Читать книгу В тени креста - Максим Греков - Страница 3

Уже почти стемнело, когда служилый боярин Илья Ласкарёв – старший сын грека Фёдора Ласкариса, миновал караульную башню и въехал на каменный мост, ведущий к старым Богоявленским воротам. Согнувшись в седле, он мерно покачивался в такт шагу своего коня, изредка краем глаза поглядывая на заводную лошадь4, что была привязана за узду длинной верёвкой с петлёй, затянутой на хвосте его коня. После дождя, лошадиные копыта то и дело скользили по мокрому камню древнего моста, и животные плелись медленно, громко цокая железными подковами. Таким мерным шагом лошади двигались, пока не приткнулись к рогаткам перед дозорной башней. На посеревших от времени, отёсанных валунах, из которых были сложены сама башня и прилежащие стены, метались отблески пламени от жаровен, возле них грелась озябшая от осеннего ветра стража. Москвитяне и посадские уже разбрелись к своим жилищам, у ворот было пусто.

Конь Ильи устал, еле слушался поводьев и сам остановился перед проездом. Боярин тяжело спрыгнул с седла, проверил заводную, на которой полусидел – полулежал, опершись на конскую шею другой всадник, крепко привязанный к своему седлу, толстой пеньковой верёвкой. На голове этого второго, вместо шапки был грязный промокший мешок, лица не было видно, только борода торчала, руки связаны. Удостоверившись в прочности узлов и поправив перемётные сумы, Илья взял коней под уздцы повёл внутрь гулкого свода ворот.

Откинув свой закрывающий лицо капюшон, он, наскоро перекинулся несколькими словами со старшим караульным, и, от ворот повернул направо. Прошел, ведя в поводу коней, и приблизился к неровному тёмному частоколу московского острога. Дважды стукнул в большие ворота, окованные по краю железом, тихо бросил несколько фраз в открывшееся малое оконце. Одна из тяжёлых створок со скрипом приоткрылась и двое караульных в поношенных серых кафтанах впустили Илью во двор.

Караульные огни у ворот не горели. Лишь потрескавшийся слюдяной фонарь в руке одного из встречавших боярина, давал малый свет.

Тот, кто встречал, фонарь не поднял. Так и держал его у колен. К Илье шагнул вперевалочку.

Разговор промеж них в полголоса.

– … Да это, уж, как водится, будь покоен боярин [5], устроим голубчика в отдельную клеть. Токмо как величать-то нам его, судя по платью не из простых будет?

– Ничего величального в сем воре нет, так и зовите: «Вор-Бориска». – Илье хотелось быстрее закончить. Находиться на острожном дворе ему было не по душе, и в нутро самого острога, куда только что увели его пленника, идти подавно не хотелось. Слишком тяжелый дух веял от этого места.

– Ага, понял, понял, – покачивая фонарём, закивал головой худой, бородатый с курчавой седеющей головой человек. Он был горбат, и от этого казался, мал ростом. Его шустрые черные глазки стреляли по сторонам, рот кривился к недоброй усмешке. Горбун зашел сбоку от Ильи и заискивающе посмотрел снизу-вверх:

– А сколь держать то? Ведь это… гм… оно дело такое…, ведь человек, и хоть душа в ём воровская, а всё одно, есть то попросит.

– Вот…, возьми, – Илья бросил горбуну тощий кошелёк. На два-три дни, а то седмицу, тут будет с лихвой, а дальше… Грамота тебе будет, кто её подаст, тому и отдашь сего вора. Да смотри-ж, сбереги его в тайности, и чтоб никого к нему не пускать!

– Не впервой боярин, всё сделаю, – снова закивал горбатый и быстро одним движением спрятал кошель за пояс, при этом он поёжился и сделал полшага в сторону, так, чтобы дождевая вода со ската ворот не капала на отложной, местами сильно потёртый беличий воротник его кафтана.

Илья с отвращением отошел, и не глядя в сторону горбуна, вскочил в седло услужливо подведённого караульным коня. Взяв заводную за повод, боярин, молча, ударил пятками по лошадиным бокам и выехал в тёмные московские улицы.

Горбун проводил взглядом скрывшегося за воротами всадника, достал кошелёк вытряхнул его содержимое на ладонь и плотоядно ухмыльнулся.

– Хороша государева служба, что мир, что война – острог кормит своих слуг с двух рук.