Читать книгу В тени креста - Максим Греков - Страница 20

***

Весь день Московская великая княгиня – государыня всея Руси и земли Новгородской, и Псковской, и Тверской, и Пермской, и Югорской, и Болгарской, и иных – Софья Фоминична Палеолог, была не в духе. Она всегда с грустью встречала приближение долгой и холодной русской зимы. И хоть в тереме её жарко натоплено, горят сотни ламп и свечей, но она знала, что скоро за стенами её покоев будут: снег, лёд и холод. В такое время она начинала чувствовать себя пленницей в собственных покоях. И чем дольше длилась зима, тем сильнее было это чувство.

Заботами великой княгини её палата для приёмов была роскошно обставлена. Она сама указала, как всё устроить, сотворила внутри терема маленький цареградский мир. Окружила себя нарочито нездешними вещами, мебелью, заморскими коврами и безделушками. Даже расписные иконы, что в несколько ярусов опоясали стены почти под самым потолком, были особенно яркими в золотых и серебряных окладах, украшенных крестиками и иноземными золотыми монетами. Ярко горели под иконами огни в больших и малых причудливых лампадах, по углам палаты в больших круглых подсвечниках потрескивали фитили десятка толстых витых свечей.

Но сегодня, в просторном зале, кроме её двух подручных боярынь, что сидели у стены, был только подслеповатый дьячок-писарь, который водил корявым пальцем по строчкам свитка, что лежал у него на коленях и иногда поднимал глаза к потолку, беззвучно шептал какие-то слова. Больше никого из своего двора, из-за дурного настроения, Софья нынче к себе не звала.

Сама великая княгиня сидела в высоком резном кресле венецианской работы, обитом мягким бархатом, рядом с массивной подставкой для книг над раскрытым фолиантом на греческом языке. Её взгляд был обращён к ликам святых, что взирали безмолвно со стен, но сейчас мысли государыни были не о молитвах.

Почти семнадцать лет минуло с того дня как она стала женой великого князя Иоанна Васильевича.

«Как быстро утекло это время», – подумала Софья.

Прошедшие годы изменили её: явившаяся на Москву маленькая, пухленькая, с тёмно-русыми волосами и белокожая, с огоньками в светлых глазах, византийская царевна27 обернулась строгой государыней Руси – дородной женщиной с волевыми чертами лица и тяжёлым взглядом.

Новая жизнь Софьи полностью перевернула её прошлый мир. Теперь все её дни были наполнены сложными и важными делами и мыслями, каждый шаг и слово отражались эхом по всей Руси и далее.

Рождение в браке детей и открытая неприязнь со стороны сына Великого князя от первого брака – Ивана Иоанновича28; слухи и сплетни о ней и её окружении, которые разносились по всей Москве и, наконец, растущая холодность и подозрительность со стороны самого Великого князя – всё это Софья приняла как неизбежное. Даже скрытая вражда с ныне покойной свекровью – Марией Ярославной29 не согнули гордую греческую царевну.

Никто кроме бога не слышал от нее жалоб. Познавшая ещё в детстве, при дворе своего отца, что такое придворные интриги и вероломство, она умела извлекать выгоду из любых передряг. Именно поэтому государь Иоанн Васильевич, несмотря ни на что, всё ещё дорожил её словом. А её властного взора боялись одинаково и слуги, и высокие бояре, и даже жена государева сына Ивана Молодого – Елена, прозванная на Москве Волошанкой.

Великий князь Иоанн Васильевич, показно не замечал неприязни между своей женой и молоденькой снохой, но это не затуманило взгляд проницательной византийской царевны.

«Эта набеленная черноокая девка ни перед чем не остановится, и готова пойти даже по мосту из чужих костей», – в тысячный раз подумала про себя Софья и прикрыла веки.

А в её голове мысли снова стали переплетаться в планы, о которых она не могла сказать никому и полслова.

«Нынешнему наследнику престола – Ивану Молодому через четыре месяца будет уже тридцать один год. По воле отца – московского государя, он – Великий князь Тверской и соправитель ему на престоле московском. Но всем на Москве ведомо, что до государственных дел, наследник куда как неохоч». Софья с затаённой горечью поджала губы, вспоминая, как Молодой, с трудом скрывал свою скуку, если ему доводилось бывать при государе на приёме послов, али на большой службе в соборе, по случаю крестин сводных сестёр и братьев. И не только это.

Иные князья и бояре, что мелькали при дворе великого князя, про меж себя в голос вели досужие разговоры о том, что ни на Москве, ни в Твери, правлением, как должно князю-государю, Иван Молодой не занимался, а токмо, покорно исполнял все приказы отца – Иоанна Васильевича. А ежели, кто из родовых князей бывал под хмелём, так, те, сразу после того как поминали о своём родстве с великим князем, нет-нет, да и упоминали, что наследником вертит его жена Волошанка. Мол, пока тот месяцами пропадает в набегах на врагов, да на охоте в чащобных буреломах – княжна Елена правит его именем.

Государыня Софья невольно сморщила нос, припомнив, как Молодой являлся на Москву по зову своего отца – тихий и покорный его воле, одичавший от звериной крови, пропахший лошадьми и псиной.

«Вот если бы наследником престола был не он, а её сын-отрада Василий – Василевс!» – греческая царевна вздохнула. «Вася – умница, с измальства наукам разным способен, учтив и расторопен. В свои малые лета не по годам умён. Ещё пока юный отрок, но уже вникает во всякое дело…», – звучали в голове Софьи слова, которые она не раз произносила мужу.

«Если бы Васенька был наследник! Мне бы была открыта иная высь. Всё, что лучшее было при византийском дворе вернулось бы. И новая империя простёрлась бы до самых дальних морей. Ах, какой бы великий государь был мой сын…»

– Матушка, – тихонько позвала государыню ближняя прислужница – старшая верховая боярыня30 Мирослава. Она только что неслышной тенью вошла в палату и стала подле кресла государыни.

– Жди в покоях, – оторвав взгляд от икон, сухо бросила ей Софья, – да прикажи вина согреть и подать, – добавила она в спину уходящей боярыне, та на ходу поклонилась и исчезла за малой дверью.

Государыня глубоко вздохнула, трижды перекрестилась и поднялась со своего места.

– А что наш супруг, всё ещё с боярами заседает? – спросила она у одной из подручных боярынь – сероглазой и статной княгини Веренеи.

– Сейчас матушка всё проведаю, – подскочила на месте та.

Софья еле заметно кивнула и направилась к двери, за которой недавно скрылась боярыня Мирослава. Вторая прислужница – совсем ещё молодая пухленькая Марфа, было направилась за государыней, но та обернулась и сделала знак рукой останавливая её. Затем указала на скамью у двери, прислужница молча повиновалась, пропустив за дверь Софью опустилась на скамью и занялась вышиванием, которое извлекла из кармана, что был скрыт в складках сарафана.