Читать книгу Розовый дом на холме - Людмила Дорогинина - Страница 7

Музыкальная школа располагалась в большом красивом здании, бывшем купеческом доме: высокий фундамент, резные наличники на окнах, чугунная витая калитка и высокое крыльцо, массивные двери поблескивали дорогими бронзовыми ручками, паркетный пол слегка поскрипывал. В зале с огромными, округлой формы окнами, на сцене стоял длинный рояль, а со стен из золоченых рам строго смотрели русские композиторы – Петр Ильич в центре над сценой, остальные по бокам. В кабинете директора симметрично по углам возвышались от пола до самого потолка печи, выложенные золочеными изразцами (я позже поняла, что это были печи), а в коридоре стоял большой кожаный диван с высокой спинкой, украшенной маленькими зеркалами, на котором ученики смирно ожидали своих уроков. В классах стояли небольшие (кабинетные) рояли. Уборщица и гардеробщица тетя Нюся знала всех учеников, всегда вязала пуховый платок (в городе все вязали платки) и следила, чтобы не носили грязь. По сравнению с нашим семейным жилищем площадью в шестнадцать квадратных метров, с печкой и умывальником в холодном коридоре, счастливым обладателем которого (отдельного, без соседей) была наша семья из трех, а позднее четырех человек, музыкальная школа была просто дворцом. Тогда как-то и не думалось о том, что этот дом, как, впрочем, и все другие красивые дома в нашем городе, принадлежал когда-то людям, которые строили его для своей семьи, а теперь вот стал общественным зданием… Я родилась уже в новой действительности.

Подруга Наташка тоже поступила в музыкальную школу и однажды спросила меня, почему я не хожу на урок сольфеджио.

– Ты не поступила в школу!

– Нет, я поступила!

– Если бы ты поступила, ты должна была бы сдавать экзамены и ходить на сольфеджио!

– А меня приняли без экзаменов!

– Такого не бывает!

Я решила, что мама, очевидно, забыла сказать мне про сольфеджио, и на следующий же урок пошла вместе с Наташкой. Учительница очень всполошилась и побежала к директору: уже конец октября, а тут, откуда ни возьмись, новая ученица и она утверждает, что с первого сентября ходит в школу. Меня повели в кабинет с золотыми печами. Директор школы, крупный мужчина с кудрявой шевелюрой и низким строгим голосом, его называли почему-то «народником» и боялись, на допросе выяснял, кто я и откуда взялась. После этого в музыкальную школу я больше не ходила, а обучение продолжала «на дому» у своей учительницы. Она была дочерью священника и проживала в большом частном доме. В то время, когда я играла, она успевала помыть полы или навести порядок на кухне (дела у нее всегда находились), громко выкрикивая мне замечания, если я делала ошибку. Позже мне стало ясно, что учительница «втихую» занималась со мной в здании школы (я ее «заложила»), хотя с самого начала я была определена к ней частным порядком для подготовки к вступительным экзаменам. Я была очень расстроена этим обманом. Наташка оказалась все-таки права, а мама раздраженно сказала:

– Ишь, самостоятельная нашлась, на сольфеджио она пошла.

На следующий год на вступительных экзаменах тот же строгий директор вынес вердикт:

– Слух хороший, пойдет на скрипку. Фортепианные классы переполнены, а на скрипке – недобор.

Вообще, маме было свойственно сказать мне неправду или дать обещание и не выполнить его. Например, я показывала ей мой молочный зуб, который сильно качался, и она говорила:

– Дай посмотреть, – и неожиданно с силой дергала его.

В следующий раз она обещала мне, что только посмотрит, сильно ли он качается:

– Не будешь дергать? Обещаешь?

Она обещала и дергала.

Учиться музыке в городе, где никогда не бывает концертов классической музыки, наверно, неправильно, понимание этого пришло позже. Девочка со скрипичным футляром в руке в нашем городе вызывала насмешки – куда с ружьем- то топаешь?

Любой начинающий далёк от совершенства, но скрипач особенно: смычок дрожит, ведомый неуверенной рукой, пальчики ищут свои места на грифе. Результат не умиляет ни самого скрипача, ни его родителей. Первая учительница была нервная и иногда била смычком по пальцам. Мне доставалось редко, как-то сама по себе я росла старательной и прилежной и усердно водила смычком по желтым жильным струнам дешевой скрипочки, занимаясь каждый вечер, пока мама не приходила с работы и не говорила: так, заканчивай, мне нужно отдохнуть. Я понимала, что мама в общем-то сильно разочарована моей музыкальной специальностью. Она мечтала видеть меня преподавательницей фортепиано (очень хорошая специальность для женщины), папа же, напротив, просил поиграть, всегда хвалил и говорил, что у скрипки волшебный звук, сродни человеческому голосу.

За время учебы у меня сменилось несколько преподавателей: скрипичная школа не приживалась в нашем городке. Довольно старый дедушка, следующий учитель, запомнился плохо, потом был ещё кто-то, пока не появилась молодая выпускница музыкального училища, которая, поначалу всерьёз взялась за нас, свой немногочисленный класс провинциальных скрипачей, но ее энтузиазм быстро прошёл, и скоро она уехала в областной город. Так что, окончив, одновременно с девятым классом и музыкальную школу, я, кажется, больше ни разу не канифолила смычок.