Читать книгу Идущие навстречу. На пути друг к другу. Между двух огней - Мария Борисовна Хайкина - Страница 13

Дом Котомаков в Ортвейле был одним из тех особняков, в которых в роскоши протекала жизнь знати. Окрашенный в ярко-розовой цвет, с придававшими ему нарядный облик затейливыми наличниками вокруг окон, он сразу привлекал к себе внимание. К нему вела короткая тихая улочка, плавно текущая между двумя рядами домов, перед зданием особняка она растекалась на две. Имевшее п-образную форму, боковыми двухэтажными крыльями здание углублялось в простиравшийся по обе его стороны сад. Главный фасад, обращенный на улицу, имел по центру три этажа, венчаемые ротондой.

От облика особняка не веяло стариной, напротив, специально выстроенный по заказу отца Элисы новомодным архитектором, он воплощал в себе идею использования всех последних достижений современного строительства. Архитектор постарался придать постройке как можно больше оригинальности. Перед парадным входом он поместил скульптурные изображения драконов, специально привезенные с далекого Востока. Прихотливо извивая свои длинные хвосты и раскрыв огромные зубастые пасти, драконы наводили на входящих, в зависимости от их настроения, страх или веселье. Большой роскошный зал, предназначенный для балов, вопреки традиции, был помещен на третьем этаже, под ротондой. С обширной террасы, на которую выходили двери зала, открывался прекрасный вид на внутренний двор и сад.

Ровина нравилось приходить в это место еще в те времена, когда она была в доме гостьей. А теперь, когда ей пришлось здесь поселиться, она каждый день заглядывала сюда хотя бы ненадолго. Вскоре после ее переезда зима окончательно вступила в свои права, и теперь расстилавшийся перед ней вид представлял собой контраст из двух цветов: над сверкающим своей белизной снегом переплетали свои черные ветви деревья.

По прямоугольному двору, расположенному между крыльями здания, торопливо шел человек. Ровина опознала в нем одного из знакомых ее кузины, кажется, его звали Пэгит. Видимо, он попал в сад через один из боковых выходов и теперь спешил к дому. В руках он держал что-то, скрытое от взоров складками плаща. Ровине сделалось любопытно, и она поторопилась вернуться в дом.

С площадки третьего этажа просматривалась вся лестница, и ей было видно, как Пэгит поднимается наверх, таинственный предмет был по-прежнему с ним. Тут сзади его нагнал другой посетитель, его имени Ровина еще не запомнила, в руках его была средних размеров коробка. Резко обернувшись, Пэгит тоже разглядел ее. Нервно поведя плечами, он плотнее запахнул свой плащ.

Заинтригованная Ровина стала быстро спускаться. Обоих молодых людей она застала в небольшой зале, служившей приемной. Дубовые панели на стенах придавали этому помещению официальный вид. Ровина осторожно приблизилась к молодым людям. Занятые своим делом, они не обращали на девушку никакого внимания. Второй посетитель поставил свою коробку на столик из красного дерева и, не торопясь, распаковывал ее. Стоящий рядом Пэгит косился на его действия с явным неодобрением. Наконец увязывающие желтые ленточки пали, коробка была раскрыта, и молодой человек извлек оттуда средних размеров ананас. Пэгит расстроено крякнул. Он откинул плащ и вытащил оттуда точно такой же ананас. Теперь второй посетитель уставился на него с недоумением. Пока молодые люди мерялись недовольными взглядами, Ровина ощутила, как приторно-сладкий аромат ананаса наплывает на нее откуда-то сзади. Быстро оглянувшись, она увидела, как вышколенный слуга в ливрее неторопливо следует по центру зала. Вместе с ним на подносе плыл ананас, к розовой ленточке, что его обвязывала, была прикреплена чья-то карточка.

Все возрастающее любопытство погнало Ровину следом. Пройдя несколько покоев, она попала в неширокий коридор, поворачивающий направо. Сюда выходили двери жилых комнат. Слуга исчез за первой же, расположенной перед поворотом. Находившаяся здесь комната принадлежала Элисе.

Через минуту слуга вышел обратно, подноса с ананасом при нем уже не было. Ровина переждала, пока шаги его затихли вдали, и робко постучалась в дверь. Звонкий девичий голосок откликнулся ей. Ровина неуверенно зашла.

Ее взору открылось роскошно украшенное помещение. Пунцовый бархат штор перекликался с балдахином с позолоченными кистями над кроватью. Огромное зеркало в резной позолоченной раме отражало стоящий у противоположной стены небольшой столик с прихотливо изогнутыми ножками. На столике, на знакомом подносе, лежал ананас, по-прежнему обвязанный ленточкой. Но хозяйка комнаты не обращала на него никакого внимания. Удобно устроившись в кресле перед большим мраморным камином, она вся была поглощена каким-то занятием. Сделав несколько шагов, Ровина разглядела, что именно так увлекло ее кузину. На изящной тарелочке с каймой из переплетенных лилий лежали аппетитные ломтики ананаса, и Элиса с удовольствием их ела.

Здесь мне придется сделать маленькое отступление, чтобы дать пояснение. В эпоху, когда люди не были знакомы с наводящими ужас на врачей консервантами, когда отсутствовали грузовые авиалайнеры, способные доставить продукты из любой точки планеты, человек мог вкушать свежие фрукты и овощи лишь в те сезоны, когда они и произрастали. Теперь вам, надеюсь, станет понятно, почему Ровину так удивило появление экзотического фрукта в таком множестве зимой.

– Угощайся!

Элиса протянула свою тарелочку кузине. Ровина взяла кусочек. Вкус у ананаса был нежный и сладкий, его немного душный аромат приятно щекотал ноздри.

– Откуда это?

Элиса торжествующе улыбнулась.

– Это все из-за вчерашнего разговора. Вчера все собрались в салоне у Зариды. Ты знаешь, у нее всегда бывает весело. Ни один вечер не обходится без танцев, – рассказчица мечтательно закатила глаза. – Я тебя туда обязательно свожу. Она принимает по четвергам. – Тут она обратила внимание, что Ровина так и стоит, впившись в нее любопытным взглядом. – А что же ты не ешь? Бери, бери еще. Я их уже видеть не могу.

И она отдала свою тарелку Ровине.

– Так что же с ананасами? – поторопила та рассказчицу, беря себе кусочек.

– Речь зашла о фруктах. Кто какие любит… Вот я и сказала, что обожаю ананасы. Потом кто-то вспомнил, что губернатор в этом году вырастил ананасы в своих оранжереях. А я заявила, что мне так хотелось бы отведать ломтик ананаса. – Элиса сделала рукой широкий жест, – и вот, сама видишь…

Стук в дверь возвестил о прибытии следующей партии экзотического фрукта.

За ужином Ровина услыхала продолжение ананасовой истории. Тетушка Ириния захлебывающимся от нетерпения голосом поведала им последнюю сплетню:

– Слышали, что говорят? У губернатора, в его кладовой, хранились ананасы. Последние из тех, что ему удалось вырастить. – Ровина с Элисой переглянулись. Глаза Элисы искрились весельем. – Там их оставалось всего пять штук. И вот, представляете себе, губернатор собирался угостить посла Хаппадокии, посылает за ананасом… А в кладовой нет ни одного! Ни одного, представляете! Все слуги с ног сбились. Так ничего и не узнали. Слыхали что-нибудь подобное!

Ровина наклонилась к Элисе.

– А почему пропало пять ананасов? – прошептала она. – Ведь принесли же четыре.

– Пять, – так же шепотом ответила ей Элиса. – Пятый принесли еще утром. Я нашла его на подоконнике. Вот только не знаю, кто его оставил.

Вечером того же дня Ровина долго не могла заснуть. За окном уже ничего не было видно, а она все стояла у темного стекла и вглядывалась в его затуманенную глубину.

С тех пор, как она рассталась со скромным двухэтажным коттеджем, в котором выросла, жизнь в роскошном особняке вскружила ей голову. Все ее привлекало. Ей нравилось смотреться в огромные зеркала, бродить по переходам, рассматривая роскошную люстру или огромную вазу из мрамора, любоваться пейзажами в раскинувшемся за домом большом саду. Но больше всего ей были интересны задорные и галантные молодые люди, которые вились вокруг ее кузины, и их наполненные всяческими затеями отношения. Это выглядело так притягательно! Вот и теперь перед ровиниными глазами стояли Элиса с торжествующей улыбкой на лице и эти ее кавалеры, стремящиеся удовлетворить любое ее желание. Как, должно быть, приятно такое внимание!

Ровина вздохнула. Кто знает, может и за ней когда-нибудь будут так ухаживать. Может и у нее появится такой кавалер. И даже не один! Кто знает, куда заведет ее жизненный путь?

Теперь она знала, куда… Он привел ее в лесную глушь. Пригнувшись к земле, она бродила между древесными стволами, выискивая сухие ветки.

…

В этот вечер, уже третий в их пути, Хорвин, размотав путы на ее руках, наконец сказал:

– Все! Больше не буду тебя связывать.

Ровина соскользнула с лошади. Посмотрела на своего спутника недоверчиво. Тот мерными движениями складывал веревку. Взгляд его был спокоен.

– Теперь я свободна? – спросила девушка осторожно.

– Что значит «свободна»? – отозвался он в ответ. – Я тебя не сдерживаю, тебя ограничивает только твоя неопытность.

– Но ты освободил меня, значит, ты мне доверяешь? – она попыталась нащупать границы их отношений.

Ее спутник немного осадил ее.

– Я еще мало тебя знаю, – сухо объяснил он. – Скорее, я рассчитываю на твой здравый смысл. Надеюсь, у тебя хватит соображения не отходить от меня далеко.

И все-таки как мало надо для счастья! Избавление от утомительных пут принесло Ровине больше радости, чем все ее забавы в прошлом.

– Свободна!

Раскинув руки, девушка закружилась. Из груди ее рвалось веселье, ей хотелось смеяться, кричать, возвещать всем о переполнявшем ее восторге. Деревья, кусты, лошадь, Хорвин – все слилось в хоровод, они неслись вокруг в неистовом танце.

– Свободна-а-а!!

Хорвин молча наблюдал за нею, теперь его губы трогала чуть заметная усмешка.

– Ладно, – оборвал он наконец ее веселье. – У нас еще много дела. Пойдем.

– Куда? – она остановилась.

– Хворост собирать.

Девушка уставилась на него с недоумением.

– Но это же твоя забота.

– Теперь наша.

Она возразила:

– Зачем я буду его собирать? Ты нас сюда затащил, ты и занимайся всем этим.

Ровине еще трудно было себе представить, что простая черная работа стала ее повседневной обязанностью, весь ее прошлый опыт протестовал против этого.

– Давай не будем считаться, – сказал ее спутник. – Мы здесь вместе, и дела у нас общие. Не одному же мне работать.

– Но и не мне же!

Теперь в ее тоне проглянула заносчивость. Взгляд Хорвина сразу стал суровым. Устыдившись, она добавила в свое оправдание:

– Я не умею.

– Это дома у тебя есть прислуга. А здесь, чтобы выжить, надо все делать самому, – сказал он строго. – Я у тебя в услужении не состою!

Все еще не сдаваясь, Ровина запротестовала:

– Но у меня ничего не получится.

– Всему можно научиться, было бы желание, – отрезал Хорвин. – Так что пошли.

Повернувшись, он, не оглядываясь, зашагал в просвет между деревьями. Девушке сделалось неуютно. Оставаться на поляне одной ей не хотелось, она все еще чувствовала себя в лесу неуверенно, а ходить за Хорвином, не делая ничего, ей было неловко, где-то в глубине души она осознавала его правоту. И, вздохнув, Ровина поплелась за ним следом.

Место для ночлега на этот раз было выбрано на широкой прогалине. Здесь росла высокая сочная трава. Их лошади она явно пришлась по вкусу. Недалеко от того места, где она паслась, находилась низинка, оттуда доносилось веселое журчание ручья. Мощные дубы раскинули вокруг свои необъятные кроны, под их сводами теснились деревца поменьше и кустарник.

Осторожно пробираясь между кустами, Ровина стала подбирать какие-то ветки. Ей казалось, что их слишком мало, было непонятно, откуда Хорвин приносил такие горы хвороста. Да тут еще, подойдя к ней, ее повелитель раскритиковал собранное.

– Эта не годится.

– Почему? – спросила девушка обиженно.

– Она не сухая.

– Ну и что?

– Гореть не будет. Только дымить, – объяснил он.

Она возмутилась:

– Да как же я пойму, что сухое, а что – нет!

– Есть много признаков, – ответил он спокойно. – Трухлявые, отсыревшие ветки более темные, кора в худшем состоянии. Скоро научишься отличать.

Ровина уставилась на ветки, что держала сейчас в руках. Названные Хорвином признаки мешались у нее в голове, она никак не могла уловить, какая между ветками разница.

– Да я этого никогда не освою! – выкрикнула она нервно. Губы у нее обиженно задергались, в голосе зазвучали слезы. Поставленная перед ней задача казалась ей непосильной.

– Знаешь, ты мне сейчас напоминаешь маленькую капризную девочку, которая не хочет кушать кашку.

Услышав в его тоне ласковую нотку, Ровина на него взглянула. Хорвин улыбался. Ей вдруг тоже захотелось улыбнуться в ответ. Ее дрожащие губы уже стали растягиваться в робкую улыбку, как он снова посерьезнел.

– Понимаешь, Ровина, – сказал он проникновенно. – Ты взрослый человек, ты должна уметь заботиться о себе, где бы ни оказалась.

Ровина опустила голову. Сейчас к ней начало приходить понимание, что весь накопленный ею за восемнадцать лет жизни опыт здесь не годится, что теперь ей придется всецело полагаться на мнение своего спутника, что он лучше знает, как ей себя вести. Вздохнув, девушка снова потащилась за ним. Она пыталась высмотреть на земле то, что нужно. Правильные ветки как-то не попадались.

– Да ты не ходи вслед за мной по пятам, – услышала она через некоторое время. – Я же забираю все раньше тебя.

– Я боюсь потеряться, – пожаловалась она.

– Не бойся, – сказал он ободряюще. – Я за тобой смотрю.

Они еще долго бродили по лесу. Ветви кустарника трогали ее за плечи, ноги вязли в траве, от бесконечных стволов кружилась голова. Сучья, которые она тащила, кололи тело, кожу раздражала их шершавая кора. В глазах девушки рябило от переплетения травинок, скрывающейся под ней старой листвы, разбегающихся во все стороны корней, упавших трухлявых стволов, попадающихся навстречу камней, лежащих на земле веток. С трудом она выхватывала взглядом то, что ей казалось подходящим, и присоединяла к своей добыче. Время от времени она замечала, что Хорвина нет рядом, но едва она начинала в испуге озираться, он уже окликал ее своим спокойным голосом, и она снова находила знакомую фигуру среди окружавшей ее со всех сторон зелени.

Каждый раз возвращаясь на поляну, оба сваливали в кучу свою добычу. Доля Ровины была значительно меньше. Потом приходилось снова отправляться на поиски, казалось, этому не было конца. Наконец девушка взмолилась:

– Может достаточно! Зачем так много?

– Лучше пусть останется лишнее, чем не хватит, – получила она в ответ.

Но Ровина заупрямилась. Она решила, что уже достаточно долго выполняет предписанную ей работу, и теперь имеет право на отдых. Задрав голову, она смотрела на своего спутника с вызовом.

– Я устала! У меня больше нет сил!

Выпустив из рук очередную охапку, молодой человек подошел к ней. Взял девушку за подбородок. Взгляды их скрестились.

– Чем ты меня поразила за время нашего пути, так это своим терпением. А сейчас я вижу обычную вздорную, избалованную девчонку. Не разочаровывай меня.

Не выдержав, девушка отвела глаза первая. Он отпустил ее.

– Ладно. Пойдем.

Он был сильнее. И она опять пошла за ним следом.

Наконец и Хорвин счел, что хвороста достаточно, и Ровина устало уселась возле набранной кучи. Но ее повелитель не отставал.

– Сейчас будем разжигать. Смотри внимательно.

– И это я тоже должна уметь? – спросила она с возмущением.

– Конечно, – отозвался молодой человек спокойно. – Умение разводить костер в лесу – первейшая необходимость.

– Но ведь есть же ты.

– А если меня не окажется?

– Ты собираешься оставить меня?

Голос ее дрогнул. Прежние страхи, начавшие уже отступать, вернулись. На ее испуг Хорвин тут же откликнулся.

– Нет, Ровина. – Он присел рядом с ней на корточки. – Я не собираюсь оставлять тебя. Слышишь, не собираюсь. Но я – не бог и не могу всего предвидеть. Лучше, если ты будешь подготовлена. На всякий случай.

И пришлось ей учиться разводить костер.

Сложить хворост, аккуратно разместить под ним сухой материал для разжигания – это оказалось не так сложно, под руководством своего наставника с этой задачей она справилась. Но вот высечь огонь огнивом…

– Надо ударить сильнее.

– Я стараюсь бить сильнее.

– Попробуй еще раз.

– Не получается.

– Размахнись больше рукой.

– Так?

– Еще больше.

– Ой!

– Осторожнее! Бить надо по кремню.

– Я же случайно.

– Дай руку, посмотрю. Ничего страшного, пройдет быстро. Давай попробуем еще раз.

– Может достаточно?

– Огня же еще нет. Ну, соберись. Руку с кремнем держи ближе к горючему материалу. Приготовься… Давай!

– Ой, кажется, получилось!

– Теперь дуй!

– Еще?

– Давай вместе.

Они пыхтели на корточках рядышком, локти их соприкасались, и пряди волос перемешивались. И стены между ними в этот момент не было.

…

Наконец костер разгорелся, и путники уселись перед ним. Вместе они смотрели на это сотворенное ими маленькое живое чудо. Язычки пламени плясали свою обычную пляску, весело потрескивали сучья. Ясный огонь даровал обоим свет и тепло, он отогревал не только их тела, но и души.

И Хорвин впервые смог начать разговор сам.

– Ровина, скажи… Я хочу знать… – во взгляде его плеснула боль, он ненадолго замолчал, собираясь с силами, и продолжил, – то, что ты проделала со мной… Ты уже много раз… устраивала подобные вещи? С кем-нибудь еще ты так играла?

Сердце Ровины как будто стиснуло ледяной рукой, в горле застыл комок – пришла ее очередь исповедоваться. Как ни нелегко было вспоминать о своей проделке, а тем более, рассказывать о ней самой жертве, он имел право узнать все. Ровина низко опустила голову.

– Нет… Ничего подобного я никогда не делала… – слова давались ей с трудом. – Романы, конечно, у меня были… Так, немного… Как у всех… Но чтобы так… Это получилось… почти случайно… Просто… Просто я заключила с подругами пари, что смогу влюбить в себя первого встречного.

– То есть, я – первый встречный? – уточнил Хорвин.

– Ну… да.

– Значит, мне просто не повезло?

– Ну, наверное… Или это мне не повезло.

Хорвин вскинул на нее глаза, губы его шевельнулись, но он ничего не сказал.

– А потом… потом мы договорились… мы договорились, что я вызову тебя на объяснение в павильоне, … чтобы остальные участницы могли слышать и убедиться, что у меня… все получилось.

Хорвин молча слушал, не сводя с нее внимательного взгляда.

– Ну, а потом… потом подруги захотели обратить все в шутку… чтобы повеселиться… вот… – Ровина измученно посмотрела на него. – И я согласилась… Вот так все и вышло.

Она снова уткнулась взглядом себе в колени. Хорвин никак не высказывал своего отношения к ее рассказу, и девушка решилась:

– Хорвин, знаешь… Ты мне действительно нравился… И я не хотела доводить игру до конца. Это подруги настояли.

– Ровина, не надо!

– Что не надо?

– Снова начинать свои игры.

– Я не играю!

– Знаешь, – он говорил тихо, почти спокойно, только чуть заметное дрожание голоса выдавало его напряжение. – В тебе есть обаяние. Думаю, ты не хвастала, когда собиралась влюбить в себя первого встречного. Даже сейчас, когда я все уже прошел, я продолжаю ему поддаваться… Понимаешь, Ровина, – продолжал он, – теперь я уже не смогу тебе поверить. Никогда…

Слезы выступили у нее на глазах:

– Но я правду говорю!

– Перестань!

– Ты мне не веришь?

– Конечно, не верю! Но, даже если правда, что я тебе нравился, – он наклонился к девушке, – это ведь не остановило тебя, не так ли?

Хорвин резко поднялся и отошел к краю поляны. Ровина продолжала сидеть. Слезы капали на ее колени, оставляя темные кружочки на грязной юбке. Сейчас она всею душою ощущала свою неправоту. С особой ясностью к ней пришло понимание, что не только издевательский финал, но и сам замысел ее был подлостью, что задумывая поиграть чьим-то сердцем, она сразу опутывала их отношения ложью, за которой мог последовать только разрыв, болезненный для обоих. Она была виновата перед ним, и груз вины окатывал душу ледяной тоской вечного отчуждения.

Но она находилась в лесу, вокруг нее расстилалась безмятежная природа. Где-то в вышине ветер тихонько играл кронами деревьев. Спускающееся солнце позолотило облака. Лес готовился к наступлению ночи. Длинные тени уже потянулись среди стволов. Птицы смолкли, ветер постепенно стихал, и вечернее безмолвие стало окутывать землю. Птицам, деревьям и облакам дела не было до ее боли, они жили своей жизнью, жизнью, в которой не было места предательству. Мир вокруг находился в покое, он дышал тишиной и умиротворением, и девушка тоже начала успокаиваться. Слезы ее понемногу высыхали, и она просто сидела, глядя на пляшущий огонь. И на место тоскливым мыслям стали приходить более легкие и светлые.

«А ведь, если бы не случилась вся эта история, я бы так и не узнала, как хорошо у костра в вечеряющем лесу. Как красиво пламя, как легко думается под треск огня в лесной тишине. Значит, я должна быть благодарна ему за это?»

Она оглянулась на своего спутника. Прислонившись к стволу дерева у края поляны, Хорвин тоже смотрел на огонь. Сейчас и он выглядел более спокойным.

Девушка тихонько подошла к нему. Робко подняла на него глаза. Она хотела знать, она должна была задать ему этот вопрос.

– Хорвин, скажи, ты… ты никогда не простишь меня?

Устремленный на нее взгляд снова стал напряженным.

– А ты? – ответил он вопросом на вопрос.

Молча глядела она на него.

«Могу ли я простить то, что он мне сделал? Могу ли простить насилие над собой, пережитый ужас, обречение меня на лишения?»

В его глазах она увидела отражение своего страдания. И поняла, что он чувствует.

Что она могла ответить ему? Она – жертва его обиды. Она – так перед ним виноватая. Она – толкнувшая его на все эти безумства. Она могла сказать только одно:

– Я не держу на тебя зла.

Лицо Хорвина дернулось.

– Ты можешь простить такое? – проговорил он глухо.

– Да, могу.

Хорвин шевельнул губами, будто пытаясь что-то сказать, резко вздохнул, и, развернувшись, пошел, почти побежал прочь.

Уже стало темнеть, когда он вернулся. Девушка молча бродила по поляне. Не говоря ни слова, Хорвин занялся обычными вечерними делами: почистил лошадь, сводил ее напиться, устроил два ложа для ночлега. На Ровину он старался не смотреть.

Ужином, как обычно, был хлеб. Затем оба улеглись. Наступила их третья ночь в пути.