. По кроватям не бегать, пол ледяной. Спокойной ночи, – больше медсестра в палате не появлялась, но тут-то как раз и начиналось все самое интересное. Старшие девочки бегали по палате, залезали друг к другу в постели, шептались, потихоньку смеялись. В один из вечеров я, показывая им свою смелость, носилась без тапочек по действительно очень холодному полу, и на следующий день мне стало хуже.

– У вашей девочки началось двухстороннее воспаление легких, – констатировал врач, – так что выписка откладывается.

Лечили меня около двух месяцев, а потом отправили в санаторно-курортный детский сад (который находился почему-то не на курорте, а в нашем же городе), где мне запомнилось, как однажды вечером, когда мы лежали в кроватях, и нянечка рассказывала нам очередную страшную историю, мне передали какую-то солено-кислую корочку.

– Что это?

– Моченый арбуз, – ответила соседка.

Я облизывала и грызла эту корку, пока соседка с другой стороны не попросила ее у меня.

– Дай мне, я тоже хочу.

Выписали меня под расписку родителей, снабдив необходимыми порошками и таблетками, и мы, наконец, отправились в отпуск.

Помню Борисоглебской вокзал, ожидание поезда, гундосый голос дежурной по громкоговорителю: «Внимание, внимание, граждане пассажиры, поезд Волгоград-Москва прибывает на первый путь, нумерация вагонов с хвоста поезда.» После чего все пришло в движение: люди, нагруженные тяжелыми вещами, бежали по перрону, сталкиваясь и на ходу спрашивая друг у друга, в каком месте перрона может остановиться их вагон. Ответа никто не знал. Поезд на нашей станции стоит всего ничего – две минуты. Это и до сих пор так, и точно так же люди мечутся по перрону, задевая друг друга чемоданами, лезут по высоким ступеням в вагон, торопливо прощаясь с провожающими.

Наш первый вагон вообще остановился там, где перрона нет. Первая ступенька очень высоко, папа подсаживает маму, передает меня и забрасывает наши вещи, поезд трогается, сердце подпрыгивает от счастья. Так здорово ехать в поезде с родителями, мы – в купейном вагоне, папе даже положен бесплатный проезд к месту отдыха и обратно. Проводница принесла чай в красивых подстаканниках, я смотрю в окно, и тут мама обнаруживает, что два больших бумажных кулька с порошками для меня, которые нужно было давать строго по времени, одни до, а другие после еды, забыты дома. С ними носились, чтобы положить поближе, чтобы уже в поезде начинать давать их мне и… забыли на столе. Слезы, причитания, хоть возвращайся. Но все же доехали до бабушки, в бабушкином доме вся родня рассматривает, расспрашивают, я плохо понимаю – все говорят на украинском и мама тоже.

– Облить маслом – коты съедят, – бабушка посматривает на меня.

– Что ж, воно таке худе та бледнютко? – идет рассказ про мою болезнь, про забытые лекарства, тетя Люда, медсестра, обещает найти их. А пока бабушка берет мое лечение в свои руки: меня будят на заре и дают пить противное теплое козье молоко, у него очень неприятный запах и вкус. Папа, в качестве примера, пьет это молоко и нахваливает, но я ревела:

– Не буду, не хочу-у-у.

В общем, питание было усиленное. Необходимых лекарств найти не удалось, родители очень переживали. Однажды мама с бабушкой вместе что-то шили, меня выставили во двор дышать свежим воздухом.

– Посмотри, какие у курочки цыплятки!

Цыплята были действительно славненькие: желтые пушистые комочки, совсем-совсем крошечные, с красными клювиками, они суетились возле своей мамочки в специально отгороженном для них местечке, но… их брюшки были очень грязными. Первого цыпленка я брала с опаской, но потом дело пошло. Я носила их по одному к бочке с дождевой водой, мыла и укладывала сушиться на крыльцо. Когда дело было сделано, я пошла в дом.

– А они спют и спют… и не просыпаются, – развела я руками перед портнихами.

Бабушке пришлось покупать других цыплят. Приехав через месяц домой, первым делом мы побежали на проверку. Врач меня не могла узнать, и, я думаю, это было искренне. Перед ней стояла розовощекая, пухленькая, изрядно подросшая за месяц девочка. Какие хорошие лекарства она мне прописала!